Сначала они бежали по коридорам под вой сирены и в сопровождении дождя. Система тушения сработала автоматически, потому что охотники явно не раскошелились на датчики дыма. И потому Коул бежал за Мартой мокрый донельзя и мысленно чертыхался — девчонка бежала так быстро, словно за ней разгоралось пламя.
Раз пять или шесть им навстречу выходили охотники. Сонные, только выбравшиеся из кроватей охотники. И зрелище они из себя представляли не боеспособное. Марта, даже не замедляясь, сшибала их, как кегли в боулинге, и те падали как подкошенные. Что именно она с ними делала, Коул так и не понял: они просто падали. Видели её и теряли сознание. Этой ночью выражение «сногсшибательная женщина» заиграло для Коула новыми красками.
Первый раз, когда это произошло, Коул остановился, чтобы проверить их. Парни дышали; глубоко и умиротворённо, словно погрузились в глубокий сон. Некоторые даже причмокивали и что-то вяло бормотали.
Взгляд Марты после каждого такого раза становился всё более напряжённым, а пятно на лице увеличилось, захватив и щёку, и ухо, и даже затронув лоб. Возможно, по телу у неё так же расцветали чернеющие провалы, но рассмотреть Коул мог только лицо. И это всё ему не нравилось: ни Марта, которая неслась, не замечая препятствий, чудом не врезаясь в углы, ни пятна на её лице. Он словно пятой точкой чувствовал, что с пятнами что-то не так, как и с Мартой.
Наверное, уже в тот момент он понимал, что ни к чему хорошему её состояние не приведёт. Вот только думать и анализировать, когда со всех ног пытаешься угнаться за явно обезумевшей ведьмой, сложно. А Коул и в лучшие свои дни соображал туго.
Марта вылетела за дверь, ведущую во двор, и замерла, а Коул, не успев замедлиться, чуть не врезался в неё, умудрившись вдобавок поскользнуться и упасть. Уже растянувшись на снегу, он смотрел на Мегги. От девочки шло холодное сияние. Она искрилась, словно снег под лунным светом.
Люк, успевший отбиться от охотника, бросился к девочке, и в этот момент всё затопило холодным светом. Коул услышал, как ойкнула Марта, и зажмурился, чтобы не ослепнуть. А когда открыл глаза, Марта уже не стояла рядом с ним — она отошла туда, где секунды или же минуты назад стояла Мегги.
Девочка, Люциан, охотник, которого Коул лишь смутно помнил, женщина, копошившаяся в сугробе, и тела охотников, чьи лица Коул не разглядел, исчезли, а вместо них осталась лишь лужа растаявшего снега.
Марта ходила кругами, а вода плескалась у её ног, промачивая ботинки и брюки. Мокрые волосы липли к почерневшим щекам. А взгляд был таким затравленным, испуганным и непонимающим, что у Коула сжалось сердце. Сейчас перед ним стояла не та Марта, главной реакцией которой становилась агрессия. Сейчас она походила на маленькую потерявшуюся в лесу девочку. Её нижняя губа подрагивала, а в уголках глаз начали собираться слёзы.
— Я не понимаю, — надломленным и полным ужаса голосом произнесла она.
Коул поднялся на ноги. В мокрой одежде во внутреннем дворе Церкви ему было чертовски холодно. Но он не позволил себе обращать внимания на это неудобство, хоть его зубы уже стучали друг об друга.
— Не понимаю! — возвысила голос Марта. Её трясло. — Где она?!
Марта всплеснула руками, и Коул заметил разодранную и окровавленную перчатку, а ещё чёрную кожу в прорехах ткани.
— Д-джон… он же б-был здесь… я не понимаю… От-ткуда?
Зубы девушки отбивали чечётку. Губы дрожали. Из глаз катились слёзы. А от знакомой Коулу манеры речи — с лёгкой издёвкой и превосходством — не осталось и следа. Он бросился к Марте и прижал к себе, толком не зная, чего хочет добиться подобными действиями.
Успокоить? Да чёрта с два её успокоят хоть какие-нибудь объятия в подобной ситуации!
Что-то сказать? Что тут скажешь?
Он ведь даже не понимал, что происходит. А как успокаивать человека, когда тебе самому нужен кто-то, кто успокоит и даст ответы?
