А следствиями этих изменений являлось накопление нерасщепленных макромолекул и увеличение числа лизосом в клетках различных тканей организма. Специалисты называли их еще «пенистыми» клетками. Такое накопление приводило к нарушению нормального функционирования клеток и их гибели. Чем сильнее функция фермента была нарушена мутацией, тем быстрее наступала гибель клеток в тканях, и тем быстрее прогрессировало заболевание.
Процесс лечения таких больных сильно затягивался и был малоэффективен. В крайних случаях предлагалось хирургическое вмешательство для удаления органа, отвечающего за всю цепочку – селезенки. Процесс на время действительно замедлялся, вызывая у пациентов временное облегчение, но накопление пенистых клеток не прекращалось, и основная нагрузка при отсутствии селезенки ложилась уже на костную ткань. Разрушалась костная система больного, и кончалось это, как правило, очень плачевно.
Андрей Анатольевич был дружен не только с самим Осиповым, наблюдавшимся у него последние годы, но также и их общим институтским товарищем Грошевым, который теперь возглавлял институт! Спесивцев, которого также интересовала эта проблема, не мог не заметить информации о предстоящем симпозиуме по генной патологии. Более того, он даже был приглашен Грошевым, но, насколько он знал, усиленная работа для решения этой проблемы пока успехом не увенчалась, несмотря на мощное финансирование со стороны Международной Ассоциации.
Он также был знаком и с Колмогоровым – ближайшим помощником Осипова, но и тот был не у дел.
Оставалось надеяться только на молодой организм его новой пациентки и счастливый случай.
– Катя, не отчаивайтесь! Всегда есть надежда на выздоровление. Не хочу от вас скрывать, что ваши анализы меня беспокоят. Необходимы будут более тщательные исследования, и мы с вами должны надеяться на лучшее. Все будет хорошо! Надо надеяться и верить! – Как ни старался Спесивцев говорить как можно бодрее, но его глаза все-таки выдавали нешуточную озабоченность.
– Спасибо, доктор, я и так стараюсь быть бодрой и не терять присутствия духа. Это мне тоже, вероятно, досталось по наследству от отца! – она невесело усмехнулась. – Все равно. Будь, что будет. Жалко только сына. Маленький он у меня еще…
Андрей Анатольевич только головой покачал в ответ, провожая Катю до двери. Ее действительно могло спасти только чудо.
– Ба! Ба-а! – протяжно звал Санька Елену Дмитриевну, возившуюся на кухне. – Иди сюда, я тебе что-то покажу!
Бабушка, заслышав тоненький голосок любимого внука, поспешила в детскую, где тот игрался с ее подарком – кубиками с химическими элементами и цифрами. Она не сомневалась, что эти кубики его заинтересуют, ведь то, что рассказал ей Сева о сыне, было непостижимым! Они тогда всей семьей думали над этим феноменом, но так и не пришли к единому мнению. Наиболее правдоподобной выглядела версия Севы насчет его экстрасенсорных способностей. Другая же версия – Кати – о том, что талантливый ребенок изучил премудрости химии по записям Севы и, будучи чрезвычайно одаренным, самостоятельно освоил некие азы, просто не укладывалась в голове. Все эти объяснения без сомнения были большой натяжкой, но других-то не было!
Она подошла к внуку и ахнула: на полу перед довольным малышом из кубиков были выложены формулы различных, известных еще со школы, химических соединений: окислов, оснований, кислот. Но не только это поразило бабушку. Насколько разбиралась в химии сама Елена Дмитриевна, Санька выложил и уравнение какой-то химической реакции, с выделением свободного кислорода. Она, потеряв дар речи, изумленно смотрела на внука. Он тоже с интересом наблюдал за реакцией бабушки.
– Ну, как, ба? Тебе нравится? – он смотрел на нее внимательно, без улыбки, совсем не по-детски.
– Санечка, миленький, а что это ты здесь изобразил? – Она решила не смущать внука своим безграничным изумлением.
– Ну, как же ты не понимаешь? Это же формулы! – искренне удивился он.
– А что это за формулы такие, внучек?
– Это, это… игра такая!
– А кто тебе показал эту игру – папа? – невинно поинтересовалась бабушка.
– Я сам! – тут же ответил он.
– Санечка, а эта длинная цепочка из кубиков что означает?
– Это… реакция… какая-то… Я не знаю! – Санька, сидя на полу, задумчиво покачивал ногой. – Все, мне надоело!
Он встал и, расшвыривая кубики ногами, вышел из детской на кухню. Там, взобравшись с ногами на табурет, уставился на улицу.
