- Меланья-лекарка. Покойница!
Многострадальная ложка, снова выпала из святой руки прямо в бульон. Обрызгав - дорогую, между прочим - рясу.
- К..как покойница? К..как исчезла? - батюшка перекрестился.
- Дык я ей домовину-то сварганил. К ейному дому привёз, а её сердешной и нетути!
- Может зверь какой унёс? Дом-то ейный у околицы стоит, - спросил подошедший староста.
- Да, - подтвердил, поп, - Медведь какой?
- Да какие ж сейчас ведмедя? - удивился столяр, - лето-осень на дворе. Жирнючие оне, не голодають.
- Ой мамочки-и-и! - вновь раздался крик со двора, - Всеслав! Всеслав, черти тебя забери!
Староста оглянулся на гостей и вышел из дому.
- Чего тебе Танька? - послышался его голос.
- Всеславушка, пойдём со мной! До городового!
- Чё-ить?
- Федька! Федька-одноногий, упился и жену побил!
- Федька-тихоня? Сильно побил?
- Ага! Сильно! Лапищей своей, Аришку по жопе хлопнул!
- Тю-ю-у!
- Вот тебе и тю!
- А чего напился-то?
- Дык я ж и говорю! У него нога-то...новая выросла!
Вятка. 2024 год.
Кап-кап. Чпок-чпок. Та-ак. Тряпка выжата насухо. Нескладная девочка-подросток, распрямила жёсткую дерюгу, по ошибке называемую половой тряпкой и привычным движением набросила её на тяжёлую швабру. Поехали! От одного конца больничного коридора и до другого. Шихх-шихх, шихх-шихх.
- Давай, Олька! Быстрей шевели булками! - раздался скрипучий, старческий голос из подсобки, - Хотя какие там - прости господи - булки. Сплошные мослы. - Здоровенная необхватная бабища в чистом, но уже сером от постоянных стирок халате, прислонилась к двери в помещение.
- Ноги длинные, руки длинные, сама вся какая-то...длинная. Тьфу! Ровно паучиха!
Оленька повернулась и улыбка расцвела на её лице.
- Здравствуйте, Маргарита Степановна. Добрый вечер.
- Ты ещё полыбся мне тут, полыбся! - строго проскрипела Маргарита Степановна, или по внутрибольничному - королева Марго. - До конца смены, всего-ничего, а у тебя и конь не валялся!
- Да как же не валялся? - притворно "возмутилась" девчонка, - Все этажи вымыты, палаты и туалеты тоже. Операционная, блестит. Приёмный покой, чист. Остался только этот коридор и ступеньки крыльца. Можете проверить.
- Проверила уже, не сомневайся. Сегодня вечером твои дежурят?
- Ага.
- А ночью?
- Тоже.
- А медсестра? Ты или Мелинда?
- Я, - печально взодхнула Оленька.
- Чего вздыхаешь-то? Деньги, что ль не нужны?
- Нужны. Нужны, Маргарита Степановна. Только на учёбу скоро, а я за лето так и не отдохнула.
- Ничего. После отдохнёшь. Вот станешь профессоршей или академиком, вот тогда и отдохнёшь...на лаврах. Если во время вызова, не будешь дуть в ухо Лёшке-водителю из кислородной подушки. Гляди, малая! Макарыч узнает - вмиг из больницы вылетишь!
- Не-а, - шкодливо усмехнулась девчонка, - Не вылечу. А Антон Макарович знает уже.
- И что?
- Ну-у, - Оленька опустила голову, - Мне выговор, а папе штраф.
- И? Отца-то не жалко?
- Жалко, но...но я больше не буду.
- Ладно, неслух. Заканчивай тут и топай домой, - смилостивилась Марго, - тебе ещё в ночь выходить.
В Вятку, семья Ванских переехала, в конце учебного года. Перед летними каникулами. Первые пять лет, Оленька училась в младшей школе № 4 города Хлынова. Затем 4 года в средней школе № 2, в том же городе. Попутно, по вечерам, она как член семьи целителей с 12-ти лет стала обучаться на углубленных курсах медсестёр. Вместе с Мелиндой, своей бывшей домработницей, которую всё-таки наняли родители. Она появилась в семье как-то совершенно незаметно. Нет, не так. Как-то совершенно буднично. Просто в один пасмурный осенний день, Мелинда возникла на крыльце их городского дома, который находился во дворе земской больницы №2, уездного города Хлынова, Вятской губернии. Переговорила о чём-то с родителями и осталась. По всей видимости навсегда.
Оленьку Ванскую, Мелинда опекала нежно, хоть иногда и строго. Домработница-подруга, напоминала девочке живую ртуть. Всегда подвижная, всегда в хорошем настроении, неунывающая и трудолюбивая. Сколько Оленька помнила, Мелинда практически не менялась. В плане возраста. За восемь лет знакомства, Мелинда выглядела не больше чем на 18-20 лет. Черты её красивого лица, как-будто были девочке знакомы, но сколько она не пыталась, так и не смогла вспомнить кого напоминает её подруга.
Ещё в нулевом классе младшей школы, за белые волосы и брови, а так же за невыразительные глаза, к девочке прилипла обидная кличка "спиротеха" или "бледная поганка". Мелинда несколько раз замечала, что Оленька выходила из школы в слезах. На все расспросы она стойко молчала, упрямо сжав губки и задрав подбородок. Тогда Мелинда стала осторожно расспрашивать учителей и одноклассников девочки. Выяснив наконец в чём дело, молодая девушка отправилась прямо к директору школы и закатила такой скандал, что директора увезли в реанимацию. Дело дошло до городничего. Однако вызванная на "ковёр" Мелинда, почему-то ограничилась лишь мягким порицанием в виде наказания. И просьбой, если вдруг у её подопечной вновь возникнет подобная ситуация - обращаться прямо в городскую управу, минуя все остальные инстанции. Довольная девушка, рассказывала об этом инциденте за вечерним чаем, родителям Оленьки, под их удивлённые ахи и охи. Вот после этого случая, Мелинда и стала полноценным членом семьи Ванских.
Так они и жили. Родители, Викентий Петрович Ванской и Виктория Андреевна Ванская-Ягужинская. Маменька Виктория Андреевна, по молодости очевидно обладала не малым таким тщеславием, что при росписи в ЗАГСе оставила себе вторую девичью фамилию. Она и на самом деле была дальней родственницей Михаила Германовича Ягужинского занимавшего потомственную должность, как и все его предки по мужской линии - генерал-губернатора второй столицы, Москвы. Впрочем, сам генерал-губернатор, ничего не знал о своей дальней родне и в глаза её никогда не видел. Маменька в девичестве носила титул графини, но слабенький чуть выше среднего целительский дар, не давал ей прав на первые роли в семье. И она безо всякого противодействия своей родни, спокойно вышла замуж за любимого человека.
Отец, так же был дворянином. По его словам, дворянство его было таким древним, что многие правители этого мира позавидовали бы
