– Значит, вы совершили растрату?
– Я рассчитывал вернуть деньги, когда выиграю.
– Ну и что дальше?
– Я снова проиграл.
– Когда это было?
– Примерно полгода назад.
– А потом? Рассказывайте!
– Потом я всё время боялся: вот будет ревизия и меня арестуют. Наконец мне стало невмоготу жить в вечном страхе, я поехал за границу и предложил иноземному королю свои услуги.
– Сколько он вам платил?
– Как когда; за важные сообщения – много, за мелкие – гроши. За это дело мне была обещана крупная сумма.
– Господа судьи, – начал свою речь министр юстиции, – этот человек совершил три преступления: первое – растрата казённых денег; второе – шпионаж и третье, самое чудовищное, – он хотел, чтобы снова вспыхнула война и погибли тысячи ни в чём не повинных людей. Согласно параграфу 174, я требую для него смертного приговора. Поскольку обвиняемый человек штатский, расстрел заменяется виселицей. Что касается статс-секретаря, он должен нести ответственность за своего подчинённого. Я и сам не прочь сходить в цирк, но на такое важное заседание он не имел права присылать своего заместителя, который оказался к тому же шпионом. За такое серьёзное упущение по службе полагается по закону тюремное заключение сроком на шесть месяцев.
Судьи-генералы удалились на совещание.
– Как же так? Ведь шпион говорил, что это сделает сам секретарь, а не помощник? – шёпотом спросил Матиуш у канцлера.
– Ах, ваше величество, сведения шпионов никогда не бывают абсолютно точными! Если они станут расспрашивать, что да как, это может показаться подозрительным и их арестуют.
– Это он здорово придумал – арестовать его только на заседании. А меня так и подмывало отдать приказ, чтобы его тогда же взяли под стражу, – не унимался Матиуш.
– Что вы, ваше величество, разве так можно! Самое лучшее – прикинуться, будто ничего не подозреваешь, поймать мошенника на месте преступления, и дело в шляпе!
Церемониймейстер трижды ударил серебряной булавой по столу: в зал вошли судьи-генералы.
– Именем закона объявляем приговор. Секретаря – на месяц в тюрьму, его помощника – повесить.
Приговорённый к смерти так громко плакал и просил о помиловании, что Матиушу стало его жалко.
Он вспомнил, как судили его самого и только благодаря тому, что судьи разошлись во мнении, расстрелять его или повесить, он, Матиуш, остался жив.
– Государь, в вашей власти помиловать преступника. Смертную казнь, если на то будет ваша королевская воля, можно заменить пожизненным заключением.
И Матиуш, не колеблясь, написал на приговоре:
«Заменить пожизненным заключением».
А теперь угадайте, когда Матиуш лёг спать?
В три часа ночи.
Матиуш ещё завтракал, когда явился журналист:
– Ваше величество, мне не терпится показать вам сегодняшнюю газету. Она, несомненно, вам понравится.
– А что там нового?
– Извольте сами посмотреть.
Матиуш взял газету. Почти во всю первую страницу рисунок: он, Матиуш, на троне, а перед троном на коленях – тысячи детей с букетами цветов. Под рисунком стишок, в котором неизвестный поэт превозносит его до небес, называя самым великим владыкой от сотворения мира, самым великим реформатором, сыном солнца и братом богов.
Ни рисунок, ни стишок Матиушу не понравились, но он промолчал, боясь обидеть журналиста.
На второй странице красовалась фотография Фелека, а под ней большая статья: «Первый в мире министр-ребёнок». И снова неумеренные похвалы Фелеку: какой он мудрый, храбрый! Матиуш одолел взрослых королей, а он одолеет взрослых министров.
И ещё там было написано: «Большие плохо управляют государством, потому что не умеют бегать. А бегать им не хочется, потому что они старые и у них болят кости».
И в таком духе целая газетная страница!
Это тоже не понравилось Матиушу: зачем хвастать раньше времени и ругать взрослых?
Внизу, где мелким шрифтом печатались происшествия, Матиуш прочёл нечто заставившее его насторожиться:
«Грандиозный лесной пожар».
– Да, да, горит самый большой королевский лес, – подтвердил журналист.
Матиуш кивнул, давая понять, что сам видит, и углубился в чтение заметки. Причина пожара объяснялась тем, что лесорубы бросили горящий окурок.
– Странно… – бормотал журналист. – Я понимаю, летом, в сушь, лес может загореться от папиросы, но сейчас, когда только что стаял снег… Очень странно! И потом, ходят слухи о каком-то взрыве. А при лесных пожарах, насколько мне известно, взрывов не бывает.
