Я стянул пижаму и надел желтую майку с шортами. Конечно, дома можно ходить в чем угодно, но мне хотелось быть в желтом весь день.
Вдруг я вспомнил: Фет женится! Как я мог об этом забыть? Мама права, не стоит использовать этот дурацкий режим с отключением мыслей, очень уж он неточно действует. Странно: я, наверное, должен бы переживать, что мой лучший друг женится, но мне было весело, так что я даже решил использовать режим неправды. Он стоил целых три кю, действовал четыре часа, и в этом режиме я мог только врать.
Смело шагнул на кухню, где мама готовила завтрак.
– Доброе утро, – сказала мама.
– Я бы так не сказал, – ответил я.
Мама насторожилась:
– Странно, сегодня же твой любимый желтый день?
Я поморщился:
– Больше не нравится. Ну его.
Я захотел сказать, что мне больше нравится оранжевый, но не смог. Что же получается: теперь мне оранжевые дни будут нравиться?
Мама промолчала. А я развеселился и хотел, чтобы она спросила меня о чем-то еще. Но не мог попросить ее об этом сам – я ведь не говорю правду! Но мама была так занята завтраком, что ей не до меня. Что-то сложное готовила. Тогда я сам решил сказать:
– Я сегодня в школу не пойду.
Самое интересное в этом режиме – то, что начинаешь говорить очень убедительно. Сам себе веришь.
Мама посмотрела на меня:
– Почему это не пойдешь?
Я пожал плечами:
– Не пускают меня туда. Не пойму, исключили, что ли. Я вчера пришел, а мне сказали, чтобы домой отправлялся.
Мама крепко задумалась. Потом пожала плечами:
– Тогда не иди.
– Как это «не иди»? – удивился я.
Это был нейтральный вопрос, и я мог его задать. Мама отмахнулась:
– Ты же говоришь, что тебя исключили. Кто же ходит в школу, когда его исключают?
Я молчал, а мама рассуждала:
– Я вообще не вижу большой пользы от школы. Только детство мимо проходит. Исключили – и замечательно. Все равно конец света скоро.
Я осуждающе покачал головой, а мама повернулась ко мне с вопросом:
– Ты мне только скажи, ты не в режиме неправды находишься?
– Нет, что ты, конечно нет! – соврал я.
– Хорошо, – кивнула мама. – А то я уж забеспокоилась.
И мама сразу перестала беспокоиться. По крайней мере, обо мне. Ее больше занимали блины, в которые она заворачивала что-то белое – наверное, известку. Но, возможно, это был и творог.
– Ты не очень голодный? – спросила мама.
– Нет, совсем есть не хочется, – сказал я и сглотнул.
В желудке урчало, и идти в школу голодным не хотелось. Я привык завтракать, что с этим поделать!
Но мама была настроена решительно:
– Вот и хорошо, а то я сегодня не успеваю. Хотя… на вот, держи.
Мама как-то очень быстро свернула блин – горячий, только со сковородки, – и бросила мне. Реакция у меня хорошая, и я блин поймал. Схватил и на маму испуганно смотреть стал. Потому что горячо. Мама заботливо спросила:
– Горячо?
– Нет, – хныкнул я. – Ледяной блин. Подогрей.
А у самого лицо перекосилось просто.
Мама вздохнула:
– Всё ясно с тобой. Завтракай – и вперед, в школу. Тем более у тебя друг женится.
– Он не женится уже, – печально сказал я, разжевывая завтрак.
Так хорошо день начинался, а теперь! Почему-то даже плакать захотелось.
Мама села рядом и погладила меня по голове:
– Бедный мой малыш. Тебе снять режим? Я могу, я научилась.
– Не надо, – буркнул я, давясь горячим блином.
В школе Фет всем раздавал приглашения. Он был в желтом костюме с темно-желтым галстуком. И мне вручил приглашение с вот таким текстом:
«Дорогой мой очень близкий друг Н.
Как очень близкий друг, зову тебя на свое браковое сочетание, сегодня в 7 вечера, не опоздай, а то».
– Что «а то»? – спросил я.
Фет пожал плечами:
– А то не успеешь!
Я хохотнул и крикнул на весь класс:
– А ты что всех зовешь-то? Еще прокормить их надо будет!
Все повернулись к Фету. Он оглядел класс и сказал:
– Да ладно, чипсов всем хватит.
Класс загудел. Не то чтобы он был против чипсов, но все же как-то не празднично.
Фет скуксился:
– А чего они…
Но подошел серьезный Рем – высоченный и широченный – и похлопал Фета огромной ладонью по плечу. Фет даже присел.
– Молодец, – пробасил Рем. – Уважаю.
