Гай Давенпорт - Концерт Шампетр ре-диез

ГАЙ ДАВЕНПОРТ

КОНЦЕРТ ШАМПЕТР(1) РЕ-ДИЕЗ

Из сборника "Кардиффская команда"

ДЖИНСЫ В КРАСНУЮ СТРОЧКУ

Фру Оверсков смотрела на джинсы с недоверием и трепетом. Их нужно было отмочить в одном моющем средстве прежде, чем отстирывать в другом. Смазка, грязь, песок, трава и безымянные пятна - как растительного, так и минерального происхождения.

- Правда, они как бы сами по себе стоять могут? заметил Адам. И воняют зоопарком.

- Да, мрачно.

- Зеленое на трусах - это ряска с пруда.

- А этот Джеремайас все еще смотрит твои комиксы?

- Ему Питер помогает. Он не очень хорошо умеет читать.

- Бог существует, поскольку на свете есть матери.

ВТОРОЙ ЗАВТРАК

- Наша корневая проблема, сказал Расмус Фру Оверсков за кофе в кухне, низкопробность, нехватка моральных черт. Он не развратит Адама и Кристиана, те необратимо цивилизованны, и, разумеется, Питера тоже, поскольку у него чистое сердце. Вы покупаете ему рубашки, а он идет и продает их. Врет он, как актер.

Ворует. Единственное, на что я могу опереться в этой скользкой ситуации, - это на его способность к подражанию. Он начинает употреблять слова, которыми, как он утверждает, пользуется Адам, вроде conspue(2).

- Боже всемогущий! вздохнула Фру Оверсков.

- И геологическая эпоха.

МАТЬ И СЫН

- Ну что, сказал Адам, я вымок. Шел дождь. Я пытался высушить белье на палке над костром. Отсюда - подпалины, запах дыма и всякий мусор.

- И кто после этого захочет быть матерью?

- Что касается моих волос, Кристиан меня подстригал своим скаутским ножом. Как бы пилил, правда, похоже?

- Давай лучше перейдем к твоему колену.

- Ну, это мы на дерево лезли.

- Палец.

- Его Хьюго бинтовал. Я пришивал обратно пуговицу. Хьюго очень привередлив насчет оторванных пуговиц, и я его иголкой проткнул.

- Проткнул палец иголкой.

- Да.

- Что касается комиксов, которые, как считает Тропсфёрер Твемундинг, самую малость опережают твой возраст, это твое дело. Я не любопытствую. Есть родители, которые вскрывают письма своих детей, лезут носом в их дневники и подслушивают их телефонные разговоры.

- Я никогда не могу долго дневник вести.

- И слушают сплетни. Но я не варвар. Можешь хоть с Епископом Гренландии переписываться. Мы даже не станем интересоваться, не ноют ли у него в январе шишки на пальцах.

БЕЛЫЕ НОСКИ

Воняют дрожжами или кислым тестом.

ТЕРРИТОРИЯ

О которой пастор Ингеборг, поглядывая на Питера после чаепития с Мамой внизу, сказал, что это интересный предмет, позаимствовав его из учебника биологии на столе и никак не отметив книжку комиксов рядом, - что у всех живых существ есть одно сильное ощущение, чувство собственности и защиты территории, ничего трагичнее лишения этой собственности нет, свидетелями чему - наши первобытные предки, евреи и американские индейцы. Комната Питера и Адама представляется ему очаровательным примером общей территории, гнездом дружелюбия, детства как некоего рая, так сказать. Однако пастор Ингеборг не вчера родился и может себе вообразить, что даже здесь, в комнате, настолько изобилующей книгами, картами, спортивными снарядами, плакатами, с цветами в оконном ящике, с одинаковыми кроватями рядом друг с дружкой, могут временами - разумеется, не часто - возникать разногласия по поводу территориальности, но, вполне возможно, что и нет, памятуя о явной благорасположенности обоих обитателей друг к другу, а также об отличном воспитании, которое обоим по счастью довелось получить от столь опытных и очаровательных родителей.

При этих словах Питер расплылся в улыбке, закивал головой и ответил: O jo! в то же время поражаясь непроходимому невежеству пасторов, ибо что могут безмозглые взрослые знать, скажем, о территориальности постелей, о потере возможности и дальше спать с Адамом, или же о барахтанье в одной кровати или другой до предписанного времени сна, о точном отсчете времени, пока можно будет снова скользнуть к Адаму, если слишком скоро, то тебя спихнут, или о том, на сколько в ней можно будет остаться, и мама снова раздраженно вздохнет, когда увидит их наутро в одной постели, или о том, как узнать, что Адам, лицемерно накрытый до ушей в своей постели и быстро заснувший, повернувшись к Питеру спиной, вдруг решит к нему присоединиться - сплошные длинные ноги, колени, локти, толкающийся нос, и гавканье в самое ухо, и вольные руки, и милые разговоры шепотом о вещах, которых пастор Ингеборг никогда в жизни не слыхал.

