– Да. А как же иначе? Пока наши родители живы, все мы – чьи-то дети. А вот у Лизы папы больше нет, – пожаловалась она, но не мне, а кому-то, незримо присутствующему здесь.
– У Лизы? Кто это? – поинтересовалась я для пущей важности.
– Моя дочка, ей скоро будет три года, – ответила Вика и всплакнула, вероятно, над своей горькой судьбой.
– Скажите, я могу вам чем-нибудь помочь? – участливо осведомилась я.
– Чем уж тут поможешь? Мы остались с Лизой одни на всем белом свете. Ни родственников, ни работы…
– А где же Лиза?
– Она дома, с соседкой. У нее насморк, вот я и не взяла ее сюда. Да и я, пожалуй, пойду, – Осташкина вышла за оградку.
– Я, наверное, помешала вам общаться с близкими. Простите, я не думала, что так получится. Конечно, на кладбище надо выключать телефон.
– Нет-нет, вы тут совсем ни при чем. Просто мне уже пора домой.
– Мне тоже.
Мы пошли к выходу с кладбища вместе. Правда, молча. Конечно, у меня имелось множество вопросов к этой женщине, но я не хотела показаться ей слишком навязчивой, боялась ее спугнуть.
– Вы счастливая, – вдруг обронила Виктория, когда мы уже подходили к воротам.
– Почему вы так решили? – опешила я.
– Вы можете прийти на могилу к любимому человеку. А вот я недавно потеряла своего… Он умер от инфаркта, но мне некуда прийти и поплакаться, рассказать, как наша дочка растет.
– Что значит – некуда прийти? Он похоронен в другом городе?
– Нет, все намного сложнее, – Вика смахнула рукой крупную слезу.
– А вы расскажите, – дерзнула я дать ей бесплатный совет. – Станет легче.
– Вы думаете? – Она заколебалась.
– Уверена. Помню, я сама, пока не поплакалась подружке в жилетку, не успокоилась. Знаете, у меня куча свободного времени, и я готова побыть вашей жилеткой. Может, зайдем в кафе? – Я кивнула в сторону бревенчатого сруба, расположенного около автобусной остановки.
– Пожалуй, – согласилась Осташкина.
– Меня зовут Таня, – представилась я.
– А меня Вика.
Мы зашли в полупустое кафе, сели за дальний столик, заказали по чашке кофе и выпечку.
– Здесь уютно, – заметила я.
Осташкина согласно кивнула и начала рассказывать:
– Мы с Семеном работали в одной фирме, полюбили друг друга, потом случилось так, что я забеременела. Это было так удивительно, потому что врачи говорили, что у меня не может быть детей. Я даже с мужем разошлась на этой почве. А тут вдруг – такое счастье…
– Скажи, – чтобы наша беседа получилась более доверительной, я решила перейти на «ты», – а Семен обрадовался ребенку?
– Да, очень, у него ведь тоже детей не было, хоть он и был уже давно женат. Семен, конечно, сразу решил развестись и жениться на мне, но его супруга отказалась дать развод. Представляешь, она грозилась отобрать у него бизнес, который он выстроил своими собственными руками!
– Да ты что!
– Да, она была совладельцем фирмы, хотя никогда не вникала в ее дела. – Я могла бы с этим поспорить, ведь Валерия Юрьевна со знанием дела рассказывала мне об их с мужем страусином бизнесе. Но, естественно, я промолчала. – Лерка только иногда бумажки подписывала. Она всю жизнь исключительно собой занималась – маникюр, педикюр, массаж… Думаю, ребенок для нее оказался бы только обузой, вот она и не хотела рожать. А Семен ей во всем потакал.
– Да, к сожалению, мужчины очень часто оказываются такими безвольными…
– Нет, Семен не подкаблучник, просто их, помимо официально зарегистрированного брака, связывал общий бизнес. Знаешь, я решила взять ситуацию в свои руки, набралась смелости и пошла к его жене, чтобы сказать, что жду ребенка от Семена, что это – дар божий, поэтому она не имеет морального права мешать нашему счастью. Таня, как ты считаешь, я правильно поступила?
Я представила себе, как тяжело было Валерии Юрьевне, потерявшей когда-то сына, все это выслушивать. Похоже, Семен не был до конца откровенен со своей любовницей, раз не посвятил ее в обстоятельства своей давней семейной трагедии. Если бы Осташкина знала о смерти их сына Алеши, она наверняка не решилась бы действовать с таким нахрапом. Поскольку в Викиных глазах я выглядела всего лишь случайной знакомой, проявившей чисто женскую солидарность и участие к ней, то мне пришлось играть эту роль до конца.
– Конечно, ты поступила правильно, даже не сомневайся. И что же тебе ответила законная супруга твоего Семена?
