А в руках у Деда меж тем была уже не миска, а кубок с темно-красной жидкостью.
– Ладно, – сказал он. – Тогда выпей напоследок нашего целебного зелья, что укрепляет силы и избавляет от болезней. Идти тебе далеко придется.
И тогда я решилась. Взяла у него из рук кубок и выпила одним махом.
Я думала, это будет вино, но нет – жидкость была почти безвкусной, пахла какими-то травами и еще чем-то странным и в то же время знакомым.
– Вот и славно! – широко заулыбался Дед. – А теперь давай спустимся к гостям, и ты попрощаешься с ними.
Что ж, против этого я ничего не имела, тем более что чувствовала, как во мне пробуждается какая-то сила – дикая, звериная. И когда мы вошли в зал, я увидела, что перед гостями на столиках стоит уже не еда, а махонькие стаканчики с напитком того же самого цвета.
А ведь они пришли сюда для обряда!
Что же я натворила…
Я ахнула и от злости ударила кулаком по первому попавшемуся столику, который тут же раскололся пополам. А гости, вместо того чтобы возмутиться моим безобразным поведением, зааплодировали и торжественно подняли свои стаканчики и дружно выпили. Я успела засечь злобные взгляды девчонок в углу и то, что у робкого спутника Светланы стаканчика не было. И у некоторых других тоже.
Хотелось ли тебе когда-нибудь кого-то убить?
– Что ж ты мебель-то ломаешь? – беззлобно укорил Дед. – Или тебе хочется кого-нибудь убить? Так пожалуйста, выбирай. И подумай хорошенько – неужели тебе в жизни никогда не хотелось никого убить?
– Вы меня обманули! Вот вас бы и задушила голыми руками! – процедила я сквозь зубы, подумывая, не схватить ли его и правда за горло.
– Увы, это невозможно при всем желании. Меня, как и твоего возлюбленного, таким способом убить нельзя. Но я – всего лишь следствие, а неужели ты не хочешь узнать причины?
– Какие причины?
– По которым ты оказалась здесь.
– Знаю, Стас, гаденыш, разболтал. Ох, и получит он, когда я вернусь!
– Не сомневаюсь, – растянулось в довольной улыбке сморщенное личико. – Но не только он. Как ты думаешь, почему тебя мать до сих пор не ищет?
– Она разрешила мне пробыть здесь недельку.
– Вот так да! То не разрешала, а то вдруг ни с того ни с сего взяла и разрешила. Что ж так?
– Не знаю…
– И не догадалась? А ты подумай.
Я вспомнила – в мамином сообщении была нестыковка. Она упомянула какие-то кружева, упрекнула меня за грамматику, хотя я давно уже пишу без ошибок… Догадка осенила меня, будто молния. Я выхватила мобильник и открыла отправленные SMS. Точно! Последнее сообщение адресовывалось маме и гласило: «Ладно мама я не пойду ни в какое халмище, но хочу астатся в манастыре на ниделю, тут плетут классные кружыва, хочу научится».
Я остолбенела. Разумеется, ничего подобного я не отправляла, тогда кто мог это сделать?
Марина, кто ж еще. Она уже и не скрывается, стоит рядом и довольно улыбается. Еще бы – выполнила задания, отправила ночью моей маме это сообщение и отвела в деревню утром в дикую рань, когда все в монастыре еще спали, – чтобы я не узнала правды от Евдокии! Соврала мне, что та уехала, а сама знай оглядывалась, чтобы никто не увидел!
В первый момент мне захотелось наброситься на нее, удушить, растерзать негодяйку, порвать в клочки! И я неожиданно почувствовала легкий толчок в спину. Оглянулась.
– Не сдерживайся, здесь можно все. Людские законы в наших владениях не писаны, – еле слышно произнес Дед. – Главное – захотеть убить, а дальше наша природа подскажет, что делать.
Но Марина, видимо, поняла. Она побелела как полотно, но не бросилась бежать, даже не сдвинулась с места – просто стояла с обреченным видом, как на эшафоте. И тут мне стало ее жалко – с детства всеми обижаемая, никому не нужная девчонка, она просто пыталась выжить.
– Ну же, вперед, начни праздник! – послышался голос из зала, принадлежавший, если не ошибаюсь, «ядерной войне». Да, точно, второго такого противного голоса в мире не существует.
Я тогда отыскала эту «красотку» взглядом, прошла к ее столику и изо всех сил треснула по лбу:
– Прими мою благодарность за встречу на дороге.
Потом повернулась к ее мамаше, раздумывая, не треснуть ли ее тоже, но та вовремя сообразила ретироваться. Дочурка с перекошенным лицом помчалась за ней. Раздалось сдавленное хихиканье.
Я вернулась к Марине:
– Надо бы тебе накостылять, конечно… Но не хочу. Наоборот, теперь ты будешь моей подругой, и я никому не дам тебя в обиду. Так, все, я свободна?
