– Нет, спасибо. Если мистер Холмс и доктор Уотсон не возражают, я поеду с ними.
Ньюкомен открыл было рот, но затем, по-видимому, передумал и захлопнул его. Он развернулся и распахнул дверь:
– Трамбл, следуйте за мной. Нам надо закончить обыск. – Дверь с шумом закрылась за ними.
– Теперь, после того как вы сделали из меня соучастника по сокрытию сведений от закона, – обратился Холмс к Аттерсону, когда мы все сели в экипаж и адвокат назвал свой адрес, – я надеюсь, что вы сообщите мне что-то действительно важное.
– Думаю, вы поймете, почему я так поступил, когда увидите, что у меня есть, – ответил тот, уставившись в окно.
Старый холостяк Аттерсон владел в городе домом, в котором жил и практиковал. Он провел нас по лестнице в свой кабинет, аскетичную комнату, заставленную от пола до потолка стеллажами с юридической литературой. Из прочей мебели там были лишь полированный стол, два кресла с высокими спинками, обитые кожей с пуговицами, да черный металлический сейф, стоявший на стальных колесиках в затененном углу. Адвокат зажег лампу, согнулся перед сейфом и отпер его ключом, пристегнутым к цепочке для часов. Он достал из ниши сложенный лист бумаги и, выпрямившись, протянул его Холмсу.
– Я солгал Ньюкомену, когда сказал ему, что узнал об убийстве лишь от него самого, – произнес он. – По дороге в клуб этим утром я случайно подслушал разговор двух рабочих на перекрестке. Один из них оказался на месте преступления вскорости после прибытия полиции, его допросили и отпустили. Он упомянул Хайда. Я прямиком отправился к Джекилу и предупредил о возможном разоблачении. Он вручил мне это письмо.
Холмс развернул лист бумаги. Я взглянул на него через его плечо. Письмо было написано неровным почерком без наклона и усеяно множеством клякс, словно писавший его пребывал в страшной спешке. Вот что там говорилось.
Мой дорогой доктор Джекил!
Вам, кому я долго столь недостойно отплачивал за множество щедрот, не стоит утруждать себя беспокойством о моей безопасности, поскольку я обладаю достаточными средствами для бегства, в котором испытываю острую необходимость.
Ваш покорный слуга
Эдвард Хайд– И когда доктор, по его словам, получил его? – спросил Холмс, отрываясь от письма.
– Этим утром, через посыльного, – ответил Аттерсон.
– Конверт был?
– Я спрашивал у Джекила. Он сказал, что машинально сжег его.
Какое-то время Холмс молча изучал бумагу на свет.
– Фулскап, – объявил он наконец, опустив письмо. – Довольно распространенный формат, хотя и отнюдь не дешевый. Верхнюю половину отрезали несколькими движениями очень тупых ножниц – обратите внимание на смятый край. Наверняка там был фирменный бланк. Почерк отражает решительность и некоторую образованность, несмотря на явные старания скрыть ее.
– Но с какой стати Хайду скрывать, что он образованный человек? – удивился адвокат.
– Еще один вопрос из множества других, которыми изобилует это дело. Могу я оставить это у себя? – Он сложил письмо и уже хотел было убрать в карман.
Аттерсон смутился.
– Пожалуйста, не поймите меня превратно… – начал он.
– Что ж, очень хорошо, раз уж за все это время я не заслужил вашего доверия. – Холмс сунул письмо адвокату.
– Дело не в этом. Джекил отдал мне письмо, позволив воспользоваться им по собственному усмотрению, но я не думаю, что обнародование его отношений с бесчеловечным Хайдом как-то поможет официальному расследованию убийства Кэрью. Это лишь очернит имя уважаемого человека и ни к чему более не приведет. Мне будет гораздо спокойнее, если сей документ будет храниться здесь. – Он взял письмо и вновь запер его в сейфе.
– Боюсь, уже слишком поздно, – раздраженно отозвался детектив. – Или вы еще не заметили, что некий уважаемый человек уже замешан в омерзительнейшем убийстве? Как Джекил выглядел, когда вы с ним встречались?
– Доктор явно мучился угрызениями совести. Он сказал, что узнал о трагедии из криков газетчиков на соседней площади. До этого, вероятно, письмо представлялось ему крайне загадочным. – Аттерсон нахмурился. – Было одно странное обстоятельство, но, полагаю, оно объясняется расстроенным состоянием Джекила.
– Какое же? – ухватился Холмс.
– Ну, как я уже отметил, он сообщил, что письмо доставил посыльный. Однако, покидая доктора, я попросил его дворецкого, Пула, описать этого посыльного, и тот заявил, будто никто подобный не приходил. Вы можете это объяснить, мистер Холмс?
