Они взялись за руки и смотрели друг другу в глаза.
– Ваш холодный сок и горячий кофе и кофе, – сказал бармен слово в слово, как заказал Антон, выкладывая из подноса на стол стакан и чашки.
Антон учтиво пододвинул Лере её заказ. Взял за ручку керамическую чашечку, поднес её корту и пригубил ароматный напиток.
– Чёрт, что это? Мне больно, – завопил он в следующую секунду.
Чашка упала на пол, кофе распласталось по гладкой поверхности паркетной доски, додавая его дизайну причудливые формы. Антон с возмущённым взглядом посмотрел на бармена.
– Я сейчас помогу, – не понимая, что произошло, сказала Лера, принимаясь вытирать пятно на ноге Антона.
– Ничего, не надо, это я переживу, – возвращая на место Леру, произнёс Антон.
Невесть откуда взявшаяся уборщица принялась вытирать пол.
– Да, горячий, – попробовав кофе, сказала Лера, – но мы такой и заказали.
– Я же не знал, что «горячий кофе» это тот, от которого становится больно.
– Но если пить очень медленно, то это даже приятно.
– Да, но если бы я знал, то и пил бы медленно.
– Ты знал что? Я не понимаю.
– Да я и сам не понимаю. Послушай, пойдём отсюда, пока они нас совсем тут не прикончили обилием экзотических блюд и напитков.
Подойдя к стойке бара, Антон вытащил деньги из кармана брюк и протянул их бармену.
– Это много, – сказал бармен.
– Послушай, возьми, сколько надо, а. А то у меня голова раскалывается и во рту печёт.
Отсчитав сколько надо, бармен отодвинул оставшуюся сумму Антону. Его нисколько не удивило поведение Антона, поскольку поздними ночами ко времени закрытия бара ему не раз приходилось уговаривать покошенных отдыхом клиентов забрать сдачу и не оставлять на чай все свои деньги.
Антон с Лерой вышли из бара.
Они шли вдоль невысоких домов по одной из старых улиц города, глядя по сторонам. Рассматривали изящную архитектуру зданий, на первых этажах которых когда-то размещались лавочки и магазинчики ремесленников и торговцев. Сейчас они были переделаны в многочисленные офисы и бутики, а в некоторые из них предприимчивые бизнес-люди умудрились засунуть целый супермаркет, перекроив внутри здания всё, что можно было перекроить.
Проходя мимо одного из таких супермаркетов, они столкнулись с шедшей им навстречу бабушкой.
– Молодые люди скажите, пожалуйста, который час? – остановившись и посмотрев на Леру с Антоном, спросила она.
– Который час? Тот или этот? В чем суть вопроса, бабуленька? – тут же попытался помочь бабушке Антон.
– Ну, этот, – наугад ответила, опешив, пожилая женщина, удивленная столь странным ответом Антона.
Во времена обилия мобильных телефонов вопрос о времени (который был обыденностью еще лет двадцать назад) казался просто неприличным. Лишь из уст пожилого человека это звучало естественно и не удивляло столь ярко.
Лера быстро достала свою «трубку» и продиктовала все ещё недоумевающей бабушке время.
– Спасибо, деточки, – сказала она, им вслед, продолжая смотреть на Антона.
– Телефон как средство для разговоров и ответ на любой вопрос. Изобретение века, – серьёзным голосом сказал Антон. Молча дойдя до парка, они двинулись к его середине, проходя мимо одиноких молодых мам с колясками и маленькими детьми, отдыхающих пенсионеров и молодых пар, не дождавшихся вечера. Нашли свободную скамейку, Лера предложила присесть. Вокруг бегали дети. Редкие работники коммунального хозяйства наводили весеннюю чистоту на прогревшемся грунте.
Лера думала о происходящем с Антоном, но не находила причины столь странного его поведения. Для неё всё выглядело не столько странным и обидным, сколько необычным.
– Антон, что с тобой происходит? – устав искать ответ, спросила она.
– Ничего. А почему ты спросила, любовь моя? – глядя в её чистые глаза, спросил Антон.
– Ничего? – удивилась она, – за прошедший час ты повел себя странно несколько раз. Быть может, для тебя это нормально, но ты таким не был раньше. Пойми, я люблю тебя, очень сильно люблю, и я хочу понять, что с тобой стряслось?
– Послушай Лера, я не понимаю твоей озабоченности. Со мной ничего не происходит. Мы вместе, я люблю тебя – и это главное.
– Ты любишь меня, да, но как? Ещё вчера ты говорил, как.
– Что значит как? Объясни.
– Объяснить элементарные вещи? И это, по-твоему, не странно? Хорошо я попытаюсь, – Лера набрала в лёгкие побольше воздуха. – Как – это значит очень или не очень, сильно или наоборот. Понимаешь?
– Нет, не понимаю, если есть любовь, то она есть, и всё, – Антон менялся в лице. Весёлая гримаса сошла на нет.
