Он вызвал к себе заместителя по общим вопросам и долго с ним разговаривал…
В тот же день и в те же самые часы, когда Котенко, Давыдов и агенты «Нат Пинкертона» выясняли адрес Наташи, Наташа, вытерев слезы, поехала по указанным в судебном иске адресам Котенко и Давыдова.
«Раз уж погиб за меня человек, так надо чтоб не зря погиб… – подумала она еще у гроба Кутузова, глядя в едва видневшееся через платок лицо. – Ничего, дядя Миша, вспомнят они еще вас, зальются кровавыми слезами»…
Котенко по своему старому адресу уже не жил. Бабки во дворе сказали, что он уехал в какую-то элитку. Тогда она поехала по адресу Давыдова. Это была обычная девятиэтажка. В доме Котенко Наташа разыграла из себя работницу собеса. Думала сойти и здесь за нее – бабки-то обычно разговорчивы. Так и вышло – начав спрашивать жившую под Давыдовым старушку, не докучают ли ей соседи, Наташа скоро знала про него многое, если не все. Информация была почти вся лишняя, но выяснилось главное – он по-прежнему живет здесь.
Когда агенты «Пинкертона» обкладывали ее квартиру постами и Котенко совещался с заместителем по общим вопросам, Наташа устроилась на скамейке во дворе дома Давыдова. Ей надо было на него посмотреть. Кутузов описывал его, и хотя с тех пор прошло десять лет, Наташа полагала, что все равно узнает. Для вида она купила бутылку пива и сигареты – понимала, что хоть и косятся бабки, а все же так они запомнят ее меньше, чем если бы она просто сидела за столом, без пива и сигарет.
Через час к дому подъехала старая темно-синяя «Тойота». Из нее выбрался парень в короткой кожаной куртке и пошел в подъезд. Наташа удивилась – именно он приходил к ней в редакцию и говорил, что улицу Кирова заливают вешние воды. Сразу после ухода этого посетителя она принялась звонить на улицу Кирова, но оказалось, что и не затапливало ее уже, и телефон, оставленный им, не отвечал. «Вот, кстати»… – подумала Наташа, уже поднялась было со скамейки и хотела окликнуть этого мужика, как вдруг слова застряли у нее в горле: «Так это Давыдов и приходил! – подумала она, чувствуя, как волосы поднимаются на голове. – Он приходил на меня посмотреть. Вот и про воду придумал». Она тут же упала на лавочку без сил.
«Точно, это он, это он! – думала она. – Боже мой! Он теперь знает где я работаю и почти наверняка знает, где я живу. Может, пристрелить его прямо здесь, да и дело с концом?»…
Однако какое-то странное злорадство появилось в ее душе: «А, ты думаешь, ты хитрый, но еще посмотрим, кто кого»… Она записала номер машины, так и стоявшей во дворе, и ушла.
«Поссорить… Поссорить…» – стучало у нее в голове. Она приехала в редакцию, рассудив, что здесь-то уж они вряд ли будут ее убивать. Она решила снова послать им письма, и когда придумала, о чем они будут, глаза ее загорелись, как у ведьмы.
Письма пришли в «Нат Пинкертон» утром. Котенко уже и не вздрогнул, когда секретарша передала ему длинный белый конверт с одной строчкой в графе «Кому», и совершенно не удивился, когда с таким же конвертом вошел без стука к нему в кабинет Давыдов. Котенко открыл свой конверт и прочитал. Написано было, что Давыдов уже сходил в краевое УВД и рассказал все так, будто той декабрьской ночью Зощенко убил он, Котенко.
– А у тебя что? – спросил Котенко, бросая свое письмо на стол.
– Пишет, что ты уже был в УВД, заложил меня и договорился, что за явку с повинной тебе все скостят… – охотно пояснил Давыдов, перекидывая свой конверт Котенко через стол.
– Игрушки значит с нами играть… – прошипел Котенко, прочитав письмо.
– А откуда я знаю, что ты правда не ходил? – спросил вдруг Давыдов. Котенко глянул на него – напряженный взгляд Давыдова не понравился ему.
– После смерти Кутузова мое дерьмо глубже твоего… – угрюмо ответил Котенко. Давыдов расслабился – и правда ведь. – Никакие явки с повинной для меня вопроса не решат.
Они помолчали.
– Ну, что вчера выяснили? – спросил, наконец, Котенко.
– Проследили за домом и за квартирой. Братец пришел уже под вечер… – сказал Давыдов.
– Ну? – сказал Котенко. – Ну и?!..
– Он пришел еле живой… – пояснил Давыдов.
– Пьяный что ли? – удивился Котенко – он-то ждал, что там какой-нибудь спецназовец.
– Да. Еле ноги волочит. Убивец из него никакой… – задумчиво проговорил Давыдов.
– Значит, девчонка? – спросил Котенко.
– Ты веришь? – спросил его Давыдов.
– Я не верю… – ответил Котенко. – Но факты. Больше некому.
