— Ты что, влюбился в какую-нибудь нищенку?
— Нет-нет. Я вообще молод и глуп, не в частности. Маркиз с облегчением вздохнул.
— А то я уже испугался. С вами, писателями, глаз да глаз… А вообще, никак не пойму, что плохого в богатой невесте. Что-то в тебе от этих Поттеров… такое, прости, мещанское. Чем плох брак по расчету? Один дает знатность, другой — деньги. Нормальное соглашение. Ах, что с тобой спорить! Упрямый, как мул. Вылитая мать. Как заладила — Жефферсонг, и все тут! Помню, сказал я что-то, а она схватила ведро воды и меня облила. Озеро было, а не комната! Помню, кошка взлетела на шкаф, а хвост у нее — во-от такой. Ты что, не знал? Мокрый хвост значительно больше. Да-да. — И, сообщив это сведение из естественной истории, маркиз удалился.
А Джеф продолжил статью.
1
Говоря о том, что в Сэн-Роке к концу июля праздник, Джо не ошибалась. Тихий и мирный городок внезапно пробуждался, и все до единого — и жители, и отдыхающие — веселились, как только могли. Кем был святой Рох[97] и за что его канонизировали, не знал почти никто из местных, тем более — из приезжих, но кому это мешает резвиться сутки напролет?
Об этом и думала Кейт, сидя в номере у Джо в отеле «Манифик».
— Ради Бога, закройте окна! — застонала она, когда духовой оркестр грянул марш прямо над ухом.
— Мы задохнемся, — отвечала Терри.
— Лучше задохнуться, чем оглохнуть. Они не утихнут до ночи. Я утром выглянула на улицу, и какой-то корсиканский бандит пустил мне в лицо такую штуку… Тещин язык, что ли.
— Наверное, он очень робкий. Боялся познакомиться. Жаль, что тебе это все не нравится!
— А это может нравиться?
— Я вечно себя корю, что вытащила тебя.
— Теперь поздно об этом думать.
Терри вздохнула. Сегодня Кейт была совсем не в духе. День святого Роха выманил на свет худшие ее свойства.
— Может, Ровиль тебе больше подходит…
— Я думаю, меньше.
— Там хоть тише. Ты послушай, какой шум. Интересно, в чем дело? Схожу, посмотрю.
— Ничего подобного! Это опасно. Все с ума посходили. Мне очень не нравится, что Джо ушла.
— О, с ней все в порядке! Она в ресторане с Честером Тоддом.
— Так она и сказала. Что еще за Тодд?
— Ты его видела. Он вчера заходил.
— Меня не было.
— Да, правда. Ну, он приятель Карпентера, у которого та огромная яхта. Они приплыли из Канн.
— Какой он человек?
— Молодой, приятный, богатый. Мозгов немного, но Джо он нравится. Надеюсь, дело выгорит.
Кейт сердито фыркнула.
— Ну и выражения! Охотиться за мужем… Чудовищно! Она еще не договорила, когда вошла Джо, причем такая, что Терри пискнула от восторга.
— Джо-о! Вот это платье!
— Хорошее?
— Не то слово. Жду не дождусь, когда оно ко мне перейдет.
— Еще недельку. А тебе нравится, Кейт?
— Я ложусь, — холодно отвечала сестра. — Навряд ли удастся заснуть, но лежа все-таки легче.
— Она не в духе, — сказала Терри, когда закрылась дверь. — Ей не понравилось, что ты пошла в ресторан с Тоддом.
— А как не пойти? Время не терпит. Мой месяц кончается в следующий вторник.
— Я тебе дам еще две недели.
— Дашь? Ой, Терри, ты ангел! За две недели я управлюсь.
— Ну и выражения! Охотиться за мужем… Чудовищно!
— Кейт так и сказала?
— Слово в слово.
— Какая мегера! Если хочешь выйти за принца, дома сидеть нельзя. Сам он на белом коне не явится.
— Можно сказать и так. Я думаю иначе, но это уж мое дело. А как все идет?
— Неплохо.
— Только вот эта Джейн…
— Да, Джейн Паркер мешает. Вечно она рядом крутится. Но я не думаю, что это опасно. Они — как брат с сестрой. Никакой романтики.
— Сегодня она придет?
— Нет. Ну, мне пора. Значит, платье годится?
— Еще как!
— И тебе не жалко двух недель?
— Конечно, нет.
— Ангел. Ты пойдешь куда-нибудь?
— Нет. Поболтаю с Арманом.
— Кто это?
— Лакей. Мы очень дружим.
— А, этот! Спокойной ночи, моя милая. До завтра.
— И вам доброй ночи, мадам, — отвечала Терри и пошла посмотреть, как там Кейт.
Однако общество старшей сестры было настолько утомительным, что через полчасика младшая вышла в коридор, к Арману, который всегда был готов развлечь, наставить и утешить.
Арман удивился, что она не пошла на праздник.