Фет, зажмурив один глаз, осторожно улыбнулся. А мужская часть нашего класса вдруг как по команде выстроилась в очередь, чтобы к Фету подойти, и все стали жать ему руки. Я подумал, что раз я тоже мужская часть, то надо встать в очередь. И встал последним, как последний дурак. Фет, которому жали руки, посматривал в мою сторону и, как мне казалось, ехидно улыбался. Я попереминался с ноги на ногу – очень уж долгие рукопожатия были. Еще и говорили Фету что-то – наверное, советы давали, как себя вести, что делать, как жить. Мне уже всё это порядком надоело. Тоже мне, знатоки. Скорее бы руку пожать – и можно вздохнуть спокойно.
Подошла моя очередь, и я дернул за пуговицу на рукаве – включил режим, чтобы у меня рукопожатие крепче было. И схватил Фета за руку.
Я тряс его ладонь и говорил:
– Молодец, друг. Ты теперь совсем взрослый, друг. У тебя теперь будет семья. Но ты знай, я всегда буду с тобой, что бы ни случилось.
Фет придавленно зашипел:
– Но-о-ост…
– Да, Фет, – сказал я, продолжая жать его ладонь. – Я вижу, ты растроган. Я тоже растроган, Фет.
Фет захрипел:
– Рука-а-а-а…
Я отпустил его руку, Фет встряхнул ею и стал дуть на ладонь. Посмотрел на меня обиженно:
– Вообще уже, что ли?!
Я пожал плечами:
– Ну, я поздравить…
– Ай-яй-яй… Кто же так поздравляет…
– Я же особенный!
– Да уж, – миролюбиво сказал Фет. – Не будь я на мели, я бы тебе тоже руку пожал.
Такой уж Фет – каждый день на мели или в минусе.
В класс заглянул щупленький директор и крикнул в нашу сторону:
– Эй!
Мы удивленно переглянулись и пошли к нему.
– Да не вдвоем, – недовольно сказал директор. – Мне только кудрявый нужен.
– Я Фет.
– Фет так Фет, какая разница.
На директоре было, конечно, всё желтое: вязаный джемпер, водолазка, брюки, штаны и даже тюбетейка на голове. Евджи страшно сутулился, а потому смотрел на нас вопросительно.
Фет подошел к двери. Директор покрутил Фета, осмотрел со всех сторон и сказал:
– Хорошо, годишься.
– Для чего?
– Для семьи, для чего еще. Но учти: я тебя предупреждаю.
– О чем?
– О том, что всё не так просто, как кажется. Можешь считать, что твой конец света – сегодня.
Что-то ёкнуло у меня в груди.
И я подумал – нет, не сегодня. Но скоро. Очень скоро.
Фет ничего не возразил, только сказал:
– Приходите на церемонию. Сегодня в семь вечера в центральной ратуше.
– Я подумаю, – кивнул директор и крикнул нам: – Вы учитесь-учитесь, не отвлекайтесь! А этому несчастному я даю на завтра выходной.
– А мне? – поинтересовался я.
– Тебе-то зачем? – удивился директор.
– Я ж его друг.
Класс закричал наперебой:
– Мы тоже его друзья! Нам всем выходной!
А Фет воскликнул в порыве чувств:
– Тогда я приглашаю всю школу! И всем выходной!
Директор прошипел:
– Хорошо. Пойду сделаю объявление.
И ушел. А класс заревел:
– Ура-а-а-а-а-а!!!
И еще:
– Качай Фета!!!
И даже:
– Печеньки!
Хотя вообще-то последнее кричал я.
И все бросились к Фету, стали подбрасывать его в воздух. Как будто это не один выходной будет, а месяца три, не меньше.
Я потом спросил у него:
– Ты зачем всех позвал?
Фет взглянул удивленно:
– Ты не знаешь, что ли? Ведь после свадьбы будут дарить подарки…
– Ну и что?
Фет постучал сначала по своему лбу, а потом по моему.
– Балда! Таких простых вещей не знаешь! Ведь можно дарить кю. Как надарят мне!
Он задрал голову и стал мечтательно раскачиваться. Да, я и правда забыл. Это еще один способ передачи кю от одного человека к другому. Говорят, иногда специально свадьбы устраивают, чтобы можно было кю передать. Только вот жениться чаще раза в год нельзя. Но, по-моему, такие подарки Фету не нужны. Потому что они ему на полчаса, не больше. Полетает, создаст вокруг себя атмосферу радости, чтобы все подходили греться в лучах славы, использует еще с десяток бесполезных режимов, и всё…
Я для себя даже список составил бесполезных режимов.
Отступление 2Список бесполезных режимов
• греться в лучах славы Фета;
• чтобы короткие шнурки казались длинными;
• чтобы пикало в голове, когда ты опаздываешь куда-то (ты и так опаздываешь, а оно еще и пикает);
• чтобы жала одежда;
• чтобы ухо чесалось;
• чтобы бояться пчел;