ТРУСЫ

Купленные Фру Гандруп в универмаге "Дэллс" для ее сына Кристиана, размер маленький, из белого чесаного хлопка с синей широкой резинкой, fabriccato in Italia(3), преходяще - во владении Адама, по дружественному обмену или ласковой ссудой, приобретение совершено в березовой роще, где они прислонили к стволам свои велосипеды, чтобы завести сложную беседу о географии, луне, кольцах Сатурна, шведской королевской семье, совах и подводных лодках, а также попрактиковать пифагорейскую сдержанность, стоя лицом к лицу с расстегнутыми джинсами и спущенными трусами, гениталии соприкасаются и жмутся друг к другу, но с разной точностью попадания из-за блуждающих опаданий и биений, дружески обнимаясь, продолжая беседу, воодушевляя друг друга на героическое терпение и задаваясь вопросом, по крайней мере - со стороны Кристиана, занимались ли когда-либо чем-нибудь подобным пифагорейцы или даже Свен с Расмусом, а Адам отвечал, что вряд ли, но смысл тут в том, чтобы откладывать как можно дольше то, в чем все равно себе откажешь.

ЭЛЬФ

Слышно было, как он тараторил в тонких молчаньях глубочайшей ночи. На нем была красная шинель. Он завязывал узлами их волосы, перепутывал им шнурки, заклинивал молнии, крал носки, чихал под кроватью, переписывал им с ошибками домашнюю работу, тибрил пуговицы. Присутствие его определялось по знакам, а не по виду.

Подобно Диогену он жил, как мышь, питался огрызками из холодильника и кладовой, из рюкзаков перед походами. Он стоял у вас на носах, когда вы спали, откручивал кран, когда его тщательно закрывали, шептал в уши. Одной его особенностью было разбрасывать повсюду книжки комиксов, не предназначенные для посторонних глаз.

СПАЛЬНЫЙ МЕШОК

Однажды днем, когда снег шел волнами и квантами, будто свет, вокруг которого гавкала слякотная мука, Адам стянул через голову свитер у деревянной скамьи с подушками под широким окном, сложил его квадратом, за свитером свернул рубашку, сложил майку, джинсы, разгладил носки и комком сверху на всю стопку положил трусы. Отряхнув снег с парки и расстегнув и стянув с себя сапоги, он обнял мать.

Только покрошив четыре овсяных печенюшки в стакан молока, выпив и дожевывая, он принес отцовский спальник - не свой, весь легкий и водонепроницаемый, плоский скаутский sovepose на молнии, а полотняное одеяло с подкладкой из овчины, застегивающееся на защелки. На материнское снег прекрасен, но ужасен он счастливо улыбнулся, а в ответ на ее Бог знает, где сейчас Питер ткнул рукой в себя.

- Тебя зовут Адам, сказала мать.

- Самое четкое - когда уютно, и на тебе никакой одежды, и в семейном походном спальнике, и на снег можно смотреть, и какая книжка сюда сгодится?

Надо, однако, заметить, что новая пирога совершенно не подходила для осуществления моего первоначального намерения, которое у меня было, когда я сооружал лодку: она была так мала, что нечего было и думать переплыть на ней те сорок миль или больше, которые отделяли мой остров от terra firma(4). Таким образом, мне пришлось распроститься с этой мечтой. Но у меня явился новый план - объехать вокруг острова. Я уже побывал однажды на противоположном берегу (о чем было рассказано выше), и открытия, которые я сделал в эту экскурсию, так заинтересовали меня, что мне еще тогда очень хотелось осмотреть все побережье острова. И вот теперь, когда у меня была лодка, я только и думал о том, как бы совершить эту поездку.

Чтобы осуществить это намерение, разумно и осмотрительно, я сделал для своей лодки маленькую мачту и сшил соответствующий парус из кусков корабельной парусины, которой у меня был большой запас.

Когда таким образом лодка была оснащена, я попробовал ее ход и убедился, что парус действует отлично. Тогда я сделал на корме и на носу по большому ящику, чтобы провизия, заряды и прочие нужные вещи, которые я собирался взять в дорогу, не подмокли от дождя, и от морских брызг. Для ружья я выдолбил в дне лодки узкий желоб и для предохранения от сырости приделал к нему откидную крышку.

Затем я укрепил на корме раскрытый зонтик в виде мачты, так, чтобы он приходился над моей головой и защищал меня от солнца, подобно тенту. И вот я время от времени стал предпринимать небольшие прогулки по морю, но никогда не выходил в открытое море, стараясь держаться возле бухточки. Наконец желание ознакомиться с границами моего маленького царства победило, и я решил совершить свой рейс. Я запасся в дорогу всем необходимым, начиная с провизии и кончая одеждой. Я взял с собой два десятка ячменных хлебцев (точнее лепешек), большой глиняный горшок поджаренного риса (обычное мое блюдо), бутылочку рома и половину козьей туши; взял также пороха и дроби, чтобы пострелять еще коз, а из одежды две куртки из упомянутых выше, которые оказались в перевезенных мною с корабля матросских сундуках; одной из этих курток я предполагал пользоваться в качестве матраца, другой - укрываться.(5)