— Всю ночь танцуют, — сообщил он. — В городских садах. Глаза у нее сверкнули, ноги задвигались, и она замурлыкала:
Девицы, девицы,
Летите, как птицы,
Пляшите при свете луны…
— Pardon? — спросил ее приятель.
— Да нет, я просто пою, мой кочанчик. Танцевать мне не с кем.
Арман объяснил, что стоит ей появиться в садах, и сотни партнеров кинутся к ней. По-видимому, в день своего святого Сэн-Рок забывал о приличиях.
Терри задумчиво прикусила губу.
— А что, это мысль. В конце концов, молодой бываешь только раз.
Арман с этим согласился.
— Но я несвободна. За мной следят. Хотя, может, она заснула.
Подойдя к двери, она услышала храп. Несмотря на бесчинства Сэн-Рока, природа брала свое.
И Терри зашла к Джо, за платьем, о котором она мечтала.
2
Примерно тогда же, в дешевом пансионе, лежал на кровати маркиз. Через некоторое время он привстал и посмотрел на дверь, полагая, что шаги за нею принадлежат долгожданному сыну.
Однако вошла горничная и протянула телеграмму. Он открыл ее, опасаясь, что сын ответил отказом на вопль из бездны.
Но то был не сын; то был директор; текст же гласил:
«Где дело Киболя?»
Маркиз раздраженно швырнул бумажку. Ему было не до Киболей.
Сын явился через четверть часа, в тот самый миг, когда отец утратил надежду. Дорога от Парижа длинна, день был жаркий, и бедный граф выглядел непрезентабельно. Рухнув в кресло, он удивленно взглянул на родителя и закрыл глаза. Отец — это отец, но есть же пределы.
Маркиз поцокал языком.
— Не спи, Жефф!
— Я не сплю… почти. Опять у тебя неприятности?
— Мягко сказано, мой мальчик. Можно понять по телеграмме. Я надеялся, между прочим, что ты прилетишь на крыльях ветра.
— Я приехал самым медленным поездом. Других билетов нет.
— Устал?
— Еще бы!
— Прости. Вернее, спасибо. Ты не дашь мне пятнадцать тысяч франков?
— О, Господи!
— Знаю, знаю. Мало того, понимаю. У тебя их что, нету?
— Есть. За статью получил.
— Это хорошо! — одобрил маркиз, забывая о нелюбви к писательству.
— А зачем ты меня вызвал?
— Вот за этим. Хотя, конечно, всегда рад…
— Попросил бы выслать! Маркиз покачал головой.
— Ты бы мог отказать. В письме это как-то легче.
— И то верно! Ну, что ж, бери. Цена крови.
— Понимаю, понимаю, — отвечал великодушный Хрыч, — Всем нам нелегко. Наверное, ты заметил слова «речь идет о жизни и смерти». Фигура речи, это да, но довольно точная. Речь идет о свободе и неволе. Меня могли посадить в тюрьму, а ты представляешь здешние тюрьмы? Бламон-Шеври говорит, они и в Париже не подарок.
— В тюрьму? — удивился ко всему привычный сын. — Что ж ты такое натворил?
— Старая, старая история — начал отец. — Когда ты беден, тропа дозволенного все уже. Чуть шагнул в сторону… Вчера это случилось. Виноват, естественно, подлец Шеври.
— Что ж натворил твой князь?
— Пригласил в ресторан. — Голос несчастного Хрыча задрожал от гнева. — Пошли мы в лучший отель, стал он заказывать… Блюда, вина — все самое лучше. Под конец его вызвали к телефону. Больше я его не видел.
— Тебе пришлось платить? Ну и друзья у тебя!
— Он мне не друг. Я человек терпимый. Я многое могу понять, но это!.. Выпороть бы его у входа в клуб!
— Разве его не отовсюду выгнали?
— В том-то и дело, отовсюду. Итак, сижу, в кармане у меня сто франков…
— То есть, десять тысяч?
— Нет, сто. Зашел в казино, понимаешь. Ну, неважно. В кармане сто франков, а счет — на двенадцать тысяч.
— Ты вроде просил пятнадцать.
— Конечно, конечно. Именно на пятнадцать. Что у меня с памятью?
— Значит, ты удрал? Маркиз поднял брови.
— Мой дорогой, за кого ты меня принимаешь! Нет. Я подумал секунды две и, когда лакей отвернулся, перескочил к соседнему столику. Салфетку, естественно, перебросил через руку. Смотрю, аргентинец или грек выкамаривается перед дамой. Я подаю счет. Он, едва взглянув, кидает пачку денег. Благодарю, беру деньги, кладу на свой столик. Сегодня утром заходила полиция. Дали мне срок до завтра.
— Ну, все в порядке.
— Да. Какой груз свалился! Душа просто скачет и поет. Как говорила твоя мама, опять его повело, то есть меня. Как, прошвырнемся?
— Я лягу.
— Куда?
— В постель.