– Есть и всё? – заводясь, переспросила Лера. – Милый мой Антон, ты ведёшь себя, как робот, и я не знаю, специально или нет. Но только я не робот, и в этот, и в последующие прекрасные дни я хочу очень и сильно любить. И если ты когда-нибудь вылезешь из своего скафандра, то я надеюсь, у меня будут силы понять простить твои слова и поступки.
Расплакавшись, она удалялась по аллее парка. Антон не стал её останавливать, он был ошарашен и не понимал, что произошло. Мысли сдавливали голову, ровные и чёткие, как ответы на её вопросы. Посидев какое-то время, он отправился в общежитие. Он шёл быстро, ничего не замечая вокруг.
В первые секунды после ссоры Антону хотелось забыться, как будто это произошло не с ним. Хотелось сказать: прости, прости меня. Просто сказать. Помириться и обнять друг друга, пересечься в сердечном прощении. Но его внутренняя гордость не позволяла это сделать. Что это за чувство, откуда оно берётся в первые секунды? Ведь пройдет всего получаса, и захочется плакать, и бежать за ней, за любимой. Но поздно, её нет, она ушла, в мир, где её может встретить другой… От этого становилось ещё грустнее, и он чувствовал жалость к себе. А ведь стоило только уступить в паре фраз – и всё, ещё можно было уйти от этой темы. Но нет, нет, нет. Вот он тупик, который придется пробивать головой, как бы ни было больно.
Поравнявшись с общежитием, тыльной стороной упиравшимся в железнодорожные пути, он остановился, чтобы продумать свои последующие действия. Ещё через мгновение Антон забрался на толстый парапет, разделяющий железнодорожные пути с тротуаром. Высота его не смущала. Четыре метра над проносящимися внизу поездами сейчас не были так страшны, как пару недель назад. Проносящиеся тепловозы тянули посильную ношу, извергая клубы чёрного дыма, разгоняя короткими гудками нерадивых работников пути. Он смотрел отрешённым взглядом на лица людей в вагонах, меняющих свое местонахождение по своей или чужой воле. Думал о том месте, куда прибьёт его судьба. К какой жизни, берегу, станции, дому.
Вдруг зазвонил телефон, это был Стас.
– Ну что, Ромео, в клуб пойдёшь сегодня? Будет классное пати. Или тебе не до этого уже?
– Почему не до этого? – с обидой ответил он. – Сходим, потусим.
Пауза на том конце трубки увеличивалась. – Или вы меня уже полностью списали?
– Ну что ты, человечище, подтягивайся, – ответил Стас, заканчивая разговор.
– Чего это мы такие хмурые? Ты что, переживаешь из-за этого придурка в институте? – спросил Дан.
– Нет, я с Лерой поссорился, – ответил Антон расстроенно, тяжело вздыхая.
– Вот тебе и финал, а я-то думаю, что ты тут один делаешь.
– Её сегодня не будет, Стас позвал, и я пошёл.
– Стас в своём репертуаре, он и женатого пригласил бы, а тем более – замужних.
– Не скучаем, пацаны? Я «пиццеристок» позвал, – ворвался в разговор пританцовывающий Стас.
– Самый раз, молодец! Антон с Лерой поссорился, а ты тут как тут, – сказал Дан.
– Как поссорился? Я не знал, Дан, – удивился Стас, остановив свой безумный танец.
– Будем надеяться, что это правда, а то ты готов помочь другу в свойственной тебе манере, – подчеркнул Дан.
– Антон, надо что-то делать. Я сейчас пойду, разберусь там, и будем что-то решать, не унывай, – спасительным голосом сказал Стас, удаляясь в сторону входа.
– Для того чтобы что-то предпринимать, надо знать причину, – Дан значимо поднял указательный палец к верху, – вы как: совсем или не совсем?
– Совсем – не совсем… Если бы я знал. Я вообще ничего не понимаю. В кафе ходили, в парк. Говорил, что люблю, а она спросила, как. А я не понимаю, что значит «как». Быть может, со стороны, кажется, что я что-то делаю не так, как надо. Не то говорю, не так смотрю и ухаживаю. Что мне делать?
– Смотри на мир проще, – произнёс Дан, – мне иногда видится парусник, плывущий в небе, набитый доверху пивом. И я не знаю, чего больше хочу: выпить пива или просто смотреть, как он плывёт, разгребая тучи перед собой. А ведь практически все, услышав эту бредятину, скажут: возьми пиво. Или тебе кажется, что ты нашёл то, что искал. Всё, как ты видишь, в ней прекрасно, вы становитесь ближе и ближе друг другу, начинаете раскрывать всякие секреты-секретики – и бац! ты вдруг осознаёшь, что это тебе не нужно. Что это не то, о чём мечтал, что это не она. И если вовремя не остановиться, то полный конец за короткий промежуток времени. Как сказал один мудрый человечище:
