Иришка скривилась, шмыгнула носом и добавила:
– Вот таким Митечка подлецом оказался! Вот и верь после этого людям! А своим Валерой я просто горжусь! Он очень здорово Алексееву ответил: «Ага! Не своя! Мы всем классом следили, как ты ее охмурял в сети, как стишки чувствительные писал, романсики слал! Даже в наш класс перевелся из другой школы, паразит! Гвоздички сегодня принес, как герой сериала про любовь, а чуть Дианка бровью повела – и все?! Так не делается, понял?!» И тут, Нин, прикинь, как раз Верховцева из подъезда выходит. Видимо, она слышала, что кричал Селиванов, потому что тут же завелась с пол-оборота: «Ты-то что встреваешь, болван?» А Валера ей: «А то и встреваю, что Нинка – наша, родная, мы все с ней с первого класса учимся, а этот… плейбой явился сюда и давай ее мучить! И ведь главное, у всех на глазах! Прямо никакого стеснения!»
Иришка опять перевела дух, потом спросила, нет ли у Нины сейчас температуры, и, получив отрицательный ответ, продолжила свой рассказ:
– А Алексеев, представь, стал кричать, что тебя не охмурял, что ты все сама придумала! А он, дескать, теперь должен отдуваться. Мол, он прикидывался, сколько мог, а теперь с него хватит! Но ты не думай, Нин, ему ж никто не поверил! Валерка прямо так и крикнул: «А кто ж тогда, если не ты!»
Нина, которая молча слушала свою подругу, при этих ее словах окончательно замерла в коконе своего одеяла недвижимым изваянием. Ей совсем не хотелось слышать, что на это ответил Алексеев, потому что ничего хорошего он ответить не мог.
– Да ладно, Ира… – тихо отозвалась она. – Мне все равно, что он сказал. Шла бы ты лучше домой. Заразишься еще от меня.
– Если заражусь, это будет только хорошо, – заявила Михеева, – потому что у нас послезавтра контрошка по физике, а я ни бум-бум… ну ни одной задачи решить не могу… Так что ты можешь смело на меня кашлять! Хотя… когда хочешь, ни за что не заболеешь! А когда не надо – нате, получите бронхит, распишитесь! Вот тебе сейчас не надо бы болеть! Тебе сейчас надо бы прийти в класс королевой, а на этого Алексеева даже мимоходом не взглянуть! На кого он тебя променял? На Дианку?! Это что значит?
– Что? – почему-то испугалась Нина.
– Это значит, что он абсолютно ненадежный человек и все равно предал бы тебя, как только встретил бы девчонку, подобную магнетической Верховцевой. Но, Нина, имей в виду, вовсе не все сдаются таким, как она! Вот мой Валера, например…
– Да все я знаю про твоего Валеру, – скрипучим голосом отозвалась Нина. – Можешь не продолжать…
– Ладно, пойду я, пожалуй, уроков задали – море, – согласилась Ира, – но напоследок повторю: никто Митечке не поверил, что ты про вашу любовь насочиняла. Такое захочешь, да не придумаешь – фантазии не хватит! В общем, весь класс против Алексеева и Верховцевой! Ты так и знай! Пусть это тебе поможет поправиться!
Нина и рада была бы поверить в то, что одноклассники так ничего и не поняли в этой истории, но почти сразу после ухода Михеевой ей позвонила сама Диана.
– Делаешь вид, что болеешь? – с издевкой спросила она.
– Я не делаю вид, а на самом деле болею, – ответила Нина и тут же закашлялась.
– Вот только не надо больше этого актерства! – сквозь собственный кашель она еле услышала голос Верховцевой. – Митя мне все рассказал! Тебе бы книжки сочинять, Кирьянова! Фэнтези для слабоумных! В общем, больше на Митю губу не раскатывай. Он для тебя умер, поняла!
Нина отвечать не стала, просто отключила телефон. Именно после звонка Дианы она впервые заговорила с мамой о переходе в другую школу. Тамара Львовна сразу засыпала дочь вопросами:
– Это из-за того мальчика, который принес гвоздики, да? Он у вас новенький? Это его Диана Верховцева назвала твоим бойфрендом? Вы с ним поссорились, да?
Нина решила, что идти в полную несознанку смысла не имеет, а потому ответила только на последний вопрос, который как бы вбирал в себя все предыдущие:
– Да, мы с ним поссорились.
Они с Митей не ссорились, но не объяснять же маме то, как все обстоит на самом деле.
– Но это же не конец света! – отозвалась Тамара Львовна. – Поссорились – помиритесь!
– Мы не помиримся, – буркнула Нина.
– Даже если так! На нем свет клином не сошелся! Будут в твоей жизни молодые люди и получше этого красавчика! Подумаешь, букеты нам принес! Не в букетах счастье!
