class="p1">— Я уже слышал эту сказку, и совершенно в неё не верю, так не бывает.
— Ты, кстати, дальше будешь об этом рассуждать, — влезла Джин.
— Вот и я бы хотел понять, как так, — Жон крутил всё, что ему известно и так и этак.
— Может террористы просто заставили вора работать с собой? — предположила Пирра.
— Не понятно зачем это террористам. Воровская деятельность всегда привлекает лишнее внимание, совершенно не нужное в подрывной деятельности, у них есть своя задача, которую надо выполнить, — пояснял Жон, продолжая свои размышления. — Да и вора пойди попробуй заставь что-то делать. Вор должен быть свободен, всегда. Это значит, что если ты не можешь в течении пары минут всё бросить, вскочить на транспорт и исчезнуть из города навсегда, то всё, ты повязанный, буквально гвоздями к месту прибитый, а значит ненадежный, с тобой дел иметь нельзя. Если вдруг что, ты останешься на своём месте, и тебя найдут, можно не сомневаться, в полиции не дураки работают, а ты всех сдашь, найдут чем надавить, что-то ведь тебя здесь держит. Поэтому заставить Торчвика, если он действительно вор, было бы возможно только в том случае, если приковать его за ногу к стенке.
— Ага, — Янг задумалась. — А какого, собственно, хр…
— Янг! — одернул её отец.
— Но вопрос хороший, — хмыкнул Кроу. — Бедный и несчастный вор, которого «держали за мягкое», по факту действовал совершенно добровольно.
— Не обязательно, — Жон пожал плечами. — Но тут одно из двух, он либо может в любой момент соскочить, и пока просто позволяет собой манипулировать, либо он достаточно дерьмовый вор.
Роман очень многое хотел бы сказать на это, но не решился. Синдер же, прикрыла глаза, думая, где она ошиблась, был ли Роман не лучшим выбором или её просто водили за нос. Ни один из вариантов ей откровенно не нравился. Да и не хотелось признавать ещё одну ошибку.
— Гладко рассказываешь, парень, — хмыкнул тот же полицейский, что пояснял про «людей». — Если решишь после академии пойти по полицейским делам, дай знать, без рекомендации тебя определят сразу в отряд захвата, охотники идут туда.
— Буду знать, — Жон просто кивнул. Для него люди были куда более коварными и опасными тварями, чем Гримм. А потому охотиться на человеческих хищников казалось ему куда более правильным и сложным делом.
— Как-то это странно слышать, когда людей называют тварями, и собираются на них охотиться, — заметила Аурели.
— Что поделать. Преступники и те, кто с преступниками борется, всегда любили друг друга трепетно и чисто, — Жон только покачал головой, припоминая одну жизнь, в которой он соприкасался с преступностью намного плотнее, чем в той жизни, где он был беспризорником.
Он был оперативным работником, очень хорошим и принципиальным. Бандиты поклялись его убить, но по ошибке, введенные в заблуждение фамилией, выстрелили в его брата, который только что женился и как раз покупал двуспальную кровать в спальню молодых.
Он стоял на похоронах и молча смотрел, как молодая вдова убитого, красавица, тоже литературный деятель, как и умерший, распростершись, лежала на высоком сыром могильном холме и, задыхаясь от рыданий, с осунувшимся, искаженным лицом, в исступлении целовала могильную землю.
На похоронах он ничего не сказал и не сделал, молча принял соболезнования от знакомых и друзей, молча дождался, пока вдова брата выплеснет все чувства, на могилу человека, которому всего пару дней назад клялась в любви до гроба, после чего отвел молодую девушку в дом её родителей, передав тем, что своих не бросают и он всегда будет готов помочь, и в принципе через пару дней зайдет проведать несчастную девушку.
Той же ночью он узнал, где скрываются убийцы, и один, в траурной одежде, которую так и не снял, мрачный и могучий, вошел в подвал, где скрывались бандиты, в так называемую хавиру, и, войдя, положил на стол свое служебное оружие — пистолет-маузер с деревянной ручкой. Чтобы убить их ему не нужно было никакое оружие, но это был знак того, что прямо сейчас он хочет говорить, а не убивать.
Бандиты ответили вежливостью на вежливость и, в свою очередь, положили на стол револьверы, обрезы и финки.
— Кто из вас… подлецов, убил моего брата? — назвать их он хотел по-другому, но по понятиям с ним, после «уродов» и «ублюдков», говорить никто бы не стал.
— Я его пришил по ошибке вместо вас, я здесь новый, и меня спутала фамилия, — ответил один из бандитов, которого он тут же взял на заметку, этот умрет особенно неприятной смертью.
— Лучше бы ты, подонок, пристрелил меня, — он был уверен, что пережил бы тот выстрел, в отличии от простого человека, которым был его брат. — Ты знаешь, кого ты убил?
— Тогда не знал. А теперь уже имею сведения: известного поэта и вашего брата. Я прошу меня извинить. А если не можете простить, то берите свою пушку, вот моя грудь — и будем квиты.
Он на это только кивнул, но стрелять не стал, во-первых, воровской чести веры нет никакой, все это точно были пустые понты, а во-вторых, отсидка на зоне из-за этих мудаков не входила в его планы. Всю ночь дракон в теле человека провел в хавире в гостях у бандитов. При свете огарков они пили чистый самогон, читали стихи убитого поэта. Это были поминки, короткое перемирие, закончившееся с первыми лучами солнца. Была какая-то ирония, что только с ними, с будущими трупами, он мог реально оплакать смерть своего родича.
Он спрятал под пиджак свой маузер и беспрепятственно выбрался из подвала, на прощание посоветовав преступникам при аресте сопротивляться, чтобы их просто пристрелили, потому что прощать их он не собирается и будет мстить.
В течении месяца они все были пойманы, на каждого нашлось дело, он об этом позаботился. Что интересно, пулю при аресте не получил ни один, они верили, что цепной пес закона, будет четко следовать очерченной для него границе. Все они при допросе улыбались, а потом, неожиданно для себя, начинали рассказывать, все и про всех. По воровским законам это называется «ссучиться», за это их всех убили свои же. Все они умерли в тюрьме, умерли страшно, особенно тот, который стрелял в его брата.
Вынырнув из тех воспоминаний, Жон поморщился. Ничего приятного в том сне не было. Хотя то, с какой выдумкой носитель души тогда подошел к своей мести… виден некоторый талант, Жон бы так не смог.
Человека, если уж ты его ненавидишь, можно пристрелить прямо на месте, а вот так вот пить с людьми, судьбу которых ты уже решил,
