Жон хмыкнул. — Хотя это совершенно другая история. Дело в том, принцесса, что Истина, она же Мудрость Великих, как её называли некоторые люди, это не чистое знание. Сложно описать это человеческим языком, но даже самые обычные люди предполагают единство информации и материи, рассматривая информацию как некий фундаментальный строительный блок материи, что определяет её свойства и поведение. В науке это видно на примере изотопов, веществе, в составе которого не хватает некоторых фундаментальных элементов, и такое вещество оставаясь внешне самим собой, имеет отличные от эталонного вещества физические и химические свойства. В магии же, ярким примером являемся мы, драконы. В форме дракона мы являемся многотонными чудовищами, один мой коготь больше моего человеческого тела. Куда исчезает эта масса при превращении в человека или фавна, и откуда берется, когда обратно превращается в дракона?
— И правда куда и откуда? — задумался Артур, параллельно с этим записывая все сказанное Жоном-из-будущего в блокнотик. Магией он, конечно, не владел, но наука была его хлебом и увлечением.
— Зря ты показала этот момент, Джин, — Жон не удостоил пешку Темной Королевы даже взглядом. — Изотопы являются переходным этапом к крайне разрушительному оружию…
— Оружие? — Руби разве что стойку собаки-гочей не сделала. — Какое оружие?
— Способное уничтожить весь мир, — фыркнул Жон, припомнив слова Опенгеймера, руководителя разработки первых атомных бомб. — Человек, наблюдавший применение первого рабочего прототипа, слабого и несовершенного, описал результат как «сияние тысячи солнц», «блеск всемогущего» и «разрушитель миров».
— Ещё один способ уничтожить наш мир, — вздохнула Янг. — Сколько их вообще?
— Десятки тысяч, — Жон пожал плечами. — И это только те, что я знаю.
— Хреново, — комментарий Янг был коротким, но метким.
— Мы буквально переписываем себя, как книгу, меняясь внешне вслед за своей сущностью. Это работает и в отношении Истины, само по себе это знание, которое ты просто держишь в голове и которое можешь вложить во что-нибудь, изменив свойства предмета, — Жон хмыкнул. — Но даже если ты не умеешь или не хочешь вкладывать во что-нибудь эту Истину, как минимум в один предмет ты уже её вложил…
— Она в твоей голове, — тут же догадалась Белла.
— Да, молодец, — Жон кивал своей дочери и улыбался. — Поэтому черепа безумцев, что сошли с ума, прикоснувшись к истине и тех, кто считал себя мудрецами, раскрывающими тайны бытия, содержат ту часть Истины, что у них была, а также некоторые воспоминания которыми хозяин черепа обладал при жизни.
— Мистер Арк, я правильно понимаю, что ваша голова тоже является бомбой замедленного действия? — спросил Озпин.
— Скорее уж это библиотека, сравнимая по своей ценности с Реликвиями Светлого Брата, — хмыкнула Салем.
Жон на это только плечами пожал. Он уже думал над тем, как обезопасить Ремнант от Истины, и пока самым разумным способом было просто уничтожение собственной головы перед смертью, то есть самоубийство, что не так-то просто сделать, даже если смерть и так уже на пороге. Но что-то другое ему в голову пока не пришло.
Зато у него было сразу несколько предположений, что за хрень могла происходить в иных мирах, где носитель души дракона не позаботился о защите мира от Истины, да ещё и от некоторых своих воспоминаний… даже интересно, бродят ли где-то там, по другим мирам, безумцы со знаниями из десятков или даже сотен миров? Жон очень надеялся, что нет.
А тем временем можно было увидеть, как Эдвард касается расколотого черепа.
— Мастер Виллем, я пришёл попрощаться с вами, — сказал молодой и привлекательный мужчина.
— О, я знаю, знаю, — заметил уже не молодой и полнеющий человек. — Теперь и ты собираешься предать меня?
— Нет, не предаю, но вы никогда ничего не слушаете, — Лоуренс покачал головой. — Прощайте, мастер, я не забуду ваши слова.
— Мы рождаемся из крови, воспитываемся кровью, погибаем от крови. Нам надо открыть глаза… — Виллем проговорил слова, которые часто повторял своим ученикам. — Бойся древней крови.
— Я должен идти, — будущий викарий Церкви не собирался ни спорить, ни выслушивать осточертевшие наставления.
— Клянусь богами, бойся ее, Лоуренс…
— Ты просил её запомнить эти слова, — припомнила Блейк. — Про глаза и про страх.
Жон на это только кивнул.
— Вынырнув из чужих воспоминаний Эдвард задумался. Он видел Бюргенверт, каким его запомнил Лоуренс и увиденное ему совершенно не понравилось. А ведь все это было очень давно, и на примере Ярнама, можно было уверенно предположить, что сейчас там всё ещё хуже, — Жон хмыкнул. — Но нашему сородичу уже просто было интересно, что же тут творится, к тому же его пригласили на разговор в Сон Охотника.
Прямо возле трупа Амелии появился призрачный фонарь и четыре изуродованных детских трупика, что махали Эдварду ручками, подзывая к себе.
— Я бы ни за что к ним не подошла, — заметила Янг.
— Я бы вообще в Ярнам не сунулся бы, максимум обработал бы пламенем по площади, — в отличии от остальных Жон испытывал к этим несчастным слугам скорее жалость, чем отвращение.
— Жестоко, — усмехнулась Салем.
— Как заметило моё воплощение в будущем, это была бы горькая, но милость.
— И множество невинных жертв, — заметил Айронвуд.
Жон на подобное лицемерие только презрительно хмыкнул. Пусть он имел возможность прикоснуться только к официальным источникам, но даже там хватало намеков на множество случаев сопутствующих жертв в операциях Атласа. Так что слышать подобный аргумент от генерала войск, что курировал все эти операции… м-да. Очень уж хотелось просто плюнуть в лицо этого политикана, что легко оправдывает себя и столь же легко обвиняет других.
— Перейдя в Сон Охотника, Эдвард начал искать Германа, но застал Первого Охотника спящим, зато нашего сородича встретила упомянутая Германом Кукла.
— А, добро пожаловать домой, добрый охотник, — кукольное личико, как маска, не дернуло даже бровью, увидев Эдварда, но голос звучал вполне по доброму и даже мило. — Я Кукла, я буду присматривать за тобой в этом сне.
— Эдвард, — кивнул Охотник. — И ты очень спешишь называя меня добрым, я ведь могу быть последним подонком.
— В течение продолжительного времени множество охотников оказывалось в этом сне. Они рассказывали мне о церкви, о богах и их любви. Хотя я не уверена, что боги любят свои творения. Я — кукла, созданная вами — людьми. Могли бы вы полюбить меня? Может быть… Но я действительно люблю тебя. Меня такой создали, — Кукла развела руками показывая свою беспомощность. Она не может не любить охотника, даже если бы он действительно был подонком.
— Боги никогда не любили своё творение, — покачал головой Озпин. — Даже если данные творения искренне любили своих богов.
— Как вообще можно не любить то, что ты создал? — недовольно спросила Руби. — Это