– Что за бабы пошли! – вздохнул Давыдов. – Тогда надо ее мочить.
– Ну вот и замочи…
– Вдвоем надо идти…
– Что же, тебя одного на бабу не хватит? – с ехидцей поинтересовался Котенко.
– На такую может и не хватить… – серьезно ответил Давыдов. – У нее руки по локоть в крови. Да и мало ли – может, она, как в кино, оставила везде конверты с надписью «Вскрыть после моей смерти». Ты же видишь, как она любит письма писать…
Оба помолчали…
– Тогда так… – сказал наконец Котенко. – Сделаем вот что…
… Руслан с трудом дождался половины восьмого утра. В восемь открывались ларьки, в которых разливали водку. В половину восьмого можно было уже готовиться выходить из дома. Руслан встал, пошел сначала в ванную, потом на кухню, хотя есть ему не хотелось совершенно. Он заглянул в холодильник – а ну как заначил со вчера здесь бутылку пива, и забыл спьяну – то-то была бы радость! Так бывало – иногда, разжившись деньжатами, он почти сразу спускал их на алкоголь, покупая его впрок (знал по опыту, что чем больше денег, тем легче они летят из карманов) и рассовывая по квартире. Каким же счастьем было найти потом в каком-нибудь закутке, в какой-нибудь щели банку пива или читок водки! Счастье, счастье, настоящее счастье – думал про такие моменты Руслан. Однако нынче не получилось – холодильник был пуст. Стояли какие-то продукты, но взгляд Руслана не остановился на них.
Он собрался и медленно вышел из подъезда. Уже давно он замечал, как оглядываются на него люди – как на бомжа. Наташа обстирывала его, но ему и вещи менять было лень – ходил всю зиму в одном свитере, не чувствуя его тяжелого запаха. В кармане он перебирал несколько монет – должно было хватить на сто грамм. «Да и в долг нальют сотенку, чего ж, я у них давно не просил… – подумал Руслан. – Подлечусь, а там придумаю что-нибудь».
Он пошел по дорожке – медленно, медленнее даже, чем ходят бабушки с клюкой. Не то чтобы сил не было – были. Просто еще не имело смысла торопиться. Он прошел вдоль дома, прошел сквозь небольшую рощу, вышел на открытое пространство и стал, наконец, вглядываться вдаль. Рюмочники ставили над своими вагончиками видные издалека мачты с лампочками – если вагончик работает, лампочка горит. Руслан увидел – горит. Счастье наполнило его. Не такое, как бывало, когда он находил в дальнем углу стола читок, но все же счастье.
«Будем жить…» – подумал Руслан и пошел.
Двое молодых людей наблюдали за ним из-за гаражей.
– Давай его возьмем, чего тянуть… – сказал один.
– Имей сочувствие, пусть похмелится человек, – улыбаясь, сказал второй, постарше.
– Да ну… На фига он нам пьяный?
– Как я понимаю, нам без разницы, пьяный он или трезвый… – сказал тот, что постарше. – Но если мы его возьмем сейчас, не дадим опохмелиться, он ведь и ласты склеить может.
– Да ну? – усомнился молодой.
– Вот тебе и да ну. Очень даже запросто… – сказал второй. – Пусть выпьет. А потом мы ему читушку покажем, и он сам к нам придет…
… В кармане у Наташи зазвонил телефон. Он вынула его, глянула на дисплей, мельком удивилась тому, что номер не определился, и поднесла трубку к уху.
– Да.
– Наталья Зощенко? – спросил голос.
– Да, это я.
– А это я! – с удовольствием сказал голос и сам рассмеялся своей шутке. – Слушайте, у нас к вам дело.
– Какое?
– Руслан Зощенко – он вам кто?
– Брат.
– Ну так вот он у нас.
Наташа похолодела и ноги стали ватными.
– Что значит – у вас? – спросила она. – Кто это – вы?
– Мы – это мы… – ответил голос. И тут вдруг он из любезного стал жестким: – Мы, Наташенька, это те, до кого ты еще не добралась!
– Давыдов, ты что ли? – спросила она.
– Ну я… – ответил Давыдов.
– Хоть бы машину купил получше, ездишь на ржавом ведре! – сказала она, чтобы хоть как-то уязвить его.
– Не твоя забота! – рявкнул в трубку Давыдов. – Приезжай к нам. Есть разговор. И если будешь вести себя хорошо, то заберешь братца и унесешь свою кругленькую задницу. Хотя я бы с тобой поиграл в доктора и больного.
– Нет, милый, мы с тобой поиграем в паталогоанатома и труп! – не сдержавшись, сказала она свистящим шепотом.
– Ты чего, сука, пьяная? – удивился он. – Ты чего это мне говоришь? Я сейчас твоему братцу ухо отрежу и собаке скормлю. Ты этого хочешь?
Наташа промолчала.
– Ну вот… – успокоился Давыдов. – Приезжай. Будем договариваться. Только без глупостей.