Уткнувшись ему в грудь, Марта взвыла. Надрывно, задыхаясь от боли. То был вой раненого зверя. Она била парня кулаком в грудь, и эти движения явно были неосознанными. А Коул стоял рядом и всего лишь прижимал девушку к себе за плечи, понимая, что любое его неверное слово вызовет в ней агрессию, а злая Марта способна на многое.
Они так и стояли некоторое время в болезненном оцепенении. И Коул не знал, что ему делать, но одно понимал точно: Марту нужно выводить отсюда, пока не случилось то, чего потом будет уже не исправить. Он обдумывал, как ему поступить — взять девушку на руки и просто унести отсюда или же попытаться её вразумить, — когда отключилась сирена, и в образовавшейся тишине стал отчётливо слышен топот десятка ног.
Охотники спешили сюда. К ним.
И Коул не мог — физически не мог — противопоставить ничего даже одному человеку с огнестрельным оружием, не говоря уже о десятках. Да и Марта, похоже, была не в том состоянии, чтобы вырубать людей пачками.
Но Коул ошибся.
Он толком и не понял, что произошло. Марта неожиданно напряглась в его руках, и он ощутил нечто тёмное и пугающее в глубине себя, там, где ощущалась связь с ней.
Спустя мгновение шаги оборвались глухими ударами.
А затем Марта обмякла. Девушка в руках Коула стала полностью чёрной. Не осталось ни клочка светлой кожи, а волосы словно облили мазутом.
***
Кеторин злилась и волокла на себе сестру; сверху на них лилась вода. Мокрая одежда липла к телу и мешала идти. Сначала, когда взвыла сирена, женщина испугалась, подумав, что их засекли. Затем, когда с потолка полилась вода, испуг сменился недоумением. А недоумение быстро перешло в злость. Их не раскрыли, но план улетел в трубу. И что теперь делать, она понятия не имела, но уверенно тащила сестру за собой. И это отнимало очень много сил и нервов.
— Клем, когда в следующий раз соберёшься попадать в плен, выбери место поприятнее, — причитала Кеторин. — Плен у пиратов. Бутылка рома и атмосферный корабль. Сексуальное рабство на пляже с пальмами. Всё, что угодно, но не охотники!
Клементина коротко хохотнула ей в ухо.
— Не проецируй на меня свои мечты.
— Ну да, ты же у нас только о принце на белом коне мечтать и можешь.
— Почему сразу на белом? Может, мне чёрные нравятся?
— С каких пор они тебе вообще нравятся? С того раза, как ты упала с лошади, и та чуть не заехала тебе копытом в глаз? — Тихая перебранка помогала Кеторин выпустить пар.
— Это была не лошадь, а пони, и упала я с него из-за тебя.
— Нет, не из-за меня. Но я не буду пытаться тебя переубедить. Ты мне тогда не поверила, и сейчас тоже не поверишь, — Кеторин, конечно, не кричала, но и не шептала — из-за сирены их бы всё равно никто не услышал.
Клем как раз хотела что-то ответить, когда их накрыло мощной энергетической волной. Они так и замерли посреди коридора, обомлев. А затем Кеторин вскрикнула от боли в ноге и повалилась на пол. Клем, потеряв точку опоры, рухнула поверх неё.
Кеторин столкнула с себя сестру и полезла в карман, где лежал поисковой кристалл Мегги, и смачно выругалась, нащупав мокрые и мелкие осколки. Она вытащила горстку окровавленных кусочков и выругалась ещё раз.
Конкретно в этот момент Кеторин не обрадовалась, что её догадки оправдались. Девочка оказалась сильной, очень сильной. Но Кеторин предпочла бы, чтобы её способности проявились где-нибудь в другом месте. Скажем, на пляже под лучами закатного солнца.
Она прощупала рану на ноге и выдохнула. Ничего серьёзного — больно, конечно, но обработать можно и попозже. Кеторин встала и помогла Клем подняться. Теперь они были слишком ошарашены, чтобы разговаривать, а потому продолжили свой путь в тишине. Если можно назвать тишиной вой сирены с аккомпанементом из стука воды и сиплого дыхания женщин.
Однако уйти далеко у них не получилось. На следующей же развилке путь им перегородили пятеро охотников. И, как по мановению волшебной палочки, с потолка перестала литься вода. То ли закончилась, то ли её кто-то отключил — Кеторин это не волновало. Она уже мысленно строила план того, что ей делать с охотниками, пока те изучали их с Клем внимательными взглядами, словно диковинки в музее.
