Уильям Тревор - Еще два рыцаря

Уильям Тревор

Еще два рыцаря

В "Еще двух рыцарях", рассказе ведущего современного ирландского прозаика Уильяма Тревора (р. 1928), встречаются многочисленные аллюзии на творчество Джеймса Джойса, и прежде всего на новеллу "Два рыцаря" из сборника "Дублинцы" (1914). У джойсовских "рыцарей" (точнее, пожалуй, "повес", "щеголей": по-английски рассказ называется "Two Gallants"), "праздношатающихся" Ленахана и Корли, перенесенных Тревором из Дублина десятых в Дублин восьмидесятых годов, социальный, да и образовательный статус, безусловно, повысился, однако суть их отношений с миром, да и между собой тоже, сохранилась без изменений; в этом смысле в "Еще двух рыцарях" используется довольно часто встречающийся в современном искусстве (и в кино, и в литературе) прием ремейка.

По рассказу Тревора рассыпаны прямые и скрытые цитаты из "Дублинцев", "Портрета художника в юности", "Улисса", упоминаются "Святая миссия" (1904), поэтическая сатира Джойса на Ирландское литературное возрождение, а также многие джойсовские персонажи: Джеймс Даффи "Несчастный случай" ("Дублинцы"), мистер Пауэр - "Милость Божия" ("Дублинцы", "Улисс"), Бетти Белецца - "Улисс" и т.д. Особое место в рассказе занимает топонимика Дублина; Тревор сознательно водит читателя по "джойсовским местам", иногда уподобляя, а иногда противопоставляя Дублин времен Джойса и Дублин сегодняшнего дня: парки Стивенс-Грин и Колледж-парк, аристократические Бэггот-стрит и Кейпел-стрит, пригороды Дублина - зажиточный, благопристойный Чепелизод и захолустный (и во времена Джойса, и теперь) Доннибрук, магазин трикотажных и галантерейных товаров братьев Пим, Хоут - ныне курортное местечко под Дублином, во времена Джойса - рыбацкая деревушка, где Леопольд Блум сделал предложение Молли, и, наконец, главная достопримечательность джойсовского Дублина - башня Мартелло, где происходит действие первой главы первого эпизода "Улисса" и где в сентябре 1904 года Джойс гостил у своего приятеля, врача и литератора Оливера Гогарти, впоследствии выведенного в "Улиссе" в образе эксцентричного Быка Маллигана.

Боюсь, ни Ленахана, ни Корли вы больше на улицах Дублина уже не встретите, зато человека по имени Хеффернан без труда можете обнаружить под вечер в пабе Тонера за стаканчиком виски; что же до Фицпатрика, то он каждый Божий день катит на своем велосипеде через весь город из Рейнлаха в нотариальную контору "Макгиббон, Тейт и Фицпатрик". Этим видом транспорта Фицпатрик пользуется по совету врача. Хеффернан, напротив, выпивает в Тонере, советами врача пренебрегая. Их дружба осталась в прошлом; они давно не видятся и при встрече - как бы чего не вышло - переходят на другую сторону улицы.

Лет тридцать назад, когда я только познакомился с Хеффернаном и Фицпатриком, отношения их связывали самые близкие. Тогда они были не разлей вода: Хеффернан учил друга жить, Фицпатрик радовался жизни. В ту пору мы все трое были студентами, причем Хеффернан, выходец из Килкенни,- студентом "вечным": учился он столько лет, что никто не знал, когда же он поступил. Дежурные в колледже уверяли, что помнят его уже лет пятнадцать, и, хотя их склонность к преувеличению общеизвестна, в данном случае им, пожалуй, можно было поверить: Хеффернану, маленькому, юркому, похожему на хорька, обидчивому человечку, было никак не меньше тридцати.

Фицпатрик был крупнее, мягче, на его полном лице постоянно сияла добродушная улыбка, отчего многим казалось - и совершенно напрасно,что его умственные способности оставляют желать лучшего. Свои мышиного цвета волосы он стриг так коротко, что им не требовалось пробора, в глазах же таилась такая безысходная лень, что странно порой было видеть их открытыми. Хеффернан отдавал предпочтение костюмам в полоску, Фицпатрик - просторному синему блейзеру. Выпивали они обычно в баре у Кихо на Энн-стрит.

- Без таких, как этот мозгляк, жилось бы куда веселей,- подал голос Хеффернан.

- Старый хрен,- охотно согласился Фицпатрик.

- "А вы, я смотрю, мистер Хеффернан,- говорит,- все еще у нас". Каково?

- Точно удивился, что ты еще дуба не дал.

- Он был бы не прочь.

Сидя в уютном баре Кихо, они частенько заводили разговор о заклятом враге Хеффернана, убеленном сединами профессоре Флаксе, североирландце.

- "А вы, я смотрю, все еще у нас",- повторил Хеффернан. - Нет, ты что-нибудь подобное слышал?

- Да этот твой Флакс из ума выжил, неужели не ясно?

- Может, конечно, и выжил, но студенток на лекции смешить не разучился. Все время на мой счет прохаживается.

- Чего с них, студенток-то, взять.