Матиуш молча ел.
– А вы что думаете об этом, ваше величество? – пристал газетчик. – По-моему, тут что-то нечисто.
Голос у него сделался тихий, вкрадчивый, и Матиуш почему-то подумал: «С ним надо держать ухо востро».
Журналист закурил папиросу и переменил тему разговора.
– Говорят, статс-секретаря приговорили вчера к месяцу тюрьмы. Я не сообщил об этом в нашей газете, полагая, что детей не интересуют дела взрослых. Вот приключись что-нибудь с их министром, тогда другой разговор! Как это удачно, что министром назначили именно Фелека! Солдаты ликуют: сын простого сержанта – министр! Газетчики тоже рады, они ведь давно знают Фелека, он до войны газеты продавал. Ну, а детвора и подавно в восторге. А за что же всё-таки бедненький секретарь угодил в кутузку? – ввернул журналист, надеясь неожиданным вопросом захватить Матиуша врасплох и что-нибудь выведать.
– За непорядки в канцелярии, – уклончиво ответил Матиуш. «А вдруг журналист тоже шпион?» – почудилось ему.
«Ерунда! – подумал он, когда журналист ушёл. – Просто я слишком мало сплю, а вокруг столько разговоров о шпионах, что невольно каждого начинаешь подозревать в предательстве».
И Матиуш, у которого перед приездом королей дел было по горло, скоро забыл об этом.
Церемониймейстер в буквальном смысле дневал и ночевал у него в кабинете. То требовалось срочно отремонтировать в парке летний дворец для чёрных королей, то построить на всякий случай отдельный домик, то решить, где разместить белых королей.
Начали поступать клетки с дикими зверями, а зоопарк не готов! А тут ещё летние дома для ребят! И строительство двух огромных зданий – двух парламентов.
Между тем во всём государстве выбирали депутатов. В малый, или, как его называли ещё, детский, парламент выдвигали депутатов не моложе десяти и не старше пятнадцати лет. По одному ученику от младших и по одному от старших классов каждой школы. Тут и возникли первые непредвиденные осложнения: оказалось, школ так много, что депутаты даже в самом большом зале не поместятся.
Матиуш долгие часы проводил в кабинете за чтением писем: теперь их стало гораздо больше, чем раньше. И все важные, с разными вопросами.
Например: «Можно ли выбирать в парламент девочек?»
«Чудаки. Конечно, можно!»
Или ещё: «Можно выбирать в парламент ребят, которые ещё плохо пишут? Где будут жить депутаты из разных городов и сёл? Нельзя ли открыть школу для депутатов, чтобы они могли учиться во время парламентских сессий, не теряя года?»
Столько дел, а статс-секретарь, как на беду, в тюрьме. Пришлось тюремное заключение заменить домашним арестом. Это значит, что он целый месяц не имел права выходить гулять, зато каждый день его привозили во дворец.
Церемониймейстер совсем потерял голову. И было от чего: попробуй-ка сообрази, где соорудить триумфальные арки, на каких улицах разместить оркестр, какие цветы купить! А тут ещё не хватает тарелок, ножей, вилок! Срочно нужно купить автомобили! А как рассадить королей за обедом и в театре, кого поближе, а кого подальше, чтобы не было обид и рядом не оказались короли, которые враждуют друг с другом? Из тёплых стран целыми вагонами везли фрукты, вина, цветы. Спешно красили дома, чинили мостовые.
Матиуш работал с утра до ночи; на сон и еду времени не хватало. Целыми днями только и слышалось:
– Ваше величество, архитектор!
– Ваше величество, не угодно ли вам поговорить с садовником?
– Ваше величество, министр иностранных дел ждёт!
– Ваше величество, прибыл посол из заморской страны!
– Ваше величество, два каких-то субъекта требуют, чтобы их впустили.
– Чего им надо? – недовольно спросил Матиуш, которого сегодня уже в третий раз отрывали от обеда.
– О фейерверке хотят поговорить.
Матиуш, злой и голодный, направился в кабинет. Он редко принимал теперь посетителей в тронном зале – не до церемоний было!
– Что вам угодно? Только прошу говорить покороче: мне некогда.
– Мы слышали, в столицу прибудут короли из заморских стран. Хорошо бы показать им что-нибудь сногсшибательное. Зоопарком их не удивишь – в Африке дикие звери на свободе разгуливают. Театр тоже вряд ли их заинтересует…
