– …иктору о…ень тяжело, – угадывая мысль Мефа, продолжила Прасковья. – Он…оспитывался в Тартаре, как…овое тело Кводнона, хотя не…нал этого… А теперь не…ает, кто он и зачем живет. Если мои силы…ойдут в Шилова, то Кводнон…озродится. Но…иктор не хочет, и я не хочу… Мы…опротивляемся…
Мефодий что-то пробормотал. Он был поражен, но не потому, что не знал этого раньше, а потому, что не задумывался. Прасковья и Шилов – невероятно! Они вдвоем, по сути, держат оборону против рвущегося в мир владыки мрака. И давно уже держат. А кто-то, глядя на них, пожалуй, решит, что они и сами мрак, такие они колючие, неуживчивые, вспыльчивые. А еще о Зиге заботятся. Вот и думай после этого о людях дурно. Если кто-то зол, ему, скорее всего, просто тяжело.
– Мне страшно! Ты…аже не…едставляешь как! – захлебываясь, говорила Прасковья. – Я злюсь, мне хочется все…азрушать!. А доспехи…алькирии…улона…оится мне даже…авать….оворит: превращусь в…едяную статую… Почему так все?…очему?
– Не знаю. А ты… просишь свет о чем-нибудь? – начал Буслаев и осекся, ощутив, что Прасковья не нуждается в его советах. Ей так больно и так плохо, что она сейчас мудрее его, потому что боль делает мудрым. Да и слова Мефа слабы. Только те слова имеют силу, которые опираются на личный опыт. А сам Мефодий? Искал ли он что-то у света с должной горячностью? Очень эпизодически, и потому только дважды или трижды в жизни, когда действительно делал это от сердца, ощущал, что услышан.
– Не смотри… Я неживая. Я Снегурочка. Я кусок льда. Обними меня!..огрей! – потребовала Прасковья.
Именно потребовала. Просить она не умела. Решившись, Мефодий прижал ее к себе. Плечи у наследницы мрака были ледяными, а щеки пылали. Почти сразу Прасковья с силой оттолкнула его, но прежде, чем она это сделала, Мефодий ощутил, что спина ее дважды вздрогнула, точно между лопаток ей вогнали нож.
– Ты что, плачешь? – спросил он.
Она опять дернулась, но на этот раз от злости.
– Кто? Я?! Всё…ветлый…траж!..еги к…воей конфетной Дафночке! Хоть чем-то ты мне…омог! – сказала она.
Едва Прасковья, кое-как перетянувшая себе кровоточащую прядь, вышла из комнаты, как в ту же дверь навстречу ей протиснулись Варсус с Дионом. Варсус шел первым. За ним, отталкиваясь от пола широкими деревяшками, которые в бою использовались как кулачный щит, катился Дион на тележке.
На Прасковью и Варсус, и Дион едва взглянули. Оба выглядели озабоченными. Ощущалось, что у них свое дело и свой разговор. Через комнату Фулоны они прошли на балкон. На балконе, хотя и застекленном, было холодно. Варсус, желавший поговорить с Дионом наедине, выглянул наружу. На выступавшей плите тесно, как голубочки, сидели суккубы и комиссионеры, собравшиеся, чтобы пошпионить за валькириями. Болтая ногами, комиссионеры лузгали семечки, суккубы же, как верные жены, толкали их локтями и шипели: «Как ты себя ведешь?! На тебя же люди смотрят!»
Варсуса с Дионом комиссионеры пока не замечали.
– Твои суккубы, мои комиссионеры! – шепотом предложил Варсус.
Дион усмехнулся:
– А почему не наоборот? После суккубов ножи всегда духами пахнут… Ну ладно… По рукам! – согласился он.
Варсус распахнул раму, одновременно выхватив свою дудочку. Трех комиссионеров он расплавил маголодиями прежде, чем те успели улизнуть. Дион, мгновенно подтянувшийся на перилах, расправился с двумя суккубами, причем так, что ухитрился вернуть себе метательные ножи.
– Три – два в твою пользу. Эх! Я же говорил: духами будет пахнуть! – сказал Дион, как ищейка, обнюхивая ножи. – Хотя вот эти, кажется, ничего. Хочешь?
И он протянул нож Варсусу. Тот брезгливо отодвинулся.
– Хозяин – барин! – сказал Дион, и ножи исчезли из его рук, как карты из пальцев фокусника. – Так о чем ты хотел поговорить?
– Расскажи мне о твоем бое с Ареем, – попросил Варсус.
Дион помрачнел. Он всегда мрачнел, когда речь заходила об Арее.
– Что ты хочешь узнать? Он взял мои крылья, сломал мою флейту, отрубил мне ноги! – горько сказал он, с укором боли глядя на Варсуса.
– Прости. Я знаю: тебе непросто вспоминать об этом. Почему он не убил тебя?
– Понятия не имею! Я, знаешь ли, не собираюсь благодарить его за дарованную жизнь… Хотя и думаю, что все к лучшему… – тут Дион сделал паузу, и концы его торчащих усов дрогнули как живые.
– Что к лучшему?