Хеффернан погрузился в задумчивость. Медленно закурил "Сладкий Афтон". Покойный дядюшка из Килкенни оставил ему некоторую сумму на обучение, однако, согласно завещанию, по окончании колледжа доступ к деньгам прекращался. Дабы не переступить сию роковую черту как можно дольше, Хеффернан неизменно заваливал экзамены по общим дисциплинам, которые обязаны были перед экзаменами по специальности сдавать все студенты.

- Подходит ко мне сегодня утром один,- прервал молчание Хеффернан. - Ушлый тип из Монастервина. "Натаскать тебя,- интересуется,- по логике? Возьму недорого: пять шиллингов в час".

Фицпатрик приподнял кружку пива, отпил из нее и, не вытирая пены с верхней губы, громогласно расхохотался.

- Флаксовский прихвостень,- продолжал Хеффернан. - Я первое что подумал: "Как пить дать его Флакс подослал".

- Да, таких за милю видать.

- То-то и оно. "Я твоего отца знаю,- говорю. - Он ведь молоко развозит, верно?" Смотрю - покраснел точно рак. "Держись от Флакса подальше,- говорю. - Он ведь жену и двух сестер в психушку упек".

- А он что?

- Ничего. Заохал: "Надо же!"

- Да, чудной этот твой Флакс,- подытожил Фицпатрик.

Вообще-то профессора Флакса Фицпатрик тогда в глаза не видал и притворялся, что он с ним знаком, исключительно от лени; если б не лень, он бы обязательно заметил, в какой злобе пребывает Хеффернан. Хеффернан ненавидел профессора Флакса лютой ненавистью, добродушному же и нелюбопытному Фицпатрику казалось, что старый профессор - это всего-навсего небольшая заноза, мелкая неприятность, от которой с помощью жалобы или оскорбления избавиться ничего не стоит. На этом этапе ущемленное самолюбие Хеффернана еще не проявилось в полной мере, и Фицпатрику, который знал своего друга как облупленного, даже в голову не могло прийти, что черта эта развита у него до такой степени. Условия оставленного ему завещания, да и упорство, с каким он раз за разом заваливал предварительные экзамены, скорее свидетельствовали об обратном. И тем не менее самолюбие Хеффернана, словно бы отстаивая свое право на существование, в конце концов заявило о себе во весь голос; когда эту историю рассказывают в Дублине сегодня, то не забывают упомянуть: началось все с того, что злополучная фраза профессора Флакса неоднократно вызывала смех у студенческой аудитории.

Профессор Флакс читал в университете лекции по литературе на разные темы, однако особое внимание уделял сочинениям Джеймса Джойса. Шекспир, Теннисон, Шелли, Колридж, Уайльд, Свифт, Диккенс, Элиот, Троллоп, да и многие другие громкие имена приносились в жертву Джойсу, творчество которого в ирландской университетской среде тридцать лет назад считалось основополагающим. Профессору Флаксу ничего не стоило сказать, кого Джойс назвал "насмерть перепуганным ИМКАвцем", какого числа он написал, что его душа "переполнена разлагающимися амбициями"; профессор со знанием дела говорил о "затхлом запахе ладана, напоминающем стоялую воду из-под цветов", а также о "раскрасневшихся карнизах" и "ощетинившихся гусях".

- Сплошной выпендреж,- злобно процедил Хеффернан, когда они с Фицпатриком в очередной раз сидели в баре Кихо.

- Не бойся, Хефф, долго он не протянет.

- Не скажи, такие живут вечно.

Все это Фицпатрик рассказал мне через год после того, как они раздружились. Я неважно знал их обоих, но мне было любопытно, отчего разошлись, да еще так неожиданно, такие закадычные друзья. Фицпатрик, человек общительный, секретов ни от кого не имел.

Мы сидели с ним в Колледж-парке, наблюдали за игрой в крикет, и он пытался припомнить, как развивались события. Идея пришла в голову не ему, а Хеффернану, что, впрочем, вовсе не удивительно, поскольку Фицпатрик по-прежнему знал профессора Флакса лишь понаслышке, да и обида была нанесена не ему. И тем не менее, если бы не он, ничего бы не произошло, ибо старуха, которой предстояло сыграть главную роль во всей этой истории, была служанкой в том самом доме, где снимал комнату Фицпатрик.

- Она еще не совсем из ума выжила? - поинтересовался Хеффернан, когда однажды вечером они столкнулись с ней в коридоре.

- Умней нас с тобой, только пришибленная какая-то.

- Верно, физиономия у нее смышленая.

- И при этом мухи не обидит.

Вскоре после этого Хеффернан стал частым гостем в Доннибруке, в доме, где жил Фицпатрик. Случалось, что, возвратившись вечером домой, тот заставал друга на кухне, где старуха служанка жарила сосиски или нарезала хлеб к ужину. Миссис Магинн, домовладелица, имела обыкновение перед ужином прилечь, поэтому Хеффернан со служанкой оставались в кухне одни. Несколько раз, спустившись вниз, миссис Магинн заставала там Хеффернана, о чем однажды, словно невзначай, обмолвилась своему постояльцу. Фицпатрик, который и сам не мог взять в толк, чем же заинтересовала Хеффернана старуха служанка, ответил, что его друг предпочитает ждать его на кухне, потому что там тепло, и ответ этот миссис Магинн, женщину покладистую, успокоил.