обладают целительной силой.
У брадобрея, в кресле которого он сидел, было тыквенно-круглое лицо. Он рассказывал такое, о чем вряд ли стоит писать тому, кто не хочет опорочить женскую честь.
– В юности я частенько ходил посмотреть, как одна женщина обнимается на рассвете с кедром. Она так хотела ребенка, что просто с ума сходила.
– А сейчас этот кедр где?
– Его срубили десять лет назад. Высокий был кедр, сильный, из него целых два дома построили.
– Жалко. А кто его срубил-то? Какая-нибудь «шишка» распорядилась?
– Губернатор префектуры. Сказал, чтобы людей не развращать.
Перед ужином он купался в Главном источнике вместе с женой и дочкой. Собственно говоря, это была обычная купальня, но поскольку шла слава, что тамошняя вода особенно хороша для женского организма, он считался основной достопримечательностью курорта. Люди поступали следующим образом. Сначала они как следует мылись в гостинице, а потом уже спускались по каменной лестнице к источнику. С трех сторон он, как любая купальня, был огорожен дощатыми щитами. Но зато его дно образовывала настоящая скала. С той стороны, где ограждения не было, она вздымалась вверх – огромная, как туша слона. Скала была черной, гладкой и мокрой от испарений. Поскольку бытовало поверье, что у того, кто скатился с этой скалы в воду, обязательно родится ребенок, эту скалу называли «женской горкой».
Глядя на скалу, он каждый раз удивлялся, как такие вот природные диковинки издеваются над людьми. Огромная мокрая скала смеялась и над теми, кто полагал, что обязательно следует иметь детей, и над теми, кто думал: скачусь со скалы и тогда ребеночек народится. Забравшись в воду, он горько усмехнулся в лицо огромной скале. «Эй, скала! А вот если моя старушка скатится с тебя, неужели и она воспрянет и еще сумеет удивить меня?»
Ему было чудно́ – в купальне только он, его жена и дочь. И потому он предался воспоминаниям о тех временах, когда жены еще не было рядом.
Нагая женщина с прической, которая скрывала уши, спустилась по лестнице. Она вынула шпильки, положила их на помост и сказала его дочке: «Какая симпатичная девочка!» После этого вошла в воду. Когда она поднялась из воды, ее мокрая голова была похожа на пион, у которого оборвали лепестки, оставив один пестик.
Когда он уяснил, что помимо супружеских пар здесь бывают и одинокие купальщицы, сердце его наполнилось неприятным чувством. Он стал невольно сравнивать тело жены с телами находившихся в воде молодых женщин, и это заставило его думать о себе с сожалением.
«И мне, что ли, срубить дерево и построить дом? Как странно звучат слова: моя жена, моя дочь. Какие предрассудки! Ты слышишь меня, скала?»
Жена сидела в воде. Лицо покраснело, глаза полузакрыты. По поверхности воды прошла желтая волна, поднялся белый пар.
– Эй, девочка, смотри – лампочки зажглись. Посчитай, сколько лампочек.
– Две.
– Правильно, две. Одна наверху, другая внизу, на дне. Посмотри, какие они яркие. Прямо все дно видно. Очень яркие.
Женщина со шпильками пристально смотрела на малышку. «Какая умненькая!»
Жена и дочь отправились в номер раньше него.
Из раздевалки он бросил взгляд на скалу. И тут он остолбенел. На скале тяжело дышала какая-то белая жаба. И вдруг эта лежавшая ничком женщина развела руки в стороны, подняла пятки и съехала по скале. Вода расхохоталась желтым. Женщина вскарабкалась на скалу. Отдышалась. Та самая женщина. Та самая женщина со шпильками. Только сейчас ее голова была обмотана полотенцем. Он взбежал по лестнице. Безмолвная осенняя ночь. «Сегодня она придет, чтобы убить мою дочь».
Дочь спала в объятиях жены, разметавшей волосы по подушке. «Скала! Я боюсь этой отвратительной женщины, которая поклоняется тебе! Сколько же должно содрогнуться людей, прознавших без моего ведома о моем неверии в жену и дочь!»
Он снова любил жену. Он взял ее за руку. Она сказала «Ой!» и проснулась.
Пятнадцатилетняя Ёко вернулась домой. Лицо ее было белым.
– У меня болит голова. Я видела ужасную вещь.
Паренек с завода, который делал бутыли для разлива сакэ, вдруг захаркал кровью, потерял сознание, упал. Ожоги были ужасны. И Ёко видела, как это было.
Жених Ёко тоже знал про стекольный завод. Работа там была горячая – год напролет окна открыты. Пара-тройка прохожих почти всегда глазела в них. За дорогой – стоячая моча вонючей реки с масляными разводами.
В самом страшном цеху, которому совсем не доставалось солнечного света, рабочие размахивали огненными шарами на длинных палках. Их майки и лица лоснились от пота и грязи. Огненные шары на палках вытягивались в бутылки. Их опускали в воду. Потом поднимали. Потом с хрустом отламывали. Спины мальчишек скрючены – как у чертей. Они хватали шары щипцами и бегом бежали к последней печи… Через десять минут от этих летающих огненных шаров и хруста стекла голова у зеваки шла кругом, глаза стекленели.
Когда Ёко смотрела в окно, тащивший бутыль подросток вдруг страшно закашлялся, захаркал кровью, зажал ладонями рот, свалился на пол. В этот момент огненный шар упал к нему на плечо. Мальчик открыл окровавленный рот и страшно закричал. Хотел вскочить, но только закружился на месте и снова упал.
– Куда ж ты смотришь, кретин!
Его облили водой, которая показалась ему кипятком. Он потерял сознание.
– У этого мальчика вряд ли есть деньги на лечение. Но мне обязательно следует его навестить.
Жених Ёко сказал:
– На заводе немало людей, кого стоило бы пожалеть. Но если тебе так хочется – иди.
– Спасибо, мне действительно так хочется.
Через двадцать дней паренек пришел к Ёко поблагодарить ее – ведь она навестила его и дала денег. Прислуге он сказал, что хочет видеть «барышню», и она вышла к нему. Паренек переминался с ноги на ногу. Увидев Ёко, он вжался в стену и опустил глаза.
– Ну как, вы уже изволили выздороветь?
– Чего-чего?
Его бледное лицо выразило предельное удивление вопросом, поставленным с такой вежливостью. Ёко чуть не заплакала.
– Я хочу спросить – ожог уже прошел?
– Ну, – утвердительно хмыкнул он и с готовностью стал расстегивать пуговицы.
– Нет же, нет, я совсем другое имела в виду…
Ёко вбежала в дом. Жених протянул горсть мелочи. «Дай ему».
– Не хочу, не хочу больше разговаривать с ним! Пускай служанка отнесет.
Прошло десять лет.
Муж Ёко читал в литературном журнале рассказ «Стекло». Действие происходило в их городе. Стоячая вода с масляными разводами. Огненные шары в аду. Харканье кровью. Ожог. Сострадательная барышня.
– Ёко, послушай-ка!
– В чем дело?
– Помнишь, когда тебе было лет пятнадцать, ты увидела на фабрике паренька, который
