минимаркета, расположенного впереди, и на ступенях показался человек с двумя продуктовыми пакетами в руках. На голове у него красовалось расписное мексиканское сомбреро. Это был Хуан.
— Ба, русо! — не удержался от восклицания Хуан, раздвинул руки с пакетами в стороны. — Чего такой кислый?
— Да нет, не кислый вроде бы, — попробовал отбиться Геннадий, поговорить о чем-нибудь другом, — совсем не кислый.
— Кислый, кислый, русо. Я же вижу! У меня глаз острый.
Москалев махнул рукой, — а, была не была! — и рассказал Хуану о своих приключениях.
Брови у того сложились карточным горбиком.
— И куда же ты идешь, русо? — спросил он.
— Не знаю.
— Садись в машину, поехали ко мне. Попьем герба-мате и что-нибудь придумаем.
Колебался Геннадий недолго, — все равно делать нечего, свободного времени — полная кошелка, и даже довесок есть, проблем — еще больше, три кошелки наберется, — сел в новую, пахнущую кожей легковушку, и Хуан с места дал газ. Только асфальт завизжал под колесами, отплюнулся густым электрическим севом — целый сноп вылетел, чуть город не подпалил.
Дом у Хуана был неплохой — белый, как кусок сахара, с рыжей черепичной крышей, купался он в тени деревьев, привлекавших к себе целые колонии поющих птиц, — птицы такие концерты давали, что от сильных голосов их с деревьев даже листья облетали, но это было ненадолго, новые листья вырастали очень скоро.
— Вот тут я и живу, — сказал Хуан, ткнув пальцем в сахарно-белую постройку. — Нравится?
— Хороший дом!
Обещанного чая не было. Вместо этого Хуан позвал своих детишек — двух черноглазых, с выгоревшими макушками огольцов, те на зов примчались мигом.
— Этот дядя — русский, — сказал им Хуан, указав пальцем на Геннадия, — он теперь будет заниматься с вами, сделает из вас настоящих океанских капитанов.
Огольцы запрыгали восторженно, а Москалев невольно отметил ловкость, с которой без него его женили: Хуан без разрешения распорядился его судьбой. Интересно, что будет дальше? Об этом думать не хотелось — он устал от перипетий, ударов жизни и вообще от неожиданных сюжетов судьбы, от крутых поворотов дороги, по которой он идет…
— Давай сделаем так, — сказал Хуан, — я беру тебя к себе на работу. Годится?
— На работу? Кем? Воспитателем этих юных дарований?
— Телохранителем. Будешь охранять дом, детей, когда они пойдут в банкомат снимать деньги, наводить порядок, если будут драться… Годится?
Выхода у Геннадия не было, и он сказал:
— На первых порах годится.
— На первых порах? Ладно, пусть будет на первых порах… А дальше мы что-нибудь придумаем…
Хуан и в доме, и на улице своей, зеленой и богатой, с нарядными белыми особняками, торжественно вставшими по обе стороны асфальта, пользовался авторитетом, и Москалев поначалу думал, что так оно и должно быть, но вскоре услышал незнакомое для себя слово, похожее на визг ножа, скребущего стекло, — эстефадор.
Хуан был эстефадором.
Что это такое?
Эстефадоры — это сборище двух, трех, от силы четырех фейковых предпринимателей, которые, сев однажды за стол с жареным мясом и хорошим красным вином, решили создать совместное предприятие. Неважно, что это будет за контора — артель по обработке лошадиных копыт или мослов чилийских быков, сбору пустых консервных банок, либо коллекционированию почтовых марок — это не имеет никакого значения, поскольку цель у высокого собрания совершенно иная.
Все документы, когда они приступят к действиям, у них будут в порядке — ни один контролер не придерется, — и маленькие кредиты, которые им станут регулярно выдавать, они будут регулярно возвращать в кассу, — с процентами, естественно, — банковские подачки в песо их совсем не интересуют.
Их интересуют доллары, много долларов, и вся операция подготовлена ими только ради одного этого куша, долларового.
На подготовку операции они потратят много времени — год, полтора, может быть, даже два. Нужно, чтобы банки начали верить липовой компании безоговорочно, встречали ее владельцев с благожелательной улыбкой и чашкой кофе на фарфоровом блюдечке, информировали о своей деятельности и займах, прибылях и инвестициях — эстефадор обязан войти в банковскую обстановку, как горячий нож в ком масла.
В результате в конце концов наступал момент, когда эстефадоры, держа в руках подробный бизнес-план, отправлялись в банк за кредитом: намерения их были наипривлекательнейшими — дескать, они собираются построить большой макаронный завод, либо фабрику по вялению буйволиных окороков, или же что-нибудь очень современное — ювелирный поток по обработке розового океанского жемчуга, цех по отливке золотых цепей, большую корабельную мастерскую, со стапелей которой ланчи — деревянные рыбацкие шхуны — будут соскакивать, как блины со сковородки.
На любой вопрос банка, даже самый заковыристый, у эстефадоров будет готов обстоятельный, заранее прокатанный, толково обмусоленный ответ: главное не то, какой цвет будет иметь роскошный океанский жемчуг, он все равно несуществующий и никогда существовать не будет, не бизнес-план, которым эстефадоры будут трясти перед физиономиями банковских чинов, главное, чтобы чины поверили им.
Но даже если поверят, работу нельзя будет считать законченной и барыши считать рано, — закончена будет, когда полтора или два миллиона долларов, уложенные в чемоданы, отбудут в предполагаемый офис предполагаемой компании эстефадоров.
Теперь самое важное — эти деньги спрятать здесь же, на территории Чили, надежно спрятать, чтобы ни одна собака не нашла, даже с фонарем, и разбежаться в разные стороны. По части спрятать глубоко и неприметно в Чили практика хорошая, есть вообще умельцы высочайшего класса, с которыми никакой Чебурашка, способный растворять предметы в воздухе, не сравнится.
Когда банк спохватится и попытается потеребить своих клиентов, внезапно пропавших, узнать, почему от них не приходит никаких ободряющих вестей, то лица у чиновников-кредиторов станут необычайно длинными от отвалившихся челюстей.
Придя в себя, чины начнут шариться в собственных бумагах и компьютерах, потрошить бизнес-план, неосторожно одобренный ими, чесать себе затылки и звонить в полицию.
Но звонить поздно — поезд ушел, полученные полтора или два миллиона "зеленых" благополучно распилены и спрятаны в земле. Чтобы найти их, надо с лопатой в руках пробежаться по всей стране с севера на юг от города Писагуа до мыса Горн, а это вещь нереальная даже во сне, даже в чилийских народных сказках…
Один раз операцию по успешному обмишуриванию банка Хуан провел… Провел вместе с родным братом. После удачного распила чемодана с долларами брат взял билет на самолет и отбыл в Испанию — имелось у него там одно местечко, где можно было переждать непогоду, там он и затаился, а Хуан остался в Чили. С одной стороны, деньги надо было стеречь и никого не подпускать к ним с лопатой, а с другой — в Чили тоже есть