– А в чем? – зачем-то спросила Нина, хотя на самом деле ей вовсе не хотелось продолжать с мамой этот бессмысленный разговор. Вопрос нечаянно вылетел сам собой. Интересно же, в чем мама видит счастье.
– В чем, в чем… – в раздумье повторила за дочерью Тамара Львовна. – Во взаимопонимании, что ли… С человеком, с которым ты сделаешься счастливой, вы будете одинаковыми глазами смотреть на мир. Даже если с разных сторон или с разных высот – все равно одинаково.
– Это как же – с разных высот? – не поняла Нина.
– Ну… например, если человек окажется тебя умнее, больше знает, чем ты, все равно ваши мироощущения должны совпадать. Вы не должны быть антагонистами. Это неправда, что люди, противоположные по взглядам, притягиваются друг к другу, как противоположно заряженные электроны. В человеческом мире не всегда действуют законы, обязательные для элементарных частиц.
Нина после маминых слов надолго задумалась. По всему выходило, что их с Митей мироощущения не совпали. Он хоть и согласился принять условия игры, не принял ее, Нину, в свое сердце. Просто забавлялся до тех пор, пока это не стало противоречить его собственным интересам. И плевать ему на то, в каком идиотском положении оказалась одноклассница. Впрочем, она сама во всем виновата, не надо было затевать эту мистификацию. Но кто ж знал, что придуманный Дмитрий Алексеев вдруг материализуется в действительности! Предусмотреть такое развитие событий было совершенно невозможно.
Сейчас Нина хотела только одного: чтобы мама наконец ушла и оставила ее в покое, наедине с собственными печальными мыслями. Даже самые горькие мысли о Мите были в чем-то неизъяснимо сладкими. Но мама не была бы мамой, если бы не подсела к дочери на постель и не начала утешать ее разными словами, ласково проводя рукой по волосам. В конце концов она все же поняла, что лучше дать дочери прийти в себя, сказала:
– Вот увидишь, все еще будет хорошо, – и ушла из комнаты.
Нинины слезы постепенно иссякли. Видимо, их запас в человеческом организме не беспределен. Волей-неволей пришлось опять начать думать о происшедшем. Она-то рассчитывала на то, что всегда сможет остановить запущенную игру, которую сама же и придумала, на том этапе, на котором пожелает, а получилось совсем по-другому. Впрочем, кое-что она может изменить.
Нина вскочила с постели, взяла со стола ноутбук и юркнула опять под одеяло, устроив компьютер на коленях.
Итак! Вот он, сайт «Все к нам!». А это страница Алексеева… Она, Нина, не была на ней дня три, с самого 23 февраля… Внешне вроде ничего не изменилось. На аве та же дурацкая фотка с раздутыми щеками… Фильмы те же, новые не загружены, даже музыкальных записей не прибавилось. По-прежнему нет ни одного фотоальбома. Друзей, правда, стало больше. Среди них много одноклассников. Вот ведь неправду Иришка говорила насчет того, что класс против Алексеева. Вон их сколько, которые «за»! Та-а-ак… Есть два сообщения… Прочитать или нет? Она же может это сделать, как настоящая хозяйка страницы… Конечно, читать чужие письма нехорошо… А хорошо выдавать другим чужие тайны? Да еще кому?! Верховцевой! Митя вполне мог бы сказать Диане, что Нина ему просто разонравилась. Зачем же выставлять ее на посмешище?!
Нина еще раз просмотрела страницу и вернулась к письмам. Пожалуй, Алексеев заслуживает того, чтобы влезть к нему в почту! В конце концов, эту почту Нина сама ему и организовала. Митя же прекрасно понимает, что она может здесь все прочитать, а значит, не станет вести такую переписку, которую Нине нельзя читать. Таким образом, она не сделает ничего предосудительного, если откроет письма.
Нина поглубже вздохнула, резко выдохнула и щелкнула мышкой по цифре 2, которая маячила возле слова «Сообщения». Одно письмо было от Верховцевой, а второе – от неизвестной Нине особы под ником Дэзи. Как прочесть сообщения, чтобы для Алексеева, который их еще не видел, они оставались неоткрытыми, Нина догадалась сразу.
Разумеется, Верховцева была куда опаснее какой-то там Дэзи, а потому сначала Нина прочитала ее сообщение. В нем была всего одна строчка: «Я все знаю». Нина задумалась. Если Верховцева имела в виду Нинину мистификацию, то почему об этом написала Алексееву только сегодня утром, перед школой? И потом, он же сам ей все рассказал… Зачем же сообщать ему о той информации, которую он же ей и выдал? Или Диана узнала еще что-то такое, чего о Мите никто не знает? Такое возможно: он же новый человек в их классе. Но если она сообщает ему о своем новом знании в письме, это может означать только одно: то, что она узнала, Митю не красит. Вот ведь… И что же такое стало известно Верховцевой? И каким образом?
