Глава 7
– Как-как твоя фамилия?
Антон Витальевич Зарецкий оказывается энергичным молодым человеком лет двадцати семи в тонком галстуке и очках в модной черной оправе. Рукава его рубашки, закатанные до локтей уже в девять утра, красноречиво говорят о том, что их хозяин – тот еще трудоголик.
– Морозова, – повторяю я, переступая с ноги на ногу.
– Что-то я такой не припомню, – хмурится он, перебирая бумажки у себя на столе. – Тебя точно ко мне направили?
– Мадлена Георгиевна обмолвилась, что есть какой-то проект, связанный с выкупом доли в «Юнион Групп», и велела мне им заняться.
– А, ну да. Проект тухлый и на редкость тягомотный, – задумчиво отзывается Зарецкий, а затем, взбодрившись, добавляет. – Но ты ведь стажер, верно? Поэтому такая работенка как раз для тебя.
Он встает из-за стола и направляется к архивному металлическому шкафу, стоящему у стены. Извлекает оттуда несколько невероятно пухлых папок с документами и хлопает по ним рукой:
– Вот, держи. Тут все необходимое: уставные документы, протоколы переговорных встреч, выписки с банковских счетов. Ознакомься, и обсудим предметно.
– Хорошо, – киваю, чувствуя невероятный прилив сил.
Трудными задачами меня не напугать. Именно они, как правило, дают возможность зарекомендовать себя наилучшим образом. А я именно этого и добиваюсь.
– Какие у меня сроки, Антон Витальевич?
– Ой, давай без отчества? – парень машет на меня руками, будто я сморозила нелепость. – И можно на «ты». Я всего лет на пять тебя старше.
– Хорошо, – улыбаюсь я.
Знаете, я как-то так воспитана, что привыкла обращаться к незнакомым людям исключительно на «вы», даже к ровесникам. Но если они изъявляют желание сделать общение более неформальным, то я всегда за.
– Думаю, пары часов на ознакомление с документами тебе хватит. Расположиться можешь вон за тем столом у окна, – Антон указывает на премилое рабочее место. – Обед с собой взяла? Или планируешь куда-нибудь пойти перекусить?
– С собой ничего нет. Вчера не было времени готовить, – признаюсь я.
– Значит, решено: пойдешь с нами в «Бредли», – огорошивает он. – Мы с ребятами постоянно туда на бизнес-ланч ходим.
– Ладно, – радуюсь нежданному приглашению. – Спасибо.
Кто бы мог подумать, что я так легко вольюсь в коллектив. А я еще боялась, что долго не смогу ни с кем подружиться.
– Не за что, – безэмоционально отвечает Зарецкий, переводя взгляд на экран компьютера.
Я поворачиваюсь на каблуках и только направляюсь к отведенному мне месту, как он меня окликает:
– Лина.
Оглядываюсь и вопросительно смотрю на парня.
– И прекращай так счастливо улыбаться.
– Почему? – удивляюсь я.
– Это работа. И ее положено ненавидеть, а не сиять как алмаз в солнечных лучах, – усмехается Антон. – Нет, серьезно. Убери это довольное выражение с лица. А то все решат, что ты шизанутая.
***
Первый рабочий день проходит насыщенно. Я контактирую с десятками незнакомых людей, впитываю тонну новой информацию и до краев наполняюсь впечатлениями.
В экономическом отделе работают довольно молодые и амбициозные сотрудники, но у них у всех есть одна общая черта: они до ужаса боятся и, я бы даже сказала, трепещут перед своей суровой начальницей.
За целый день Мадлена Георгиевна появилась в нашем рабочем пространстве всего дважды. Сначала зашла для того, чтобы забрать какие-то документы у Антона Зарецкого, а потом – чтобы объявить о том, что группа, работающая над проектом ЭмКорт Холдинга, сегодня задержится.
И каждый раз, когда блондинка с надменным взглядом пересекала порог нашего огромного кабинета, спины сотрудников вытягивались струной. Кто-то напускал на себя преувеличенную серьезность, кто-то деланно хмурил брови, ну а кто-то просто прятался за экраном компьютера, как за щитом.
Когда Мадлены Георгиевны не было, в кабинете царила непринужденная рабочая атмосфера: тут и там раздавались негромкие голоса, жужжал принтер и шелестели бумаги. Но когда показывалась она, в воздухе повисала непроницаемая тишина. Жуткая и пугающая.
– Почему все так реагируют на Мадлену Георгиевну? – невинно спрашиваю у Анны, моей коллеги, чей рабочий стол находится по соседству.
Мы с ней стоим у кофейного автомата, и ждем своей очереди, чтобы испить бодрящего напитка.
– Ты просто не знаешь Стервеллу, – хмыкает Аня. – Она та еще заноза. Однажды уволила сотрудницу просто за то, что та задержала обещанный отчет.
– Ого, – удивленно тяну я. – А надолго задержала?
– На пару дней вроде, – поводит плечами она. – Но даже если и на неделю, разве это повод для увольнения? Может, у нее какие-то личные проблемы были?
– Ну да…
– Нет, я понимаю, работа важна, но у всего есть разумные пределы, верно? – не унимается девушка. – А Стервелла хочет, чтобы на нее работали не люди, а киборги. Раз у нее самой нет личной жизни, то ее не должно быть ни у кого.
Аня подходит к автомату и, засунув в него пятидесятирублевую купюру, нажимает на кнопку с надписью «Мокко».
– А с чего ты взяла, что у нее нет личной жизни? – не совладав с любопытством, спрашиваю я.
– Да это же очевидно! Ей уже под тридцатник. Не замужем, детей нет. Всю себя отдает карьере, – перечисляет она. – Ну и по Вивлову, само собой, сохнет безбожно. Но в этом она не одинока. У нас пол офиса с ума по нему сходит.
– Да ну? – не верю собственным ушам. – Ты думаешь, Мадлена Георгиевна влюблена в Александра Анатольевича?
– Я не думаю, я знаю, – отвечает Аня, доставая из автомата пластиковый стаканчик. – Это уже не для кого не секрет. Возможно, у них даже что-то было. В прошлом. Но это, как говорится, тайна, покрытая мраком.
– А у него есть к ней чувства?
Не знаю, зачем я продолжаю этот расспрос, но интерес разгорается во мне, словно хворост, облитый бензином.
– Без понятия. Он со всеми довольно милый. Этакий волк в овечьей шкуре, – отзывается коллега. – Ты чего замерла, Лин? Кофе пить будешь?