Вот этого явно никто не ожидал. В зале заахали, кто-то привстал, а Дед торопливо провозгласил:
– Начинаем! А ты, – он повернулся ко мне, и маленькие глазки на сморщенном личике просто кипели злобой, – так уж и быть, свободна, иди куда пожелаешь… Если, конечно, сможешь отсюда выбраться. Может быть, ты и доживешь до конца обряда, но на мою благосклонность не рассчитывай.
Тут я увидела, что в зале настежь открыты две широкие двери, которые я прежде не замечала – с двух противоположных сторон, – и, не раздумывая, схватила Марину за руку, и мы выскочили в ближайшую из них.
Не обращая внимания на камни, торчавшие там и тут из земли, я со всех ног сбежала вниз по крутому склону зловещего холма, рискуя переломать ноги.
– Ника, подожди, – прошептала бегущая сзади Марина, когда я остановилась перевести дыхание. – Прости меня, Ника! Это я тебя выдала, когда ты от бабы Ани уходила…
– Ты? Ну и хорошо, значит, я подумала на Любку зря.
– На Любку? Это ж моя младшая сестричка! Я ей из монастыря поесть приносила, вот и увидела, как ты уходишь…
Она говорила что-то еще, но я ее не слушала. Мне неожиданно стало плохо, в глазах помутилось, тошнота подкатила к горлу, я перестала соображать, но самым гадким было другое. Мне неожиданно стали один за другим вспоминаться самые дрянные моменты жизни, которые я изо всех сил старалась забыть. Они настолько четко представали в сознании, будто происходили заново. Вот детский сад, Мишка Попов разбил стекло в двери, это видела только я, меня он и сделал виноватой. Поверили, конечно же, прилизанному любимчику всех взрослых Мишеньке, а не забияке и непоседе Нике. И вот все играют, я стою в углу, а Мишенька украдкой показывает мне язык и отрывает лапы моему плюшевому зайцу.
Обида вспыхнула с новой силой, но перед глазами уже, как живое, возникло следующее видение. Пятый класс, моя неразлучная подружка Таня сидит со мной за одной партой – мы вместе с детского сада, и даже строгая классная руководительница согласилась посадить нас вместе. Но вот приходит новенькая, и в первый же день выясняется, что у нее крутой мобильный телефон, дорогая одежда, которой еще и дома целая куча, и множество других интересных вещей. Несколько девочек стали наперебой набиваться ей в подружки, и она почему-то выбрала мою Таню. Та пересела к ней за парту, а потом они вместе долго про меня гадостные стишки сочиняли. Не знаю, чем я не понравилась новенькой, но от Тани такого не ожидала. Учитывая, что подруга знала все мои тайны, эти стишки были очень обидными для меня. А бывшая подружка щеголяла в поношенных вещах новенькой и дразнилась.
Я это видела заново, как наяву, и снова переживала все ту же горькую обиду. Что происходило вокруг меня, я не видела и не слышала, потому что теперь уже по воле памяти дралась одна против семи своих одноклассниц, теперь, по счастью, уже бывших. Видите ли, я отказалась встречаться со школьным кумиром, красавчиком Лешенькой, и он буквально натравил на меня свору своих верных поклонниц. Дралась я и тогда неплохо, но среди них были мои злейшие враги – Фимкина и Крыгина, которые ходили на какие-то единоборства, и их победить не мог никто в школе. Ну, теперь бы я с ними уже поборолась, но тогда они меня повалили на пол и дружно пинали ногами. Не знаю, что бы со мной было, если бы нас не увидела учительница, которая поставила всем, и мне тоже, двойки по поведению, и на том все закончилось.
Я уже забыла, что мне плохо, о тошноте и больной голове – меня охватила ярость, я сжимала кулаки и не видела ничего вокруг, а тут еще перед глазами возник Стас. Тоже мой друг, как когда-то Таня. Кстати, кое-чем мне обязан. А теперь – это пренебрежительное выражение лица, эти циничные слова: «Ты просто набиваешь себе цену! Все вы, девчонки, такие!»
Он стоял рядом, из плоти и крови, и я уже не могла сдержаться. С яростным криком я ударила его ногой в челюсть, протянула руки, чтобы схватить его, разорвать, изуродовать, и вдруг увидела, что мои руки… это были не совсем мои руки! Они увеличились, кожа стала гладкой и твердой, как броня, пальцы вытянулись и заострились, как у… Нет на свете такого животного. Потому что это были не когти, просто кончики стали похожи на железные челюсти плоскогубцев. На миг, всего на миг мне подумалось, как зловеще-изящны стали мои руки, как удобно такими колоть орехи, лазить по деревьям и даже по стенам, потрошить добычу… Стоп! О чем это я?! Мне мерещится? Я хотела вскрикнуть, но из горла вырвалось какое-то мерзкое шипение, какого я в жизни бы не смогла издать. Что это со мной? Нет, Стаса я бить не буду, пусть себе живет, самой бы разобраться, во что я превратилась.
