С этими словами тетя удалилась за кулисы через дверь слева в глубине сцены, кипя энергией, как ни одна тетка на всем свете.
Вошел Дживс. Его руки были заняты.
— У нас теперь есть кошка, сэр, — объявил он. Я поднял на него безнадежно потухший взор.
— Значит, он ее принес.
— Да, сэр. Несколько минут назад.
— К задней двери?
— Да, сэр. Проявил должную сообразительность.
— Он здесь?
— Нет, сэр. Отправился в пивную «Гусь и кузнечик».
Я сразу перешел к делу. Не было времени ходить вокруг да около. Мне нужен был его совет, и притом немедленно.
— Как я понимаю, Дживс, — начал я, — появление кошки по этому адресу позволило вам, как говорится, сложить два и два, и вы поняли, что на большой дороге свершилось черное дело?
— Да, сэр. Я имел честь слышать миссис Траверс. У этой леди весьма зычный голос.
— Очень точно сказано. Думаю, когда она охотилась в юности, ее было слышно в нескольких окрестных графствах.
— Я готов в это поверить, сэр.
— Что ж, если вам все известно, нет нужды объяснять ситуацию. Теперь перед нами стоит проблема, куда податься.
— Сэр?
— Вы знаете, что я имею в виду. Я не могу просто сидеть… как это сказать, Дживс?
— Сложа руки, сэр?
— Вот именно. Я не могу просто сидеть сложа руки и не остановить эту авантюру. На карту поставлена честь Вустеров.
— Вам не в чем винить себя, сэр. Не вы украли кошку.
— Да, но это сделал один из членов моей семьи. Кстати, тетю Далию могут посадить в тюрьму, если ее виновность будет доказана?
— Затрудняюсь ответить, тут требуется консультация компетентного и авторитетного юриста. Но можно не сомневаться, что неприятного скандала не избежать.
— Вы хотите сказать, что ее имя станет притчей во языцех?
— Скорее всего так, сэр.
— С бедственными последствиями для пищеварения дяди Тома. Скверно, Дживс. Этого нельзя допустить. Вам известно, что с ним бывает даже после крохотного кусочка омара. Кошку надо вернуть Куку.
— Весьма благоразумное решение, сэр.
— Вы не взяли бы на себя труд сделать это?
— Нет, сэр.
— Это вполне отвечало бы феодальному духу.
— Несомненно, сэр.
— В средние века вассал поспешил бы исполнить такое поручение.
— Весьма вероятно, сэр.
— Это займет у вас десять минут. Можете поехать на машине.
— Сожалею, но я вынужден заявить nolle prosequi, сэр.
— Тогда я должен подумать, что делать. Оставьте меня, Дживс. Мне надо сосредоточиться.
— Очень хорошо, сэр. Не принести ли вам для бодрости виски с содовой?
— Rem acu tetigisti, — откликнулся я.
Оставшись один, я направил всю мощь вустеровского интеллекта на решение этой проблемы, но тщетно. Несмотря на все мои усилия, я не мог придумать, каким образом вернуть кошку на исходные позиции, избежав при этом встречи с папашей Куком и его арапником. Мне вовсе не хотелось услышать свист хлыста вокруг своих ног. Как ни храбры Вустеры, есть вещи, от которых они стараются держаться подальше.
Я все еще сидел, погруженный в размышления, когда снаружи раздался бодрый клич, и кровь застыла у меня в жилах — в комнату стремительно ворвался Планк.
12
Вряд ли надо объяснять, почему кровь застыла у меня в жилах. Даже слепому была бы очевидна вся щекотливость ситуации. С кошкой за стеной и лицом к лицу с Планком, я оказался в положении воришки, который стащил рубин магараджи и только-только припрятал краденное среди своих пожитков, как в дверях появляется ответственный сотрудник Скотланд-Ярда. И даже еще того хуже, потому что рубины, в отличие от кошек, не могут издавать звуки. Эта кошка во время нашего короткого знакомства произвела на меня впечатление существа молчаливого, ограничивающегося мурлыканьем, но разве можно поручиться, что в незнакомой обстановке, соскучившись по своему приятелю Потейто Чипу, она не замяукает? Одно-единственное «мяу», и я пропал.
Однажды по требованию тети Агаты мне пришлось повести ее отвратительного сына, юного Тоса, в «Олд-Вик» на пьесу под названием «Макбет». Тос все проспал, а мне понравилось. Особенно одна сцена, когда к Макбету на званый ужин является без приглашения окровавленный призрак одного парня по имени Банко, которого он недавно убил, и Макбет ужасно из-за этого расстроился. Вот и я при виде Планка ощутил такой же ужас, как Макбет в тот вечер. Я вытаращился на Планка, как вытаращился бы и сам Планк, если бы, ложась спать, обнаружил в складках своей пижамы скорпиона, тарантула или кто там еще у них водится в Африке.
