Тора. Это Коран. Если быть точным — сура девяносто пятая.
— Переходи к делу, — сухо проговорил Грибовик.
Цейтлин тяжело вздохнул:
— Воистину новое время губительно для светского разговора. Ладно, слушай. Очерк не обеспокоил, а испугал. И не меня, а демократические круги, которые ведут общество к новым экономическим отношениям.
— Что ты хочешь, хитрый азиат? Чтобы мы отказались от публикации?
— Я ничего не хочу, Арон, — сказал Цейтлин обиженно. — Просто по-дружески стараюсь удержать тебя от опрометчивого шага. Вчера твоего автора нашли мертвым. Он выпал из окна гостиницы, с пятого этажа.
— Это могло быть и убийством, а?
— Вполне, — согласился Цейтлин безо всякого сопротивления. — Тем более что находился известный тебе Глейзер в состоянии наркотического кайфа, а в его чемоданчике обнаружены шприцы и некий белый порошок. Версию "разборки" с соучастниками наши прорабатывают. Но это строго между нами.
— А что, если я пошлю к вам своих ребят? Знающих толк в таких делах? По двое или по трое из окон не выпадают, верно?
— Присылай, — сказал Цейтлин радушно. Угроза Грибовика на него не подействовала. — Однако, если твои ребята все же соберутся, предварительно звякни. Я закажу гостиницу. Сейчас по этой линии напряженка.
— Что еще? — Деловым тоном Грибовик старался подчеркнуть, что эта тема исчерпана. — Только не темни.
— Еще? Совсем пустяк. У нас есть одна благотворительная организация. Общество "Бадам"…
— Что означает "бадам"? Похоже на бедлам.
— Однако у тебя шуточки… Бадам переводится как миндаль. Так сказать, символ красоты весны и щедрости осени.
— Так что хочет общество?
— Выделить редакции "Наизнанку" сто тысяч рублей.
— Слушай, Рувим, что же ты не начал разговор именно с этого?
В голосе сурового редактора прозвучала искренняя радость.
— Ты мог бы подумать, что я таким образом пытаюсь на тебя надавить. — Цейтлин засмеялся.
— При наших-то отношениях? — воскликнул Грибовик обиженно.
— Именно. Я не хочу, чтобы их портила хоть копеечная корысть.
— Клянусь… Как это ты говорил? Клянусь смоковницей и маслиной, а заодно и горой Синаем, у меня даже не возникло мысли о чем-нибудь подобном, Рувим!
— Так ты позвонишь, когда заказывать гостиницу твоей бригаде?
— Ты это о чем? — спросил Грибовик с хорошо разыгранным недоумением. — Какая бригада? Если надумаешь, приезжай лучше сам в Первопрестольную. Всегда буду рад…
— Спасибо, Арон. У нас говорят: забота о ближнем снимает с его души камень неуверенности. Тоже рад был услышать твой голос. Пока!
Цейтлин с довольной улыбкой человека, свалившего с плеч тяжелую ношу, положил трубку, взял стакан и маленькими глотками выпил его до дна. Потом нажал на клавишу переговорного устройства.
— Ильяс, ты? Сегодня ужинаем в "Бахоре". Звякни девочкам. Да, Маришке и Гульнаре. Конечно, подошли за ними машину. Хоп? Вот и отлично.
Он снова откинулся на спинку кресла и лениво потянулся за сигаретами.
11
— Дела наши неважные, — сказала Тамара Михайловна. — Я сегодня выяснила обстановку у шоферов. Даже машины "скорой помощи" останавливают. Прорваться тебе на Акжар по шоссе нет никакой возможности.
— Хорошо, а где режим послабее? Не говорили?
— Федор Иванович…
— Кто это? — перебил он ревниво.
Она понимающе улыбнулась:
— Водитель второй "скорой". По его наблюдениям, совсем не проверяют машины, которые идут на Уйдарвазу. А те, что едут оттуда, осматривают.
