– Трудно сказать. Может, он дал наводку заинтересованному лицу и снабдил его ключами? Кстати, как фамилия Леонида?
– Николаевы они: и Леня, и Оля, и Николай… У меня страшно разболелась голова, хочу прилечь. Пойдемте, я вас провожу. – Мы вышли в прихожую. В качестве постскриптума Краснощекова добавила: – Татьяна Александровна, если вам удастся раскрутить это дело, мое вознаграждение будет очень щедрым! Надеюсь, что материальный стимул вам как-то поможет.
Если мне что-то и могло помочь, то это удача, которая, похоже, от меня отвернулась. А за деньги ее купить невозможно.
Я села в машину и поехала в центр. Проезжая мимо забора, за которым обреталось семейство Николаевых, я снизила скорость, а через три дома остановилась и вышла из машины. Уж очень мне захотелось как-нибудь заглянуть через забор.
– Ну и чего ты здесь, интересно, вынюхиваешь? – обратилась ко мне проходившая мимо тетка.
– Да я так, осматриваюсь, хочу здесь жилье на время снять. Мне сказали, что Николаевы вроде сдают комнату, – ляпнула я первое, что пришло мне в голову.
– Да кто ж тебе такую глупость сказал? Там народу, знаешь, сколько?
– Сколько?
– Много! Николай с женой и детьми, Олечка и Ленька. Всего шесть человек получается. А жилых комнат у них четыре. Вот и суди сама, есть ли там лишняя? Да и семья эта – не от мира сего. Набожные они очень. Кроме Ленечки. Тот – балбес балбесом, хотя с ушами и с языком. Старшие-то, они глухонемые… Да вон, сама Олечка идет. Хочешь, расспроси ее, она по губам понимает, – и тетка пошла своей дорогой.
Вот уж не думала, что Оля покинет дом Краснощековой сразу после моего ухода. Домработница тоже не ожидала меня здесь увидеть. Заметив меня, она понурила голову. Тем не менее, подойдя ко мне, она остановилась, бросила на меня вопросительно-испуганный взгляд и снова потупила взор.
– Оля, – я мягко взяла ее за руку, привлекая внимание девушки и вместе с тем демонстрируя свое позитивное расположение к ней, – я прочитала вашу записку. Она мне кое-что объяснила. Я обратила внимание, что поведение Валерии Юрьевны постоянно меняется. Она то очень возбужденная, то как будто в ступоре пребывает… Краснощекова скидывает с себя эмоции так, как обычно избавляются от неудобной одежды. Я все не могла понять, как ей это удается? Оказывается, все очень просто – она принимает лекарства.
Ольга энергично закивала головой, подтверждая, что так и есть.
– У вас найдется для меня немного свободного времени? – спросила я.
Девушка дала мне понять, что найдется. Чтобы не светиться возле ее дома, я предложила ей пообщаться в моей машине. Она согласилась, правда, без особой радости. Мне показалось, что она все еще видела во мне врага. Когда мы сели в «Ситроен», я дала ей блокнот, ручку и сказала, четко проговаривая каждое слово:
– Оля, вы можете записывать свои ответы. Я хочу вернуться к вопросу о ключах.
Не дожидаясь моих конкретных вопросов, девушка начала что-то писать. Одной страницы ей не хватило, она перевернула лист и продолжила свои душевные излияния на бумаге. Исписав три страницы, она сунула блокнот мне в руки и застыла, словно в ожидании приговора. Я прочитала следующее: «Я толком не знаю, что пропало у В. Ю. Она ничего мне не говорит. Но я чувствую: она подозревает моего брата Леню. Она вам наверняка об этом уже сказала. Поверьте мне, Леня не мог взять у меня ключи, не мог! Его тем вечером и ночью вообще дома не было. Он сначала на поминках по С. С. выпил, а потом пошел к Сергею Доронину, и они там добавили. Его жена Света сказала, что мой брат у них на кухне спал, на раскладушке. Вы сами можете у нее спросить, она на этой улице живет, в сорок втором доме. И вообще Леня не стал бы так меня подставлять. Он меня очень любит, а я его. Скажите, а что у В. Ю. пропало? Может, она эта сама куда-то задевала? Она почему-то молчит. А вдруг я найду?..»
Я не стала дочитывать текст до конца, в этом не было особого смысла. Оля не знала, что на самом деле случилось в доме Краснощековой и когда именно. В мой первый визит Валерия Юрьевна сама впустила в дом прислугу, которая не смогла открыть входную дверь своими ключами. Я тогда задала глухонемой девушке несколько вопросов, и они ее сильно удивили и даже напугали. Хозяйка пояснила: «Дело в том, что кто-то пытался ночью сюда проникнуть, и мне пришлось поменять замки».
– А где был Леонид предыдущей ночью? – уточнила я.