Планк был оживлен и очень весел.
— Я пришел затем, чтобы сообщить вам, что ко мне возвращается память, — объявил он. — Очень скоро я вспомню нашу первую встречу во всех подробностях. Пока в голове еще туман, но сквозь него уже пробивается свет. Так часто бывает после малярии.
Новость совершенно не привела меня в восторг. Как я уже упоминал, встреча, о которой он говорил, была сопряжена с крайне неприятными для меня обстоятельствами, и я предпочел бы, как говорится, предоставить прошлому хоронить своих мертвецов. Напомню только, что она завершилась предложением Планка огреть меня по голове зулусской дубиной, и вам станет ясно, что общение сторон не происходило в атмосфере полной сердечности.
— Кое-что я помню, — продолжал Планк. — Вы увлекались регби, и у меня тоже это самая большая страсть, я рассказывал вам, что местная команда в неплохой форме и подает большие надежды. По невероятно счастливой случайности, у меня появился новый викарий по фамилии Пинкер, он оказался поддерживающим форвардом международного класса. Четыре года играл за Оксфорд, завоевал целую кучу кубков Англии. Он сплачивает всю команду и к тому же читает отличные проповеди.
Ничто не могло бы обрадовать меня больше, чем известие, что мой старый приятель Растяпа Пинкер успешно служит благу ближних, и, если бы не нависшая над нами мрачная тень кошки, болтать с Планком было бы одно удовольствие. Как все ребята с дальних рубежей, он знал массу всего интересного и рассказал мне немало всякой всячины, о которой я и понятия не имел, о мухе цеце и о том, что делать, если на вас нападет бешеный носорог. Посреди самой увлекательной истории — Планк как раз дошел до места, когда решил заночевать у туземцев, ему показалось, что они настроены дружески, — он замолк, прислушался и спросил:
— Вы слышали?
Разумеется, я слышал, но и бровью не повел.
— А что?
— Вроде бы кошка мяукнула.
На моем лице не дрогнул ни один мускул. Я усмехнулся.
— О, это мяукает мой камердинер Дживс.
— Вот как?
— Он это занятие очень любит.
— Наверное, потешает так своих собутыльников в пивной, особенно перед закрытием, когда все уже нализались. У меня был туземец-носильщик, который умел подражать брачному зову самца пумы.
— Неужели?
— Да так искусно, что даже вводил в заблуждение самок. Они обступали лагерь со всех сторон и жутко злились, когда выяснялось, что это всего-навсего туземец-носильщик, я рассказывал вам о нем, это его пришлось закопать до захода солнца. Кстати, как ваши пятнышки?
— Исчезли без следа.
— Иногда это не очень хороший признак. Есть опасность, что они проникнут внутрь и попадут в кровь.
— Доктор Мергэтройд уверял, что они пройдут навсегда.
— Ему виднее.
— Я полностью доверяю ему.
— Я тоже, хоть он и с бородой. — Планк немного помолчал, а потом весело рассмеялся. — Чудно, как быстро летит время.
— Да, действительно, — согласился я.
— Старина Джимпи Мергэтройд. Вы не поверите, глядя на него сегодня, но когда-то он был лучшим третьим нападающим в Хейлибери.[114] Носился как молния и никогда не мазал на обратной передаче. В игре с Бедфордом он дважды увеличивал счет на три очка, один раз с подачи нашего двадцать пятого, и в игре с Тонбриджем забил мяч.
Хотя мне было непонятно, о чем он толкует, я произнес: «В самом деле?», — и он сказал: «Чистая правда», — наверное, мы бы и дальше продолжили разговор о детских годах Э. Джимпсона Мергэтройда, но в этот момент кошка снова вышла в эфир, и Планк сменил тему:
— Послушайте, я готов поклясться, что это кошка. Ваш камердинер мяукает очень похоже, просто не отличить.
— У него к этому способности.
— Я бы сказал, талант. Хорошие звукоподражатели животных на дороге не валяются. Второго такого носильщика, как тот парень, что разговаривал с пумами, мне так и не удалось найти. Много всяких, кто более или менее сносно изобразит вам уханье совки, но это совсем другое дело. Ваше счастье, что здесь нет Кука.
— Почему?
— Он бы решил, что это его кошка, и потребовал, чтобы ему ее предъявили, весь дом перевернул бы вверх дном. Кук никогда бы не поверил, что это ваш камердинер упражняется в искусстве звукоподражания. Дело в том, что у него пропала очень ценная кошка, он убежден, что ее украли конкуренты, и хочет обратиться в Скотланд-Ярд. Однако мне пора. Я заглянул лишь для того, чтобы поделиться с вами замечательной новостью: ко мне возвращается память. И скоро я вспомню, почему мне казалось, что ваше имя начинается на «Ал». Может быть, это какое-нибудь прозвище?