– Ничего. Выгнала меня, да и все. А потом все сделала для того, чтобы нас разлучить. Она даже пошла на то, чтобы разделить фирму на отдельные предприятия. В итоге ресторан, в котором я работала, стал принадлежать другому человеку, а потом он и вовсе закрылся.
Раздел фирмы «Нанду» Виктория тоже интерпретировала по-своему. Ей казалось, что он был предпринят исключительно из-за нее, чтобы напакостить лично ей. А Краснощекова уверяла меня, что причина раздела крылась в межличностном конфликте ее мужа и Дмитрия Урюпина, являвшихся совладельцами «Нанду». Скорее всего, правда в этом случае была на стороне моей клиентки. Тем более никто не знал заранее, что Урюпин в одиночку не потянет бизнес и ресторан «Сидней» быстро обанкротится. Разумеется, все эти мысли я вновь оставила при себе, а вслух вновь посочувствовала Осташкиной:
– Это ж надо! Вот стерва! Пожертвовала частью бизнеса только для того, чтобы вас с Семеном разлучить. Как она до такого только додумалась?
– Мне самой показалось это странным. Но Сема сказал, что он всеми ногами и руками упирался, выступал против раздела фирмы, но жена оказалась сильнее. Знаешь, она вообще самодурка и скандалистка. Это из-за нее у Семена несколько инфарктов было, а последний его и добил. Но она даже после его смерти умудрилась нам с Лизой подлянку устроить!
– Какую?
– Взяла и кремировала Семена, а урну с его прахом не в колумбарий поместила, а поставила в своем доме. Какова, а?
– А ты откуда знаешь?
– Да мне знакомая с фирмы позвонила и все рассказала. Представляешь, она всех убеждала, что Семен сам хотел быть кремированным после смерти. Чушь все это! Он как-то говорил мне, что родился в деревне и хотел бы покоиться там, где лежат его родители.
– То есть он предчувствовал свою скорую смерть?
– Нет, не думаю. Семен сказал об этом, когда помогал мне хоронить папу. К слову пришлось. Только не суждено было этому сбыться. Он превратился в прах… Не удивлюсь, если она урну в спальню поставила, и перед тем как заснуть, разговаривает с его пеплом.
– Ну, это, наверное, уже перебор…
– А я о чем говорю? Ей все, а мне – ничего. Мне даже поплакать негде!
– Вика, а, может, так даже лучше? Ты быстрее отойдешь от траура, заведешь новое знакомство…
– Да кому я нужна в свои сорок лет и с маленьким ребенком? Меня не только замуж, но и на работу никто не возьмет. Раньше нам Семен помогал, обещал меня на работу куда-нибудь устроить, когда Лизе три года исполнится. У него имелись такие возможности, а теперь без его протекции у меня никаких перспектив не осталось.
Я вспомнила про завещание Краснощекова, согласно которому Виктория должна была получать какую-то сумму на содержание Лизы, пока девочка не достигнет совершеннолетия. Похоже, Осташкина ничего не знала. Нотариус еще не успел ей сообщить об этом. Несколько секунд я колебалась – стоит ли дать ей наводку в этом направлении – и склонилась к мысли, что все же сделать это надо. По крайней мере, затем, чтобы посмотреть на ее реакцию.
– Вика, я вот тут подумала: а что, если Семен составил завещание в твою пользу?..
– Не думаю, что он вообще написал завещание.
– А вдруг? Насколько я поняла, он был серьезным бизнесменом, а они, как правило, заботятся о таких вещах.
– Мне как-то ничего подобного и в голову не пришло… Я, пожалуй, обращусь к юристу фирмы. Он наверняка в курсе, – в сумке Осташкиной зазвонил мобильник, она достала его, извинилась передо мной и ответила: – Алло! Как там Лиза? Хорошо, я скоро буду… Таня, мне пора ехать. Дочка расхныкалась. Тебя подвезти в город? Я на машине.
– Нет, спасибо. Я на автобусе поеду. Мне так удобнее, он прямо около моего дома останавливается.
– Как знаешь, – Вика положила на стол деньги за кофе и выпечку. – Спасибо тебе за все, Таня. Вот поговорила я с тобой, и мне действительно стало легче. До свидания.
– Удачи! – пожелала я и проводила ее глазами до выхода.
Потом я достала мобильник и просмотрела входящие звонки. Их было аж пять штук – один от Кирьянова, один от Краснощековой и три от Кузнецовой. Я позвонила сначала Володьке.
– Владимир Сергеевич, это я. Извини, что не ответила, я была очень занята.
– Я так и понял. В общем, мои коллеги установили, кому принадлежала «Тойота». Записать можешь?
Я достала из сумки блокнот, ручку и сказала:
– Да, диктуй.
– Фридрицкий Антон Рудольфович, восемьдесят пятого года рождения. Проживал по адресу, – Володька назвал улицу, номер дома и квартиры.
– Квартира девятнадцать, – повторила я. – Так, а с кем он жил, не знаешь?
