– Я бы хотела им помочь. Они это заслужили хотя бы тем, что имеют полное моральное право на испытание собственного препарата на самих себе, как Кох или Луи Пастер! А что касается меня, зря вы так! Я всего лишь слабая женщина, к тому же подчиненная… Но – вы правы – я не хочу рисковать, а помочь очень хочу!
– Ну, что ж, и я такого же мнения. И все же, никакого официального разрешения за моей подписью не будет, но неофициально я вам даю свое добро! Действуйте, Зина! Давайте сделаем так: вы возьмете из сейфа столько, сколько надо, но завтра это количество должно быть срочно синтезировано и положено на место. Договорились? А теперь не теряйте драгоценного времени. Надеюсь, что все пройдет хорошо.
Проводив Зину, Игорь Александрович подумал, что если уж ему и придется покривить душой на симпозиуме, то компромиссное решение, принятое им сейчас, хоть в какой-то мере компенсирует в его собственных глазах постыдный для него поступок у директора.
Теперь ему придется помалкивать, а громкие разоблачения на время отложить. Если бы кто-нибудь сейчас вдруг смог заглянуть в самую глубину души Игоря Сергеева, то он бы увидел, что на самом ее донышке затаилось радостное облегчение, ведь теперь он избавлен своей совестью от необходимости поднимать скандал, неизбежно обернувшийся бы непредсказуемыми последствиями. И, что уж тут греха таить – обидно было бы также лишиться возможных дивидендов от эпохального открытия.
«Зина сказала про себя, что она – слабая женщина, – подумал он, – но и я тоже, к сожалению, далеко не сильный мужчина».
Но, в отличие от Зины, Сергеев тщательно скрывал свои слабости от окружающих. Ему проще было думать, что он только дает себе отсрочку в разоблачении злодея-Грошева. Пусть это будет позже, не сейчас, но обязательно будет… когда наступит подходящее время… может быть…
Второй день Катя спала, как убитая. Введенный ей фермент мужа дал неожиданный эффект – она, вопреки прогнозам, неожиданно впала в состояние беспробудного, почти летаргического сна. Но это уже был сон выздоравливающего человека, что и показала сегодня следящая за ее состоянием аппаратура.
Сева, а вместе с ним и все домочадцы, наконец-то вздохнули спокойно. Для самого Севы этот факт выздоровления жены и был высшей наградой за проделанный многолетний труд. Он добился, чего хотел. И ничего другого он не желал. Если бы сейчас его спросили, чего он хочет больше всего на свете, то он бы, не задумываясь, ответил: покоя и еще раз покоя!
Только теперь он понял, как смертельно устал от всего – от постоянного страха за Катину жизнь, от вынужденного творческого застоя, от бесконечной суеты в поисках хлеба насущного…
Пока Катя находилась в больнице, Сева решил отметить этот радостный день ничегонеделаньем и остаться дома вдвоем с сыном. Он предупредил в своем магазине, что приболел. Теща тоже решила развеяться и съездить на кладбище, навестить мужа и рассказать ему потрясающую новость о выздоровлении дочери.
Отец и сын валялись на диване, рассматривая новую детскую книжку с картинками, купленную накануне Севой.
Это были сказки братьев Гримм. Открыв книжку наугад, Сева начал читать вслух о чудесном превращении калифа в аиста. И, пока он читал, он еще больше укреплялся в своей мысли о природе выдающихся знаний Саньки в области биологической химии: ответы на все вопросы следует искать именно в иррациональной сфере – сфере непознанного, неизведанного, мистического, паранормального.
Валерий Петрович нервничал с самого утра. До долгожданного симпозиума оставалось буквально несколько дней, а у него еще не все было подготовлено к докладу. Не хватало отчета Сергеева, обещавшего принести его еще вчера.
– Эвелина! – позвал он секретаршу. – Сергеев вчера не приносил отчет?
– Нет еще, Валерий Петрович! Поторопить?
– Не надо, я сам. Соедини-ка меня с ним, – Грошев старался говорить как можно более спокойно, чтобы не распалять себя раньше времени. – Игорь Александрович? Доброе утро. Грошев беспокоит. Помнится, мы с вами договаривались о сроках сдачи отчета о проделанной работе… Очень хорошо! …Что вы говорите? Кто пришла? …И что она хочет? …Ах, даже настаивает?! Так, понятно. Ну, что ж, зайдите тогда ко мне вместе с ней. Все, жду! … Эвелина, завари, пожалуйста, чайку покрепче. На троих. И конфеты какие-нибудь найди, что ли!