Что и требовалось доказать! Елена Сергеевна уже не сомневалась, что зять был прав – ее внук оперировал формулами, в которых ничего не понимал! Тем не менее, факт оставался фактом!
– Ба, пошли гулять, смотри, как на улице солнышко светит! И ребята вон снеговика лепят! – прокричал Санька из кухни.
Елена Дмитриевна подошла к окну. За окном лежал почерневший мартовский снег, светило яркое солнце. Весна уже входила в свои права. Как же хорошо, когда после тяжелой холодной зимы, ассоциирующейся у нее теперь со смертью Кеши, приходит весна, сметая на своем пути вместе со снегом еще и печаль невосполнимой утраты.
Именно весной у Елены Дмитриевны всегда почему-то появлялась надежда, что все у них в семье будет хорошо, несмотря на постоянно нависающую угрозу болезни. Надо надеяться на лучшее, обязательно только на лучшее.
– Собирайся, мой дорогой, на улицу. Пойдем, погуляем. А потом вернемся домой обедать. Скоро и мама должна прийти из поликлиники.
Сева вот уже второй час колесил по городу, не замечая голосующих прохожих, хотя выехал именно «бомбить». Со стороны можно было бы подумать, что этот небритый мужчина за рулем недорогой иномарки кого-то разыскивает. Он, действительно, искал и не находил, но не человека – ответ на мучавший его вопрос: что ему делать дальше? И, чем больше он наматывал километры на колеса своей верной старушки, тем меньше понимал, как ему поступить с новой информацией, полученной от Зины.
Сам того не замечая, Сева машинально подъехал к ее дому. Конечно, она могла переехать или жить по месту прописки мужа, но сейчас он находился рядом с местом ее прежнего проживания. В свое время ему доводилось как-то провожать ее после вечеринки, организованной у них в лаборатории. А зрительная память у Севы была просто превосходной.
Он оставил машину и зашел в ее двор. Зачем он здесь? Зина все равно на работе. Что он вообще хочет выяснить у человека, который боится всего на свете?
– Всеволод Николаевич! Это вы? – вдруг раздалось за его спиной. – Что вы здесь делаете?
Сева непроизвольно вздрогнул и обернулся. Перед ним стояла… сама Зина, держа за руку маленького ребенка, закутанного с ног до головы шалью.
– Зиночка! Как я рад вас видеть! Вы меня узнали?! Я, наверное, сильно изменился. Оброс вот. Извините меня за этот вид. Я, вообще-то, даже и не собирался к вам. А вы разве не работаете?
– Я на больничном по уходу за ребенком. Дочку к врачу водила. Нас выписали. Завтра уж надо будет выходить на работу. Я и так всю неделю дома сидела. Всеволод Николаевич, вы меня извините, я не могу пригласить вас домой. Потом объясню. Я тоже давно хотела с вами поговорить, но опасалась, что вы… не совсем в форме. Про вас, знаете, разные слухи ходили. Я так обрадовалась, когда узнала от мужа, что вы в седле. Давайте так: я отведу дочку домой, а потом мы с вами где-нибудь встретимся и поговорим. Да вот, хотя бы в соседнем кафе.
– Хорошо, я там и подожду, если мой вид вас не шокирует.
– Ну, что вы, какие пустяки! Я приду минут через двадцать.
В кафе, где устроились бывшие сослуживцы, было не слишком много народу. Они выбрали самый дальний столик от входа, «чтобы не мозолить никому глаза», – как пояснила Зина. Она беспрестанно оглядывалась по сторонам и была немного напряжена.
– Вы меня простите еще раз, Всеволод Николаевич, за то, что я вас в дом не пригласила. У нас было бы не совсем удобно – при Сергее. У меня от него секретов нет, конечно, но есть сферы, в которые его посвящать не стоит. И вообще, чем меньше он будет знать, тем спокойнее ему будет работать.
– Ну, что вы, не стоит извиняться. Я все понимаю – и ваши опасения, и страхи, и чем продиктовано ваше решение зашифровать свое послание.
– Да, да, именно так! Когда Сергей рассказал мне о вашей встрече с ним, я обрадовалась, что вы не бросили это занятие, и посчитала своим долгом предупредить вас через Интернет, что ваша тема стала очень актуальной! Если бы вы не пришли сегодня, я бы вам все равно написала о последних событиях в институте и, в частности, в нашей лаборатории. О том, что вашей темой поручено заниматься людям, далеким от этой проблемы. Я, честно говоря, не понимаю нашего директора. Почему он не пригласил вас и не поручил это вам? Неужели он настолько поверил слухам, что даже не попытался с вами поговорить и выслушать. Для меня это большая загадка. А вы сами как думаете, Всеволод Николаевич?