– Все. Раз свет попустил этому свершиться, значит, я мог куда-то не туда пойти этими ногами! Например, по стопам Арея. Уже, собственно, и шел. Считал себя лучшим бойцом света, постоянно искал ссор, дрался на дуэлях и… разом потерял всё. Теперь у меня нет ничего, кроме пары неплохих ножей и тележки, но я доволен, потому что порой чувствую, что свет, от которого я почти отвернулся, возрождается во мне.
Варсус рассеянно кивнул.
– Арей действительно так хорош в бою? – спросил он, неосознанно вцепляясь пальцами в свитерок на груди, под которым что-то топорщилось.
– Да, – подтвердил Дион. – Из когда-либо существовавших бойцов – света ли, мрака ли – он лучший. Я считал иначе – и, как видишь, меня укоротили в моем самолюбии. Но Арей зарублен Мефодием. Теперь тому, кто захочет слыть лучшим бойцом, придется для начала обезглавить Мефодия.
Он сказал это в шутку и был удивлен, когда Варсус горячо воскликнул:
– Да-да-да! Как жаль, что Мефодий на стороне света!
Дион осекся и, чтобы лучше разглядеть Варсуса со своей низенькой тележки, запрокинул голову далеко назад.
– Эй! – сказал он. – Ау! Страж номер 7261 третьего дивизиона света Варсус! Примите холодный душ! Вы мужчина, в конце концов! Шагом марш!
Страж № 7261, опомнившись, виновато улыбнулся. Выпрямился, щелкнул каблуками и вышел из комнаты.
* * *
Дион с Варсусом были еще в коридоре и только протискивались мимо Ирки с Багровым, когда на кухне что-то загрохотало. Под потолком материализовался Антигон и, рухнув прямо на посуду, перевернул стол. Лицо у Антигона было невменяемое. Бегая по кухне, он налетал на валькирий и клочьями рвал свои бакенбарды.
– Бьют! Свинское собачество! Наших бьют! А-а-а! – вопил он.
Фулона пыталась расспросить его, но Антигон информацию выдавал только эмоциональную, то есть орал.
– Давай ты! – сказала Ирке валькирия золотого копья.
Ирка взяла с полки бронзовое блюдо, которое Фулона в молодости получила за стрельбу из лука, оценивающе взвесила его в руках и, встав на пути у кикимора, огрела его блюдом по лбу.
Антигон застыл. Его украшенная бакенбардами физиономия стала осмысленной.
– Кто бьет? Кого? Где Даша? – повторила Ирка.
– Мы с мерзкой хозяйкой сидели в круглосуточном кафе у метро «Дмитровская». Антигон постоянно старается кормить хозяйку! Она такая тощая, такая слабая! Если ее не кормить, она не сможет умереть от ожирения и у Антигона никогда не будет новой хозяйки! – пожаловался кикимор.
Ирка покосилась на Багрова, тоже любившего ее подкармливать. Вдруг и у него мотивы были схожие?
– Сидим мы, значится, в кафе, к вам собираемся, кушаем, зная, что тут особенной еды не будет, и тут вдруг – звяк! – стекло вдребезги! Влетает страж света и кувырком катится к нашим ногам. Крылья сломаны, флейта вдребезги и без чувств.
– Кто без чувств? Флейта? – не без ехидства поинтересовался Шилов. На него замахали руками.
– Мы с гадской хозяйкой кидаемся к нему, и тут – шмяк! – еще один страж! И тоже без сознания! Такое чувство, что его из катапульты прямо в окно вбросили… Сроду такой силищи не видел! И что же вы думаете? Хозяйка вызывает свое копье и бросается на улицу справедлячить!
– И что? Много «насправедлячила»? – спросил Шилов.
Кикимор замигал носом и, наказывая себя, рванул бакенбарды:
– НЕТ! Антигон предательски схватил ее – бейте меня за это! почему никто не бьет? – и запер ее в холодильнике. Там темно, противно, страшно! Много дохлой еды и всяких цыплячьих тушек! Может, гадская хозяйка рассердится и потом будет дергать Антигона за уши?..
– Хватит болтать! Кто напал на стражей? – поторопила Фулона, видя, что кикимор готов разглагольствовать до бесконечности.
– Антигон испугался и не стал смотреть! Антигон любит, когда его бьют чуть-чуть, но когда его вот так вот бросают, Антигон этого не любит! Если с двумя златокрылыми такое делают, Антигон должен быстренько звать на помощь! А его храбрая хозяйка пусть посидит в холодильнике!
– Молодец! – похвалила Фулона. – Ты все сделал правильно!
– А теперь перенеси нас туда! – потребовала Ирка.
– Как?
– Телепортационный круг. Твой пространственный след еще не затянулся.
Антигон закивал и стал раскручиваться на месте, держа двумя руками булаву. Быстрее, быстрее, еще быстрее. Когда он совсем раскрутился, то стал похож на огненный шар. Первой в этот шар шагнула Ирка, потом Багров, а за ними совершенно неожиданно бросились Прасковья, Шилов и Зигя. Причем Шилов сделал это не раньше, чем извлек из ножен свой гибкий меч.