— Логично, — сказал Таштемир. — Уйдарваза — тупик. От нее путь только в горы. Капитану Иргашеву там делать нечего.
— Что же он решил?
— Пробираться в Уйдарвазу! Оттуда пешком до Каптаркалы.
— Но это означает… возвращение в Бешарык!
— Так надо.
— Хорошо. Как только Федор Иванович поедет за город, он тебя прихватит до Уйдарвазы.
— И тебе не жаль меня отпускать?
Тамара Михайловна грустно улыбнулась.
— Мне тоже не хочется уходить, — сказал он, отвернувшись к окну.
— И не уходи.
— Не могу, Тамара, не имею права. Я сейчас обычный солдат. А солдату никогда не хочется уходить. Я ни в один рейд в Афгане не шел с желанием и без плохих предчувствий.
— Ты был в Афгане?
— Пришлось…
— И всегда возвращался?
— Как видишь.
— Вопреки предчувствиям?
— Милая моя Тома, предчувствие — это наша реакция на явления, которые мы сами себя убедили считать опасными. Нет человека, который не испытывал бы тревоги перед боем. Поэтому, стоит случиться несчастью, мы говорим: он предчувствовал. А тысячи других, для которых все обошлось благополучно, о своих предчувствиях забывают.
— Думаешь, убедил? Нисколько!
Он порывисто обнял ее, поцеловал в обе щеки и в кончик носа.
— Может, я не тебя убеждаю, а себя?
— Получается?
— Конечно. У нас есть поговорка: если бедному не поможет случай, кто еще поможет ему?
— Я слыхала и другое: провидение закладывает ватой беспечности уши самонадеянных.
— К беспечным я как раз не отношусь, моя милая. Я напряжен, как струна. И постоянно помню: нельзя ни на миг закрывать глаза. Когда лев спит, на промысел выходят шакалы…
12
Срочно. Секретно.
Бешарык. Султанбаеву.
Сегодня в чайхане "Ак нон кара чай" в Уйдарвазе был замечен человек, по описанию похожий на объявленного в розыск Иргашева. Из-за отвлечения милиционера Юсупова на патрулирование в Ташхону никто из местных жителей не рискнул потребовать у неизвестного документы. Тем не менее в районный отдел внутренних дел поступили телефонные сообщения от граждан Еркулова, Ташматова и Урываева.
Выяснено, что из Уйдарвазы подозреваемый пешком вышел в сторону гор. Предполагается, что он намерен перейти границу с соседней республикой в направлении города Каратас.
Начальник РОВД майор Буриханов.
Резолюция на телеграмме, написанная шариковой ручкой, гласила: "Тов. Рузибаев! Если сообщение Буриханова верное, то уход преступника к соседям поставит нас всех в неприятное положение. Необходимо пресечь эту черную попытку самым решительным образом. Прошу также изъять из дела РОВД оригинал телеграммы Буриханова. Имейте в виду, что дело крайне срочное. Оно находится под самым строгим контролем, и обо всех наших действиях мы вынуждены информировать министра. Советую привлечь к операции самых решительных сотрудников. Немедленно сообщите о всех затруднениях. Султанбаев".
13
От Уйдарвазы до перевала Кокташ Таштемиру предстояло прошагать шестьдесят пять километров. При самом веселом шаге это два дня пути и одна ночевка в горах. Однако поход мог затянуться, поскольку предстояло сделать изрядный крюк, чтобы обозначить свое намерение уйти через перевал Узун-дабай в соседнюю республику — в Каратас.
Преследователей Таштемир заметил к вечеру первого дня пути. Шагая по берегу быстрой речки Замаруд, он поднялся на гряду отрогов хребта Ардактуу и сверху увидел пылящую по разбитому проселку автомашину. Пытаться уйти не имело смысла. Если в погоню посланы люди опытные, то целесообразнее не бежать, а встретить их лицом к лицу на заранее выбранной позиции. Этому его научил Афганистан.
Уже час спустя, когда погоня, оставив колеса, двинулась в горы
