Юрий Вяземский
Пушки привезли
Посвящаю Евгении Симоновой
– ИРИНА, РАДОСТЬ МОЯ, Я ВАС УЖАСНО ЛЮБЛЮ, Я ВАС ОБОЖАЮ, – говорит Сергей. – НО ЕЩЕ СИЛЬНЕЕ, ЧЕМ Я ЛЮБЛЮ ВАС, Я НЕНАВИЖУ КРАСНЫХ. И ЭТА НЕНАВИСТЬ СИЛЬНЕЕ ЛЮБВИ, ТО ЕСТЬ Я ХОЧУ СКАЗАТЬ, ЧТО ПОКА МЫ НЕ ИЗГОНИМ НАШИХ ВРАГОВ СО СВЯЩЕННОЙ ЗЕМЛИ РУССКОЙ, МЫ НЕ СМОЖЕМ С ВАМИ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫ. ПОНИМАЕТЕ ЛИ ВЫ МЕНЯ? ГОСПОДИ, СПОСОБНЫ ЛИ ВЫ ПОНЯТЬ?
– Я ПРЕКРАСНО ВАС ПОНИМАЮ, – отвечает Ирина жарким шепотом. – И Я НА ВСЕ СОГЛАСНА. ОБ ОДНОМ ЛИШЬ МОЛЮ ВАС: ВОЗЬМИТЕ МЕНЯ С СОБОЙ НА ФРОНТ.
– НЕТ, ИРИНА, ВЫ НЕ МОЖЕТЕ СО МНОЙ ЕХАТЬ. НА ФРОНТЕ – НЕНАВИСТЬ, А ВЫ – ЛЮБОВЬ И НЕ МОЖЕТЕ БЫТЬ ТАМ, – говорит Сергей и страстно сжимает Ирину в объятиях.
«Кошмар какой-то. Это же невозможно играть, – подумал Кирилл. – Такую дуру, как эта Ирина, не только обнять, ее ударить-то противно. Впрочем, Сергей не лучше. Просто кретин… Неужели они хотят, чтобы я произносил этот идиотский текст?!»
«Зоя Николаевна умерла», – вдруг подумал Кирилл.
Дима Стрельчик сообщил сегодня о ее смерти. Позвонил утром по телефону, назвался и сразу же: «Почему ты не пришел на похороны Зои Николаевны? Тебя что, в Москве не было?» В первый момент Кирилл ничего не понял: ни кто такой Дима Стрельчик, ни кто такая Зоя Николаевна и почему, собственно, он, Кирилл, должен был прийти на ее похороны. Слава богу, не признался в своем непонимании, а лишь сказал, что не знал о ее смерти. «Она умерла четыре дня назад, – пояснил Дима. – Вчера ее похоронили. Я был уверен, что ты придешь».
«А от чего она умерла?» – спросил Кирилл, все еще не понимая, с кем разговаривает и кто умер. «От рака желудка», – сказал Дима.
И тут Кирилл наконец понял. Ну конечно же Зоя Николаевна. Господи! Зоя Николаевна! Подумать только!.. А это – Дима Стрельчик, его бывший лучший друг, с которым он жил в одном доме, которому был обязан своим поступлением в училище и до сих пор должен ящик коньяка… Как умерла? Неужели уже умерла? Зоя Николаевна умерла?!
Кирилл был так удивлен этой новости, что долго молчал, не зная, что сказать. А Дима Стрельчик неправильно истолковал его молчание. «Алло, Кирилл. Ты что, не узнал меня?.. Да это я, Димка Стрельчик! Мы с тобой когда-то в одном доме жили. Димка Стрельчик, неужели не помнишь?»
Зря он так. Будто он, Кирилл, мог забыть, кто такой Дима Стрельчик. Что это – злая ирония? И зачем она в подобный момент? Нет, Дима Стрельчик не был способен на такое. Просто он боялся, что Кирилл может не узнать его. Чудак-человек. Димку-то Стрельчика?
«Жаль, что Зоя Николаевна умерла», – подумал Кирилл. В коридоре зазвонил телефон. Кирилл отложил в сторону сценарий, встал с дивана, всунул босые ноги в шлепанцы и, поправляя на ходу пояс на халате, побрел в коридор. «Только бы не Серафима. Ради всего святого, только бы не Серафима!» – мысленно попросил он, подходя к телефону.
Это была Серафима, ассистент режиссера, большеглазое существо женского пола, на вид очень хрупкое, тоненькое и робкое, но обладавшее дьявольским терпением и воистину божественной вездесущностью. От нее невозможно было скрыться. Если актер ей был нужен, она находила его, где бы тот ни прятался. Про нее ходили слухи, что однажды один актер попытался избегнуть Серафиму в парной Центральных бань, но она его и там отыскала. Кирилл очень живо мог себе представить, как неожиданно дверь в парилку распахивается, на пороге стоит смущенная Серафима и извиняющимся голосом певуче и ласково произносит, скажем: «Вовочка, это вы? Вы нам очень нужны».
– Кирилл, вы нам очень нужны, – пропела Серафима.
Кирилл обреченно вздохнул и, сев на маленький стул, стоявший возле телефона, чуть слышно спросил:
– Когда?
– Завтра утром. В Елизово.
– Что?! Завтра утром?! В Елизово?! – вдруг закричал Кирилл. – Нет, это невозможно! Это абсолютно невозможно! У меня съемки на «Мосфильме».
– Кирилл, вы нам очень нужны, – ласково и певуче повторила трубка.