Оля написала, что ее младший брат ночевал дома, потом, немного подумав, добавила, что он был не один, а со своей девушкой – Таней. На всякий случай я поинтересовалась, где живет моя тезка. Оказалось, что здесь же, в поселке Мелиораторов. Ольга обозначила на бумаге, как найти ее дом. Я поблагодарила домработницу Краснощековой за откровенность и отпустила ее, решив проверить алиби Леонида.
Дом, где жила его подружка, я нашла довольно быстро. Это была низенькая кособокая хибара, в которой, на мой взгляд, было страшно находиться – того и гляди, она рассыплется. Я нажала на кнопку звонка, не имея определенного плана общения со свидетельницей.
– Вам кого? – спросила меня веснушчатая пергидролевая блондинка, выглядывая в открытую дверь.
– Вас ведь Таней зовут? – уточнила я.
– Ну, допустим. Что надо-то? Говорите быстрее. Холодно.
– Так, может, вы позволите мне зайти? Я с вами о Леониде Николаеве хотела поговорить.
– О Ленечке? Проходите, – растерянно пробормотала моя тезка.
– Спасибо, – я перешагнула через невысокий порожек.
Дальше коридора Таня меня не пустила. Ревниво поглядывая на меня, она ждала моих вопросов. Я начала с главного:
– Скажите, пожалуйста, где был Леонид в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое октября?
Татьяна тут же выдвинула встречный ультиматум:
– Я вам ничего не скажу, пока вы мне не объясните, кто вы такая и почему Ленечкой интересуетесь?
– Я частный детектив, а интересуюсь Леонидом Николаевым исключительно с профессиональной точки зрения. Итак…
– Вот что! Я ничего не знаю и вообще не понимаю, с какой стати вы ко мне пришли? – Девушка нахохлилась, как курица на пороге своего курятника.
– Таня, вы напрасно так себя ведете. Если вы хотите помочь своему приятелю, то вам лучше вспомнить, где он был в ту ночь, о которой я вас спросила. Это в его же интересах.
– А с чего вы взяли, что я знаю, где он был той ночью? – с вызовом осведомилась подружка Леонида.
– Я не знаю этого наверняка, лишь предполагаю, что вам это может быть известно. Вы ведь с ним встречаетесь, так?
Девушка молчала. Вероятно, она испугалась, что ее ответы как-то навредят Николаеву.
– И чего ты молчишь? – В дверном проеме, отогнув мрачную занавеску, показалась растрепанная старушенция. – Как шляться по ночам со своим пьяницей, это – пожалуйста, а как отвечать за свои поступки, так ты в рот воды набрала!
– Баб, ну чего ты вылезла? Кто тебя звал? – ополчилась на нее взрослая внучка.
– А что же мне, в собственном доме и шагу ступить нельзя?
– Можно, но в чужие разговоры встревать необязательно.
Мне показалось, что назревает серьезный семейный скандал. Однако Таня без особых проблем затолкала свою бабку обратно в комнату. Похоже, такой стиль общения был у них нормой. Затем девушка повернулась к календарю-постеру, висевшему на стене, что-то там посчитала и назвала несколько дат, когда она ночевала у Николаевых. Как и говорила Оля, в ту ночь, когда пропал труп Краснощекова, Леня спал у себя дома, вместе с Таней. Я вдруг подумала: если бы эта парочка посреди ночи выскользнула из дома, Ольга этого бы не услышала.
– Так, ну и куда вы последний раз выходили после полуночи? – сурово осведомилась я.
– Никуда мы не выходили, – возразила Таня. – Делать нам больше нечего!
– А если подумать? Вас соседи видели, – соврала я, – отпираться бесполезно.
– Врут, – настаивала на своем девушка. – Вы у Лениной родни спросите, они подтвердят, что мы всю ночь дома были.
– Ну, конечно, подтвердят. Они ведь глухонемые, – усмехнулась я.
– Не все же! Вот, Колькина жена, Аня, все видит и слышит, даже больше, чем надо. Племянники тоже с ушами. Потом, Олька в проходной комнате всю ночь возилась. Если бы мы выходили, она бы нас увидела. Вы у нее спросите, она читать и писать умеет. Я с ней записками иногда общаюсь.
– То есть Оля спала в соседней комнате?
– Как же, спала! С кошкой всю ночь занималась, Мася как раз рожала. Нет, эта Олька меня просто бесит!
– Есть основания?
– Она до тошноты добропорядочная. Святую из себя корчит! Всем хочет угодить, всех пригреть, – разговорилась вдруг Татьяна, – но одного не понимает: что никто в ее опеке не нуждается, особенно Ленечка. Достала уже его своей заботой!
– Ты на Ольгу напраслину-то не возводи, – бабка снова встряла в наш разговор, – она хоть и ущербная от природы, зато у нее душа чистая. А вот Леонид – пьяница и бездельник. Дался он тебе!
– Снова ты в мою личную жизнь лезешь! – окрысилась на нее Татьяна. – Мало тебе, что меня с Васей развела, теперь и с Леней разлучить хочешь?
