– Ты сказала, ее зовут Габи?
Наташа кивнула.
– Габи… Габриэла… Не может быть…
– Ч-чего н-не может быть? – опять начав запинаться, спросила девушка.
Вместо ответа бабушка потребовала:
– Ну-ка покажи мне ее!
– Н-нет…
– Почему «нет»?
– Потому что ее нет…
– Как нет? А где она?
И Наташе пришлось рассказать про Новицкую.
– Да ты с ума сошла, Наташка! – возмутилась бабушка. – Как можно дарить такую дорогущую вещь?
– Она же битая! Мокрая! В плесени уже…
– Мы бы ее реставрировали, глупая твоя голова!
– Как? – изумилась Наташа. – Теперь я ничего не понимаю… Почему ты не ругаешься? Это странно! Странно! Странно! – И девушка залилась слезами. Она так часто представляла себе, как об этой некрасивой истории узна́ют ее родные люди, как изничтожат ее справедливыми упреками и презрением, поэтому неожиданная реакция бабушки ее не столько успокоила, сколько испугала. Во время довольно спокойных разговоров с Калининым и Олесей Новицкой, во время уроков и даже на встречах с Яном над ней все время дамокловым мечом висело осознание того, что скоро грядет расплата за совершенное. Она плохо спала, плохо ела и получила уже две двойки, а теперь вдруг бабушка говорит какие-то странные вещи. Наташа к этому была абсолютно не готова, и потому никак не могла унять слезы. Она размазывала их по щекам, но слезы все равно стекались к подбородку и с него капали на ветровку, которую она так и не сняла. Девушка всхлипывала и даже постанывала, находя в этом непонятное облегчение своему горю, но вмиг замолчала, когда бабушка вдруг спросила:
– А башмачки Габи уцелели? Вы их в фонтане не потеряли?
– Н-не п-потеряли… – с трудом ответила Наташа.
– Они по-прежнему на кукле?
– Н-не знаю… Может, Олеся их вы-выбросила… Она только платье хо-хотела…
– А вы… – Галина Константиновна встала с кресла и заходила по комнате, потом подошла к внучке, села на подлокотник ее кресла и опять спросила: – А вы… ну… случайно… башмачки не рассматривали? Там могло быть клеймо… кожаного товарищества… 1923 года…
– Бабушка! Не мучь меня! – взмолилась Наташа. – Какое отношение ты имеешь к этой кукле?!
– Так там было клеймо?!!
– Было…
– Значит, это она… – Галина Константиновна положила руку себе на лоб, и лицо ее стало таким, будто мучает дикая головная боль.
– Кто? – очень тихо спросила Наташа.
– Габриэла… Габи – это уменьшительное от Габриэлы…
– Откуда ты все это знаешь, про Габриэлу-Габи, про клеймо?
Пожилая женщина, не ответив на этот вопрос, сокрушенно покачала головой и снова задала свой:
– Ну почему ты просто не попросила у меня денег?!
– Потому что я думала – ты не дашь! – в отчаянии выкрикнула девушка. – Еще я думала – ты обидишься, что мне мало твоей Марты, и я хочу еще и Габи…
– В общем, так! Срочно идем к твоей Олесе! – подвела итог разговору бабушка. Наташе казалось, что она совсем не слушает ее и озабочена чем-то своим, хоть и связанным с куклой, но совершенно непонятным, и потому изо всех сил крикнула, будто боялась, что ее не услышат:
– Да зачем нам идти к Олеське?! Она уже наверняка содрала с Габи платье и выбросила ее! Ты можешь, наконец, объяснить, что ты знаешь про эту куклу и зачем она тебе нужна?!
– Сначала пойдем ее выручим, а уж потом будут все разговоры.
Наташа порадовалась тому, что однажды ей пришлось передавать заболевшей Новицкой тетрадку по просьбе классной руководительницы, которая и дала ей Олесин адрес. Если бы не этот случай, она и знать не знала бы, где та живет.
Олеся Новицкая встретила Наташу и ее бабушку с самым неприветливым выражением лица.
– Я уже выбросила куклу, – сказала она. – Кстати, ее платье – тоже. Его уже не отстирать, пахнет плесенью, да и все.
– А ты, девушка, ничего не находила… внутри? – опять очень странно спросила бабушка.
– Нет, – слишком быстро ответила Олеся, и Наташа поняла, что она говорит неправду.
– Она врет, бабуля! Ты только посмотри на ее лицо! На нем же это написано! Что она там должна была найти?! Скажи, наконец!!
Бабушка опять не ответила, а вместо этого задала Новицкой очередной вопрос:
– А куда ты выбросила куклу, девушка?
– В мусоропровод! – отчеканила Олеся. И насмешливо спросила: – Неужели будете копаться в мусоре?!
Галина Константиновна ничего не сказала, развернулась и вышла на лестничную площадку. Наташа вылетела за ней, и дверь квартиры тут же за ними захлопнулась.
