ценные качества для содержателей убогих частных школ. Наверное, место найдется. А то, что предстоит пережить тяжкое время поисков работы, понервничать и поголодать, – это наверняка.
Однако получилось все иначе. Не прошла Дороти и пяти шагов, как ей навстречу, посвистывая и поглядывая на ворота, выехал юный велосипедист-почтальон. Возле таблички «Рингвуд-хауз» посыльный съехал на обочину, затормозил.
– Мисс Милбуру есть тут? – дернул он подбородком в сторону школы.
– Да. Это я мисс Миллборо.
– С оплаченным ответом, – сказал мальчишка, вытаскивая из-под ремня оранжевый конверт.
Дороти опустила сумочку на землю. Снова забил озноб. Она уже не знала, от страха или радости, поскольку в голове разом блеснуло «ура! хорошая новость!» и «ужас! заболел отец!». Кое-как разодрав конверт, она увидела телеграмму, занимавшую две страницы и требовавшую больших усилий для расшифровки. Прочла: «возрадуйтесь господу праведные восклицательный знак благая весть восклицательный знак репутация твоя бела как снег тчк миссис семприлл пала ров своею рукою отрытый тчк иск клевете тчк общество дружно порицает каргу тчк отец призывает вернуться тчк сам еду лондон зпт заберу тебя зпт если хочешь тчк скоро буду тчк подожди тчк хвалите его на кимвалах бряцающих восклицательный знак любовь навеки тчк».
Без подписи было понятно – от Варбуртона. Внезапная слабость еле позволила удержаться на ногах. Сквозь пелену неясно донеслось, что телеграфный посланец о чем-то спрашивает.
– Ответ-то? – в который раз пытал он.
– Благодарю вас, не сегодня, – кивнув, пробормотала Дороти.
Мальчишка оседлал велосипед и укатил, выразив усиленным песенным свистом холод и равнодушие к клиенту, не давшему чаевых. Но ядовитый сарказм остался втуне. Дороти, полностью уяснив из телеграммы только «отец призывает вернуться», не могла прийти в себя. Ошеломленная, она все еще продолжала стоять на холодном ветру, в тумане клубившихся мыслей, когда из-за угла улицы показался автомобиль, а в окне его Варбуртон. Увидев Дороти, Варбуртон выскочил из притормозившего такси и поспешил к ней, радостно сияя.
– Привет! – воскликнул он, тотчас по-родственному заключая ее в объятия на виду у прохожих. – Как ты? Господи, какая стала худышка! Все ребрышки торчат. Где эта твоя школа?
Дороти, которой еще не удалось вынырнуть из его рук, глазами показала на темные окна «Рингвуд-хауза».
– Что! Здесь? Боже милостивый, ну и дыра! А куда ты дела свой багаж?
– Он там. Я оставила деньги, чтобы потом доставили, так что, думаю, все будет в порядке.
– Ерунда! Зачем платить? Возьмем с собой, на крыше такси пристроим.
– Нет-нет! Пусть перешлют. Боюсь снова туда идти. Миссис Криви ужасно разозлится.
– Миссис Криви? Что за миссис Криви?
– Директор… в общем, хозяйка школы.
– А-а, дракон? Предоставь мне – повергну чудище. Персей с отрубленной головой Медузы, неплохо? А ты – пленная Андромеда! Эй! – крикнул он таксисту.
Вдвоем мужчины пошли к подъезду, и Варбуртон постучал. Дороти плоховато верилось, что они смогут забрать ее багаж. Скорее, она ожидала увидеть их в страхе бегущими от вооруженной веником миссис Криви. Однако вскоре оба благополучно вышли, причем таксист нес на плече ее баул. Варбуртон помог Дороти забраться в автомобиль и, когда тронулись, положил ей на ладонь полкроны.
– Ну и мадам! Ну и мадам! – в такт колыханию такси качал головой Варбуртон. – Как же ты, черт возьми, столько терпела?
– Что это? – спросила Дороти, глядя на монету.
– Твои полкроны за доставку багажа. Немалый подвиг – вытащить их из нашей дамочки, а?
– Я оставила ей крону, – сказала Дороти.
– Черт! Разговор там шел только о половине. Вот бесовское отродье! Разворачиваемся, вытряхнем остальные шиллинги просто назло мерзавке.
Варбуртон забарабанил в стекло между салоном и шоферской кабиной.
– Нет, пожалуйста! – Дороти умоляюще отвела его руку. – Не хочу я опять видеть этот дом, нет, ни за какие деньги!
Чистая правда. Всю свою наличность Дороти готова была отдать, только бы «Рингвуд-хауз» остался позади. И они поехали дальше, оставив победу за директрисой. Любопытно, не стал ли этот случай еще одним, когда миссис Криви смеялась.
Варбуртон распорядился отвезти их в центр Лондона и всю дорогу через многие мили предместий так пышно разглагольствовал, что Дороти практически не могла вставить слово. Лишь на подъезде к городу ей удалось узнать, как же случился нежданный поворот судьбы.
– Но расскажите, что произошло? – попросила она. – Почему мне можно ехать домой? Почему никто больше не верит миссис Семприлл? Неужели она призналась?
– Призналась? Как бы не так! Грехи выдали. Вы, люди праведные, сказали бы «диво Господне», чудо чудное, святым духом сотворенное. Кикимора попала в переделку – завели дело по обвинению в клевете. Последняя сенсация, потрясшая всех жителей Найп-Хилла. Я думал, ты что-нибудь видела в газетах.
– Я газет очень давно не читала. А кто же подал иск о клевете? Неужели отец?
– Нет, Господи прости! Духовным лицам не пристало мараться исками о клевете. Директор банка. Помнишь ее любимый сюжет насчет того, что он, распутник, любовницу с детишками на деньги вкладчиков содержит?
– Да, припоминаю.
– А пару месяцев назад у нее глупости хватило изложить свою байку на почтовой бумаге, и некий добрый друг – подруга, как я полагаю, – с письмецом этим прямиком к банкиру. Он в суд, закон строжайше обязал ответчицу сотней фунтов компенсировать моральный ущерб. Не думаю, что госпожа Семприлл заплатит даже пенни, но пакостям ее конец. Годами обливай людей помоями как хочешь, общественность весьма отзывчиво любое вранье скушает, но разок вытащат к судье, докажут ложь – и финиш, дисквалификация пожизненно. В команде нашего Найп-Хилла миссис Семприлл уже не выступать. На днях покинула город, точнее говоря – тихонько смылась. Сейчас, говорят, собирается осчастливить грешный град Бари-сен-Эдмондс.
– Но при чем же тут ее клевета обо мне?
– Да ни при чем, абсолютно ни при чем. Однако ты полностью реабилитирована, и все мегеры, поджимавшие губки при звуке твоего имени, теперь гнусавят: «Бедняжка, бедняжка Дороти, как возмутительно с ней обошлась эта ужасная особа!»
– То есть, убедившись в одной бесстыдной лжи миссис Семприлл, люди вообще поняли лживость ее россказней?
– Именно так они и рассудили бы, имейся у них способность рассуждать. Во всяком случае, так как мадам Семприлл впала в немилость, персонажи ее наветов заблистали невинностью. Даже на моей репутации ныне практически ни пятнышка.
– Значит, все прояснилось? Всем стало понятно, что со мной был только несчастный случай потери памяти и никаких тайных побегов?
– О, ну не совсем так. Из этих тухлых сельских уголков запашок подозрений не выветрить. Не то чтобы конкретных подозрений, а так, вообще. Инстинктивное деревенское грязевлечение. Возможно, у столов «Пса и бутылки» время от времени шепотком
