осветила! Причем не снаружи, а изнутри! Сижу я вся квелая, а потом – бац! – будто десять эспрессо выпила. Ни один наркотик так не сможет. Если бы мог, все кофейни в Лондоне разорились бы. – Она взяла еще булочку. – А если так будет всегда? Задумает он устроить женщине какую-нибудь пакость – и тут же вырубится, как вчера?
Немного чересчур, подумала я. С другой стороны…
Как распоряжаться такой силой?
Я пожала плечами.
– Главное, что тебе ничто не грозит. Просто обходи его стороной, и все.
– Серьезно? Гос-с-споди, Берни! Это он пусть обходит нас стороной! Мне кажется, надо его проведать. Посмотрим, вырубится ли он, когда нас увидит.
Я улыбнулась, пряча тревогу.
– Послушай, Айрис, я все понимаю. Ты хочешь ему пригрозить…
– Вот еще! – зло усмехнулась она. – Хочу поглядеть, как он обделается. Он у меня получит по заслугам!
Вдруг, к моему облегчению, вошел покупатель. Я допила кофе и встала, но Айрис положила мне руку на плечо.
– Надо обсудить все как следует. Сходим выпить? Один бокальчик, и поговорим немного. Всего один, честное слово.
– Ладно, – кивнула я, хоть и отметила, как иронично звучала эта фраза в ее устах. Ничего не поделать, пришлось согласиться: как иначе было ее успокоить, пока она не натворила бед?
– Хорошо, только не на выходных. Давай в пятницу, после работы?
Я предложила винный бар в нескольких улицах отсюда. Мы с Мартином туда не ходим, поэтому меня вряд ли узнают. Надеюсь, к пятнице Айрис успокоится. Так или иначе, она ничуть не пострадала, напротив, стала сильнее и напористей. А небольшая уборка в «доме» Вуди, надеюсь, навсегда отвратит его от насилия над женщинами. Зеркала лишь отражают истину. Если собственное отражение сжигает Вуди, я-то при чем?
Берни. Он заслужил.
Внутренний голос изрядно напоминает Айрис. Не из кафе, а ту, которая сунула деньги Вуди в карман и преспокойно вышла в ночь. Голос Айрис упорно засел в голове: А если так будет всегда? Задумает он устроить женщине какую-нибудь пакость – и тут же вырубится, как вчера?
Как распоряжаться такой силой?
Как захочешь.
Домой я пошла через маленький парк на улице за нашим домом. Не тот, где убили Джо Перри, другой: скорее сквер с небольшой игровой площадкой и дорожкой для верховой езды вдоль живой изгороди. Немного посидела на скамейке, слушая пение птиц и проверяя соцсети.
Дэн опубликовал фото буррито в «Инстаграме».
В «Фейсбуке» Мартина ничего нового. Наверное, еще спит. А, нет, в ветке «Вечер встречи “Пог-Хилл”» пост от Лукаса: Наймем группу? Или лучше диджея? Или соберемся как раньше?
Мартин не играл в группе с выпускного. Похоже, на вечере встречи воссоздадут ту ночь. Долгожданное событие для многих, только не для меня. Придумать бы отговорку, но Мартин меня не поймет. Сразу видно, как ему не терпится пойти. Потому что она там будет? За тридцать лет Кэти почти не изменилась. Не располнела, хотя у нее двое детей. Возможно, подкрашивает волосы, хотя, как по мне, они остались прежними с восемнадцати. Кэти опять наденет платье из ламе, поднимется на сцену и споет? Очередная тоскливая неизбежность.
В «Твиттере» по-прежнему горячо обсуждают убийство Джо Перри. Один комментатор предполагает, что ее могли преследовать от самого спортзала. В ответ гендерно-критичные [15] феминистки предлагают создать спортзалы только для женщин, а мужчины возражают: не все они убийцы. Разумеется, не все! Зачем же так яростно защищаться в интернете, как школьник, кричащий: «Это не я!», когда одноклассники хулиганят. Для чего? Зачем рваться отрицать преступление вместо того, чтобы осудить преступника?
Я закрыла приложение. Неожиданно повеяло холодом. Март – месяц перемен, и нехарактерное тепло в любую минуту могло обернуться жестоким холодом. Идущий в мою сторону прохожий нес в руках бумажный пакет с сосиской в тесте. Я вдруг вспомнила, что не завтракала: Айрис съела все булочки.
Так возьми, – подначивал внутренний голос доверительно, без привычного упрека. Почти дружески. – Возьми, он и не заметит.
Нет. Слишком опасно.
Почему? – уверенно вопрошал этот новый голос, почти заглушив прежний, осуждающий. – Из-за того, что случилось сто лет назад?
Ну да. Я тогда вышла из себя. Разозлилась.
Сейчас-то не злишься.