– Понимаешь, она врет! – зачастила она, глядя в повлажневшие глаза бабушки. – Я ж с ней с первого класса учусь! Хоть никогда и не дружила раньше, но вижу, что лицо у нее другое, не такое, как всегда! Она просто не хочет с нами говорить про куклу!
– Я это поняла… – отозвалась бабушка. – Но, наверное, ничего уже нельзя сделать… Впрочем, я никогда и не надеялась ее найти… Наверное, не стоит и расстраиваться…
Наташа уже ничего не спрашивала, поскольку поняла – бесполезно. Скорее всего, бабуле надо прийти в себя от явного потрясения, и тогда она, конечно же, все расскажет своей внучке.
Когда Наташа уже пила чай в бабушкиной комнате, та наконец начала рассказывать:
– Это долгая история… Несколько поколений нашей семьи сменились с тех пор, как она началась… Когда моей бабушке Софье было лет пять… в году примерно 1924-м… отец привез ей из Германии куклу, Марту… Ты с ней хорошо знакома… Бабушкиной маленькой подружке, Томочке, так понравилась эта кукла, что ее отец в свою очередь пообещал обязательно где-нибудь купить дочери если не такую, как Марта, то очень на нее похожую. И однажды он подарил своей дочери Габриэлу, Габи. Сказал, что заказал в Германии, и ему ее прислали, сам он туда не ездил. Самым удивительным было то, что на Габи было надето точно такое же платье, какое в праздники носила Томочка: из коричневого бархата, с бежевыми кружевами. Отец сказал, что специально заказал куклу, похожую на дочь, и попросил сшить ей такое же нарядное коричневое платье – даже посылал мастеру фотографию дочери. Габи действительно очень походила на Томочку: такая же кареглазая и темноволосая, с милым курносым личиком. Отцы девочек были инженерами железнодорожного транспорта, специалистами, очень нужными стране, находящейся в разрухе после революции семнадцатого года и первой мировой войны. Именно поэтому, несмотря на то, что время было тяжелое, их семьи почти не голодали и смогли сохранить обстановку своих квартир, неплохую одежду, а девушки – свои игрушки. Две куклы были такими красивыми, что ими редко играли. Они, скорее, украшали своим присутствием жилища Сони и Томы.
Девушки дружили, даже став взрослыми. В тридцать девятом году они в один день вышли замуж за двух братьев Смирницких, Валентина и Григория. У Сони родилась девочка, которую назвали Машей – она стала моей мамой, твоей прабабушкой. А у Тамары родился мальчик – Коля. Он, как ты понимаешь, в куклы не играл, и Габи сразу отдали Маше. Таким образом, в нашей семье оказались две красавицы куклы – Марта и Габриэла.
В 1941 году, когда началась война, моей маме было всего два года. К этому времени насладиться куклами она не успела – кто ж даст таких красавиц двухлетнему ребенку?
Братья Смирницкие ушли на фронт, где оба в первый же год войны и погибли, а их жен, Софью и Тамару, вместе с детьми отправили в эвакуацию в Северный Казахстан. Они не могли взять с собой много вещей. Крупные куклы, с которыми маленькая Маша даже еще и поиграть не успела, были бы обузой. Моя бабушка Софья оставила обеих кукол своей соседке Валентине, которая наотрез отказалась эвакуироваться из осажденного Ленинграда. Бабушка очень просила Валентину их сохранить, так как надеялась вернуться домой после войны, а куклы для нее много значили – они были символом мирного времени и дружбы двух семей. В тряпичное тело одной из кукол (то ли она, то ли ее подруга Тамара) зашили что-то очень ценное, что тоже непременно хотели сохранить. Что конкретно кто-то из молодых женщин зашил, неизвестно до сих пор. Когда мама вернулась из эвакуации, соседки Валентины уже не было в живых, она умерла от голода. А ее сестра Лида выжила, представь, благодаря кукле Габи. В последние дни блокады она сумела обменять ее на продуктовый паек, который и спас ей жизнь.
Мама вернулась в Ленинград после войны с чужой женщиной. Моя бабушка умерла в эвакуации от крупозного воспаления легких. А Тамара с сыном пропали из поезда еще тогда, когда ехали в Казахстан. То ли отстали во время остановки, то ли попали под обстрел и погибли… Маму уже в Ленинграде взяла к себе та самая сестра соседки Валентины, тетя Лида. Она не позволила отдать ее в детский дом, так как считала себя обязанной помочь девушке, чья кукла спасла ей жизнь. Так Марта опять стала жить у моей мамы, потом перешла ко мне, а от меня – тебе. Внутри Марты ничего не было спрятано, и стало понятно, что ценности зашиты в Габриэле. И вот теперь Габи нашлась и… снова пропала… Заколдованная кукла…