– Да мало ли кому я нужен! На «Мосфильме» я тоже нужен. Почему вы считаете, что я должен ехать именно к вам, на эту дурацкую…
– Кирилл, дорогой, не надо так нервничать. Мы специально для вашей сцены заказали триста солдат, кавалерию.
– Послушайте, Серафима, я вас с самого начала…
– Кирилл, пушки уже привезли.
– Что за черт? Какие пушки?!.. Да я вам русским языком говорю: я завтра занят! У меня съемки в «Похищенном золоте».
– Кирилл, зачем вы меня обманываете? – обиженно пропела трубка. – Вы завтра не заняты в «Похищенном золоте». Я проверяла. Мне сказали, что вы свободны.
– Ну значит, я перепутал. Значит, у меня завтра не «Похищенное золото», а озвучание на студии Горького. Ну да, конечно, на Горького! Я же помню, что…
– Я звонила в «Выстрел на закате». Там мне сказали, что вы тоже не заняты.
«Идиоты! Я же предупреждал их, что если будет звонить Серафима…» – со злобой подумал Кирилл и опустил трубку, закатив глаза. Несколько секунд он сидел не двигаясь, потом произнес упавшим безвольным голосом:
– Когда выезжать-то?
– Сегодня вечером. В двадцать два тридцать четыре с Курского вокзала. У дежурного администратора будет билет на ваше имя, одно место в купейном вагоне. В Елизово вас будут встречать. Скорее всего, это буду я.
– Очень рад. – Кирилл скорчил гримасу и добавил: – Спасибо, что хоть билет догадались заказать.
– Мы всегда вам заказываем билеты, Кирилл, – обиженно пропела Серафима.
Теперь ему всегда заказывали билеты. А раньше ему приходилось доставать их самому, и если тех в кассе не оказывалось – что случалось сплошь да рядом, – использовать тысячу и одно ухищрение, иногда довольно унизительные, чтобы вовремя прибыть на съемочную площадку, в каком бы дальнем и захолустном уголке она ни находилась.
«И искать знакомую парикмахершу», – вспомнил Кирилл.
Его парикмахерша работала в аэропорту Домодедово. Как только Кирилла представили Эльвире Михайловне – так ее звали, – она тут же заявила, что денег за услуги не берет, ибо они ее не интересуют. «Давайте посмотрим, как я смогу вас использовать», – вслед за этим предложила Эльвира Михайловна. Узнав, что Кирилл работает на «Мосфильме», Эльвира Михайловна выразила досаду, заметив, что «Мосфильм» у нее полностью «задействован», что в данный момент у нее «наметился пробел» с Большим театром и что очень жаль, что Кирилл не связан с Большим театром.
Кирилл начал было проклинать себя за то, что в свое время не занялся хореографией или оперным пением, но тут Эльвира Михайловна проявила неожиданное к нему снисхождение и объявила, что, на худой конец, она согласна и на «Мосфильм», так как приближался очередной кинофестиваль и лишний абонемент в Дом кино не помешает. Засим Эльвира Михайловна сослалась на чрезвычайно срочные дела и направилась к выходу, но в последний момент спохватилась и на пороге спросила как бы между прочим: «Вам какой рейс?» Кирилл виноватым голосом сообщил ей, что через три часа хотел бы вылететь в Сочи. Эльвира Михайловна понимающе кивнула, назвала четырехзначный номер рейса и попросила Кирилла зайти к ней в парикмахерскую через час.
Ровно через час Кирилл стал обладателем дефицитного билета, а какой-то незадачливый академик, «ничего из себя не представляющий, так, просто рядовой академик» – по меткому определению Эльвиры Михайловны, – зело кручинился в кабинете начальника аэропорта по поводу исчезнувшего из брони сочинского билета на его имя, то есть стучал кулаком по столу и обещал жаловаться во все инстанции, вплоть до министра гражданской авиации…
– Так значит, завтра утром мы встречаем вас на вокзале в Елизово, Кирилл, – пропел в трубке голос Серафимы.
– Значит, встречаете, – ответил Кирилл и крикнул: – Только не забудьте зарядить пушки!
Но на другом конце провода Серафима уже повесила трубку.
На перроне у вагона стоят Сергей и Ирина. Сергей нервно кусает ус, беспрестанно теребит саблю.
Ирина смотрит на него обожающими глазами.
– НЕУЖЕЛИ ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ – морщится Сергей, – ЧТО ВАШЕ ПРИСУТСТВИЕ ЗДЕСЬ ДЛЯ МЕНЯ ЕЩЕ БОЛЕЕ МУЧИТЕЛЬНО, ЧЕМ РАЗЛУКА С ВАМИ? ГЛЯДЯ НА ВАС, МНЕ ХОЧЕТСЯ ЖИТЬ, А Я НЕ ИМЕЮ ПРАВА ЖЕЛАТЬ ЖИЗНИ.
– КАК Я ЛЮБЛЮ ВАС, СЕРГЕЙ!
Ирина целует Сергея.
– ДО СВИДАНИЯ, – говорит она.
– ПРОЩАЙТЕ, – отвечает Сергей.
Ирина в ужасе смотрит на Сергея.
Но ужас-то и не выходит. Влад спешит снимать, пока не скрылось солнце. Таня изо всех сил таращит глаза на Кирилла. А ужас не получается.
– Танечка, милая, – причитает Влад. – Постарайтесь точнее прочувствовать ее состояние. Представьте себе: ваш любимый уезжает на фронт, где его могут убить. И вы ему говорите «до свидания», а он вам в ответ – «прощайте». Вот так. Ведь это же ужасно!.. Нет, опять не то!
