– Не хочу оскорблять твои чувства.
– Мои чувства никоим образом не задеты. Вы хотите поговорить о письме, так говорите, а уж там я определю, что лучше: честно высказать свое мнение или укрепить вас в собственном выборе.
– Ничего не понимаю, – растерянно развел руками Адам.
– Вы же знали брата, и уж если вы не понимаете его завещания, как могу понять я, ни разу в жизни с ним не встречавшись?
Адам встал и открыл дверь в коридор, не заметив скользнувшую в сторону тень. Он сходил в спальню и принес потемневший от времени дагерротип, который положил на стол перед китайцем.
– Вот мой брат Чарльз, – сообщил он и вернулся, чтобы закрыть дверь в коридор.
Ли внимательно рассматривал блестящий металл, поворачивая изображение в разные стороны, чтобы не отсвечивало.
– Снимок давнишний. Еще до моего ухода в армию.
Ли еще ниже склонился над фотографией.
– Трудно что-либо разобрать, – признался Ли. – И все же, судя по выражению лица, ваш брат не обладал тонким чувством юмора.
– У Чарльза оно вообще отсутствовало. Он никогда не смеялся.
– Я имел в виду несколько иное. Во время чтения условий завещания мне вдруг пришло в голову, что ваш брат был человеком, любящим жестокие, злобные шутки. Он вас любил?
– Не знаю. Иногда казалось, что любил. Как-то раз Чарльз хотел меня убить.
– Да, на его лице отражаются и любовь, и жажда убийства, и оба эти чувства превратили его в скрягу. А скряга – это испуганный человек, который прячется в крепости, воздвигнутой из денег. Он знал вашу жену?
– Да.
– И она ему нравилась?
– Чарльз ее ненавидел.
– Это уже не имеет значения, – вздохнул китаец. – Ведь дело не в этом, верно?
– Верно.
– И вы хотите четко и ясно изложить проблему, а потом обсудить?
– Именно так.
– Так давайте начинайте.
– Что-то у меня голова плохо соображает.
– Хотите, чтобы я разложил карты вместо вас? Иногда стороннему наблюдателю это сделать легче.
– Да, давай раскладывай.
– Ладно. – Ли вдруг фыркнул, и на его лице отразилось изумление. Он подпер подбородок худенькой рукой: – Черт побери! Как же я раньше не догадался!
Адам нетерпеливо заерзал:
– Хватит иносказаний. Вытаскивай свое шило из мешка, – с раздражением потребовал он. – А то словно смотрю на доску, где ты производишь непонятные расчеты.
Ли извлек из кармана длинную тонкую трубку из эбенового дерева с маленькой медной чашкой, набил ее тонко нарезанным, похожим на волоски табаком, зажег и, пыхнув четыре раза, отложил в сторону. Трубка погасла.
– Это опиум? – требовательно спросил Адам.
– Нет. Дешевый сорт китайского табака с неприятным вкусом.
– Тогда зачем ты его куришь?
– Не знаю, – откликнулся Ли. – Наверное, он о чем-то мне напоминает, и это проясняет ум. Все просто. – Ли смотрел на Адама из-под полуопущенных век. – Ладно, попробую расправить ваши мысли, как лапшу после нарезки, и высушить на солнышке. Эта женщина по-прежнему является вашей женой, и она жива. По завещанию ей достается более пятидесяти тысяч долларов. Это огромная сумма, с помощью которой можно сотворить много добра или наделать больших бед. Знай ваш брат, чем она занимается, захотел бы он оставить ей эти деньги? Суд всегда склонен выполнить волю завещателя.
– Нет, брат не оставил бы ей денег, – сказал Адам и вдруг вспомнил регулярные визиты Чарльза к девицам на втором этаже трактира.
– Вот вам и придется подумать за брата. Ремесло вашей жены не назовешь ни хорошим, ни плохим. Добро может дать ростки на любой почве, и праведники появляются в самых разных местах. Возможно, благодаря этим деньгам она совершит достойное восхищения дело. Нет лучшего толчка к благотворительности, чем больная совесть.
– Она призналась, как поступит, если раздобудет денег, – передернул плечами Адам. – Какая там благотворительность. Больше похоже на убийство.
– Значит, вы считаете, что деньги не должны попасть к ней в руки?
– Она сказала, что погубит многих уважаемых людей в Салинасе. Это в ее власти.
– Ясно. Я рад, что являюсь в этом деле сторонним наблюдателем. Должно быть, репутация этих людей порядком подмочена. То есть с точки зрения морали вы против передачи денег этой женщине?
– Да.
– Хорошо. Рассмотрим ситуацию. Она живет под чужим именем, без роду и племени. Шлюха появляется невесть откуда, вырастает на ровном месте, расцветая пышным цветом. Даже узнав о деньгах, получить их без вашего содействия она не сможет.
– Пожалуй, ты прав. Да, без моей помощи денег ей не видать.
Ли снова взял трубку, медной булавкой вычистил пепел и снова набил табаком. После четырех длинных затяжек он приоткрыл тяжелые веки и взглянул на Адама.
– Здесь очень тонкий вопрос морали, – заявил он. – С вашего позволения, предложу над ним поразмыслить моим почтенным родичам, разумеется, не упоминая имен. Они изучат проблему со всех сторон, как дотошный мальчишка, выискивающий клещей у собаки. Не сомневаюсь, они сделают интересные выводы. А вот у вас выбора нет, верно?
– Да о каком выборе идет речь?
– А разве он у вас имеется? Или вы знаете себя хуже, чем я?
– Не знаю, как поступить, – признался Адам. – Придется поломать голову.
– Похоже, я зря потратил время, – рассердился Ли. – Кого вы хотите обмануть: себя или только меня?
– Не смей со мной разговаривать в подобном тоне! – возмутился Адам.
– А в чем дело? Я ненавижу ложь. Совершенно ясно, как вы