Не в этом суть, объяснила себе я. В случае с Вуди мне пришлось вмешаться. Защитить Айрис. А сейчас я просто напрашиваюсь на неприятности. Моя загадочная способность, исчезнувшая с первой менструацией и вернувшаяся сейчас, когда она подошла к концу, мне и самой до конца непонятна. Может, хорошее умение, даже безобидное – заглядывать внутрь окружающих. С другой стороны, с линзой можно устроить пожар…
А тебе не приходило в голову, что нужно тренироваться? Как на йоге. Как с упражнениями Кегеля. Давай же! Ты ведь и раньше так делала. Вспомни пончик Вуди.
Рот наполнился слюной. Жар накрыл голову пылающей шапкой, кожу покалывало. Еще минуту назад я и не думала о еде, а теперь проголодалась как волк.
Давай, Берни, это не настоящая еда. В ней нет калорий.
Сосредоточься.
Прохожий с пакетом подходил ближе. Молодой, малопримечательный, в темно-синем пальто. В наушниках. Как раз шагал мимо. Я притворилась, будто смотрю в телефон, наклонилась вперед и как бы невзначай задела пальто незнакомца. Щелчок, будто поймала сигнал. А потом почти безотчетно я потянулась к нужному чувству…
Много лет не ела сосисок в тесте. Слишком уж калорийно. А эта оказалась такой масляной, вкусной, с пылу с жару, и так приятно было насладиться ее вкусом изнутри чужого «дома», не мучаясь угрызениями совести. В моем «доме» под стыд и отвращение к себе отведены целые комнаты, целые галереи неудачных селфи и запретных плодов, целые виды продуктов с наклейкой «Опасно». «Дом» незнакомца сильно отличался от моего. Еда была необходимой частью жизни. Я смаковала соленую, жирную текстуру, наслаждалась уверенностью человека, которому уютно в собственном теле, радовалась приятной сытости.
«Можно ли сохранить это чувство? – подумала я. – Забрать его с собой?»
Вчера в «Буфетной Присциллы» я угостилась пончиком Вуди. А получилось бы по-настоящему украсть лакомство, заменить своим маффином? Если он ничего не поймет, то это вообще не воровство, правда?
Прохожий с сосиской смял пакет и бросил под ноги. Меня кольнуло мрачное удовлетворение.
Придурок. Сам напрашивается. И потом…
Тебе же нравится, правда?
Во рту еще остался привкус теста, а на пальцах – горячая маслянистая пленка. Да, мне понравилось. Заслуженная радость. Я отстранилась от незнакомца, пусть идет своей дорогой. А чувство прихватила с собой. Напоследок уловила недоуменную мысль: Ну и ну, на один зуб! Надо было купить еще две. А потом вышла и вернулась в безопасность собственного «дома».
Немного посидела на скамейке. Голод прошел. Нестерпимая усталость и спазмы в животе тоже исчезли. Даже тревожные предвестники прилива куда-то испарились. Остались только тепло и приятная сытость, взятые у прохожего. Он шел себе как ни в чем не бывало. Меня охватило пьянящее ликование, а следом – легкая тревога. А что оставила в его доме я? Голод? Усталость? Еще что-нибудь? Я следила за прохожим взглядом. Сейчас споткнется, упадет… Нет, ничего. Ни капли усталости или тревоги. Ни следа моего присутствия. Даже не заметил. Он свернул и исчез за изгородью.
Ух ты! Ничего сложного.
Я подняла с земли скомканный пакет и бросила в урну. Осознание случившегося – его необъятный смысл – охватывало меня постепенно, как просочившаяся в воду капля чернил. Два противоположных голоса – внутреннего критика и новый, пока неопределенный, – взахлеб спорили друг с другом: Это ничего не значит. Это значит ВСЕ. Я еще немного посидела на скамейке; над головой звонко пели птицы, тело охватили тепло и нега. «Куда там соцсетям, – подумала я. – Вот он, настоящий дофамин!»
Я встала, до сих пор наслаждаясь необычным ощущением: какая сила – и как приятно! Радость длилась до самого дома, где я с удовольствием съела второй завтрак, посерьезнее: тост, фрукт и кофе. Головная боль и спазмы не вернулись, хотя прокладка опять промокла насквозь.
«Как просто!» – вновь подумала я.
Вот бы чего-нибудь посложнее.
3
Воскресенье, 27 марта
Воскресенья у нас с Мартином проходят по заведенному порядку. Примерно так: я встаю в восемь, иду прогуляться, принимаю душ, иногда тихо убираюсь – протираю пыль или мою окна. Потом с часок сижу в соцсетях, а Мартин к тому времени встает и завтракает. После я готовлю обед, а Мартин работает за компьютером в своем маленьком кабинете. Иногда муж обедает со мной, а иногда – за работой.