– Итак, чем могу? – любезно, но сухо осведомился директор у гостьи, когда они втроем расположились за длинным столом. Грошев еле сдерживал себя от ярости, возмущенный неожиданным визитом представителя журналистской братии. До сих пор журналисты ничего подобного себе не позволяли.
– Вы меня извините, ради Бога, за столь бесцеремонное вторжение в святая святых российской науки, – произнесла молодая светловолосая женщина в строгом костюме, эффектно подчеркивающем ее стройную фигуру, – но, поверьте, это была вынужденная мера! Дело в том, что я – сотрудник одного очень влиятельного интернет-портала, связанного исключительно с научными исследованиями в области медицины. Именно наш портал контролирует все сайты этой тематики. Для этого у нас есть свои широкие возможности. Так вот, мне было поручено встретиться с вами, не поднимая шумихи, так сказать, без звонков, согласований и тому подобной официальщины, чтобы не вызвать преждевременного ажиотажа из-за просочившейся информации. Это – о поводе моего неожиданного визита. Теперь о цели. Мы хотим созвать пресс-конференцию с участием всех, кто способен правильно и адекватно преподнести и, самое главное, донести нужную информацию для всех заинтересованных лиц и организаций!
– Это вы, собственно, о чем? – Грошев насторожился, но его настроение явно изменилось.
– Да я, собственно, о будущих покупателях! Вы ведь собирайтесь после лондонского симпозиума решать вопросы, связанные с возможностью заработать на этом открытии?
Директор чуть было не поперхнулся чаем. Да что себе позволяет, эта особа?! Первым его порывом было выпроводить нахалку из кабинета, но он снова сдержался и, немного помолчав, произнес:
– Ну, об этом я еще не думал… и вообще, почему вы решили, что в этом или каком-то другом вопросе мне нужны помощники или советчики?
– А вот это зря! Думать о заработке никогда не рано, чтобы не было слишком поздно, а от помощи отказываться вообще глупо, вы уж извините за прямоту, если не хотите, конечно, плестись в хвосте!
– На что это вы намекаете? – Директор начал терять терпение, выслушивая наглые речи бесцеремонной журналистки. В его голосе стали прослеживаться угрожающие нотки раздражения – Я не намекаю, а говорю прямо: без помощи профессионалов вам не обойтись! Государственная машина в лице Минздрава быстро наложит лапу на ваше личное изобретение, и вы, если повезет, будете вторым в очереди за дивидендами.
– А вам-то, какая корысть? Что вы вообще можете сделать?
– Мы с помощью нашего портала создадим такое общественное мнение, которое поможет вам выиграть в суде процесс против госчиновников, если до этого дойдет. Обеспечим вам гарантированную победу, так сказать, ну, а мы получим свой процент… скажем, за рекламные услуги. Теперь понятно, в чем наша корысть?
Валерий Петрович повидал на своем веку немало всяких людей, в том числе и журналюг, но с таким ярким и неприкрытым цинизмом ему встречаться еще не приходилось. Он на мгновение даже потерял дар речи, настолько эта, с позволения сказать, дамочка, возмутила его своей манерой высказываться без обиняков, называя вещи своими именами, нисколько не стесняясь регалий и возраста собеседника.
Грошев посмотрел на Сергеева, который за все это время не проронил ни слова, и сидел с выражением лица человека, на которого свалился ушат грязи. Но надо было что-то решать.
– Игорь Александрович, – обратился директор к завлабу, – спасибо, что привели ко мне столь приятного собеседника. Мы с вами поговорим позже, отчет свой оставьте, я его позже посмотрю. Вы, пожалуй, идите к себе, а я еще немного побеседую с… – он выразительно посмотрел на журналистку.
– Мария Пахомова! – отрекомендовалась гостья.
– …с госпожой Пахомовой, чтобы обсудить ее э-э… предложение.
Когда Сергеев вышел, Грошев вскочил со своего места и нервно заходил по комнате, а журналистка, как ни в чем не бывало, достала из своей модной сумочки длинные дамские сигареты и закурила, с невозмутимым видом поглядывая на директора. Наконец, успокоившись, он снова сел за свой рабочий стол.
– Послушайте, госпожа Пахомова…
– Можно просто Мария!
– Мария, – директор поморщился от фамильярности наглой девицы, – ну, хорошо, допустим, я соглашусь на подобную пресс-конференцию. Я, признаться, и сам об этом подумывал, но решил, что это следует сделать после Лондона, когда возникнет большой резонанс в мировой прессе. Мне казалось, что так будет легче пробить свои авторские права на лекарство. Разве не так?