– Это довольно странно, – задумчиво проговорил сыщик.
– И все-таки письмо существует, а значит, кто-то должен был его доставить.
Холмс никак на это не отреагировал.
– Оставим Джекила на время, – сказал он. – Вам известно, что этот… что инспектор Ньюкомен обнаружил в комнатах Хайда?
Аттерсон предложил нам сигары из антикварного ящика на столе. Мы отказались. Пожав плечами, он взял одну, обрезал ее кончик гильотиной, снял стекло настольной лампы и склонился прикурить.
– Вот это действительно странно, – ответил адвокат, выпуская дым. – Самой убийственной уликой оказалась, конечно же, другая половина трости, которой было совершено убийство; трость эту, с прискорбием вынужден признаться, я лично подарил Генри Джекилу по случаю его сорокадвухлетия. В остальном, боюсь, ничего существенного. Хайд, как вы догадались, собрал свои вещи и весьма поспешно скрылся, не оставив ничего, что могло бы навести нас на его теперешнее местонахождение. В этом, конечно же, нет ничего удивительного. Однако Ньюкомен был весьма озадачен, обнаружив, что мерзавец сжег свою чековую книжку.
– Чековую книжку?
– В камине нашли обугленный корешок среди изрядного количества пепла. Хайд, должно быть, потратил б́ольшую часть ночи на одно только сжигание бумаг. Он наверняка сошел с ума, иначе зачем ему уничтожать средства, столь необходимые для бегства?
– Действительно, зачем? – отозвался сыщик. – В этом деле опять появился новый поворот. Я бы охотно занялся расследованием, если бы только вы уполномочили меня.
Аттерсон мрачно покачал головой:
– Я не могу этого сделать, мистер Холмс. Джекил более не связан с Хайдом, а потому не имеет личного интереса в этом деле. А поимка преступника все равно не вернет сэра Дэнверса. Вы можете поступать, как вам будет угодно, но не рассчитывайте на мою помощь.
– Я уже говорил вам, что свершение правосудия – в интересах каждого человека, – холодно ответил Холмс. – Кому как не вам, адвокату, знать это. Мне вас жаль, Аттерсон, но не более. Человек – это не остров, защищенный от штормов злобного моря.
– Думаю, вам лучше уйти. – Лицо Аттерсона потемнело.
– Совершенно согласен. В этой комнате душно. До свидания.
Неужели мы сдадимся? – спросил я своего товарища по дороге домой.
– А что нам еще остается? – огрызнулся Холмс. Его профиль на фоне окна экипажа был напряжен от гнева и разочарования. – Джекил – лжец, Уотсон. Он замешан в этом деле больше, чем Аттерсон подозревает.
– Откуда вы знаете?
– Он сказал своему другу, что узнал об убийстве сэра Дэнверса утром из выкриков мальчишек-газетчиков. Но в утренних газетах о происшествии нет ни слова – мне это известно, потому что я прочел их перед завтраком. Джекил знал об убийстве еще до того, как новость о нем стала достоянием широкой публики. – Взор сыщика был устремлен на серый пейзаж, проплывавший за окном. – Вглядитесь в этот лабиринт, Уотсон. Где-то там затаился убийца, и он будет оставаться на свободе, пока мы с вами связаны нежеланием сотрудничать – как причастных к делу чиновников, так и главных действующих лиц. Злоумышленник не по зубам Скотленд-Ярду, ибо слишком хитер. Но, с другой стороны, он слишком импульсивен, чтобы долго не конфликтовать с законом. Зверь, вкусивший крови, захочет попробовать ее снова. Нет, черт возьми! – Холмс ударил кулаком по борту экипажа. – Видит бог, мы не сдадимся! – Он повернулся, устремленные на меня глаза сверкали, словно стальные клинки. – С этого момента, доктор, мы устанавливаем постоянное дежурство. Пусть у нас заболят уши от подслушивания чужих разговоров и глаза нальются кровью от изучения всех лондонских газет, но мы не оставим поиски.
– И что же мы будем искать?
– Не узнаем, пока не найдем. Но в подписи Хайда ошибиться нельзя. – Взор сыщика затуманился, и он мрачно усмехнулся. – Так вот какая у вас игра, мистер Хайд? Залечь на дно и выжидать, пока блюстители порядка не ослабят хватку? Что ж, в эту игру умеете играть не только вы. Итак, начинаем игру в прятки, с вашего позволения[11]. – И с этими словами он разразился безрадостным смехом, пробравшим меня до глубины души.
VIII. Очаровательный клиент
– Ученики третьего класса музыкальной школы и то исполняют на концертах скрипичные соло лучше, – горько посетовал Шерлок Холмс, когда как-то вечером в начале 1885 года мы преодолевали на лестнице семнадцать ступенек до наших комнат.
