он сказал, что никому не расскажет об этом. Ты думаешь, это одно и то же?
Сопелка посмотрел на него мудрыми, печальными глазами.
— В любом случае, — продолжал Гарри, — Снейп сказал, что ничего не скажет, но Люпин упомянул что-то о разговоре с Дурслями.
Сопелка бросил на Гарри ещё один вопросительный взгляд.
— О, Люпин — новый учитель защиты от тёмных искусств. Я ничего о нём не знаю, кроме… — Гарри, вспомнив, как впервые увидел Люпина. Это был последний раз, когда он видел Невилла.
Непрошеные воспоминания об жутком холоде и дышащем ужасом дементоре всплыли в сознании Гарри. По всей школе ходили слухи, что дементоры причастны к смерти Невилла, и Гарри не мог отделаться от мысли, что это существо просто высосало жизнь из совсем больного Невилла.
Нет, не жизнь. Все говорили, что дементоры высасывают из человека надежду и счастье.
— Они оставляют тебе все твои худшие воспоминания, — говорили Фред и Джордж.
Только Мерлин знал, как мало счастья было в жизни у Невилла. Если дементор высосал из него всё, может быть, Невилл просто сдался? Может ли кто-то умереть таким образом? Просто от того, что сдался?
Пёс заскулил и снова лизнул Гарри в лицо. Он вспомнил, о чём говорил, чувствуя, что собака оказалась самым понимающим слушателем, какой у него когда-либо был.
— Если Люпин действительно что-то скажет Дурслям, я не знаю, что буду делать, — Гарри содрогнулся от этой мысли. — После того, как я сбежал этим летом, стало ещё хуже. Министр привёл меня обратно домой, хотя я сказал ему, что дядя Вернон, скорее всего, выпорет меня, но он, видимо, считал, что меня нужно наказать, сказал, что если бы я был его сыном, то тоже получил бы. Такой же, как и Мардж, — Гарри неосознанно вцепился руками в шерсть на шее собаки. — Вернон просто расскажет Люпину, сколько от меня хлопот. Вряд ли Снейп станет ему противоречить. Мне ещё повезет, если Люпин не устроит мне наказание только за то, что я существую. И я даже не хочу думать о том, что будет следующим летом.
В горле пса заклокотало рычание, и Гарри разжал пальцы.
— Извини, — он пригладил взъерошенную шерсть, и пёс расслабился.
— Я так не хочу туда возвращаться, — со слезами в голосе пожаловался Гарри. Ещё одна причина, по которой собака была таким хорошим слушателем — при Сопелке не надо было сдерживаться, притворяться, что всё в порядке, чтобы не волновать его. — Они действительно ненавидят меня. И я не могу винить их, меня им навязали. Я просто испортил им жизнь, и они будут счастливы, если я никогда не вернусь, но куда ещё мне идти? — Гарри вздохнул.
Пёс тоже вздохнул, словно загрустил. Вероятно, в ответ на уныние в голосе Гарри.
Гарри подумал, не был ли этот бродячий пёс заблудившимся фамильяром какого-нибудь волшебника. Он казался умнее обычной собаки, а большинство фамильяров были склонны к такой сообразительности. Ну, за исключением, может быть, Клыка.
Кроме того, его единственным опытом общения с собаками были бульдоги Мардж. Её любимый Злыдень загнал Гарри на дерево, когда ему было пять лет. До встречи с Клыком Гарри вообще не любил собак. Теперь единственными псами, которых он действительно любил, были вот такие огромные.
Но Сопелка не мог принадлежать студенту, он был слишком большим, чтобы держать его в спальне. Может быть, это собака Люпина? Нет, пёс выглядел слишком неопрятным и голодным, чтобы потеряться совсем недавно. Скорее всего, Хагрид привёз собаку, чтобы присмотреть за ней, пока не найдётся хозяин, и, должно быть, просто не успел его откормить.
— Пошли, — сказал Гарри после долгого молчания. — Надо отвести тебя обратно к Хагриду.
Он попытался подняться и обнаружил, что ноги затекли под тяжестью собачьей головы.
— Идём, двигайся, — Гарри толкнул Сопелку.
Пёс вскочил, и Гарри, шатаясь, поднялся на ноги, в которые тут же словно вонзилось множество мелких иголок. Гарри затопал на месте, стараясь размяться и восстановить кровоток.
— Пойдём уже, — позвал Гарри, но пёс рванул в другую сторону — к лесу. Наверное, он всё же не жил у Хагрида: Гарри никогда ещё не видел животных, которые, зная лесника, не были бы счастливы отправиться к нему.
Он смотрел, как чёрная молния уносится прочь. Надо будет не забыть стащить для бедняги немного еды и принести сюда. Может быть, он вернётся. Гарри очень на это надеялся. Он подумал, что хотел бы снова увидеть Сопелку.
Ребёнок совсем не ел.
В субботу и воскресенье Северус пять раз поднимался в Большой зал, но Поттера не было ни на завтраках, ни на обедах. Он ещё раз опросил домовых эльфов, но те не видели мальчика.
Зато появлялись Уизли и Грейнджер, и каждый раз Грейнджер оглядывалась по сторонам, явно высматривая кого-то, из чего Северус сделал вывод, что эта парочка Поттера тоже не видела.
От домовых эльфов оказалось всё же больше пользы: они выследили мальчишку. Один из них доложил, что Поттер провёл выходные за чтением, в основном, на дальнем берегу озера, причём впервые в жизни он был осторожен и не выходил за рамки дозволенного. И, по словам того же эльфа, он действительно спал каждую ночь в своей постели.
Если Поттер не явится к завтраку в понедельник утром, Северус намерен был притащить его туда силой: разумеется, ребёнок, расстроившись, мог потерять аппетит, но голодать несколько дней подряд — это просто абсурд.
Но нет, в понедельник утром он проскользнул в Большой зал, причём раньше обычного и без обоих закадычных друзей. Это было интересно.
Поттер, должно быть, почувствовал на себе пристальный взгляд Северуса. Он украдкой взглянул на профессора, который смотрел на него спокойно и, как он надеялся, бесстрастно, однако, судя по тому, как Поттер вздрогнул и отвёл взгляд, Северус понял, что ему не удалось замаскировать мрачное выражение лица.
Взяв чашку с чаем, Северус решительно переключил внимание на еду. Он знал, что должен поговорить с Поттером сегодня же. Он избегал этого весь уик-энд, рассчитывая, что Минерва и Альбус вернутся и помогут ему сообщить ребёнку новости. Но, разумеется, они оба остались в Лондоне, чтобы помочь Министерству в расследовании и присмотреть за Августой: утром прилетела сова с запиской Дамблдора, в которой тот уведомил, что «полностью уверен» в способностях Северуса как временного директора.
Это было просто зашибись — в
