добраться до этой глуши с котомкой за спиной и роем иллюзий в голове.
Европе требовалось много кофе, какао, бананов – гораздо больше, чем мы могли произвести. Но спрос на эти товары не принес нам процветания. Мы по-прежнему бедны. Ситуация изменилась, когда один негр на Карибском берегу вонзил лом в землю, чтобы выкопать колодец, а в лицо ему брызнул нефтяной фонтан. К концу Первой мировой войны в людском сознании укоренилось представление о процветании нашей страны, хотя население почти поголовно месило грязь ногами. По правде говоря, золото наполняло лишь казну Благодетеля Отечества и его свиты, но все же оставалась надежда, что со временем что-то перепадет и населению. Уже почти двадцать лет длилась тоталитарная демократия, как именовал свое правление пожизненный президент. За прошедшие два десятилетия любые поползновения к бунту жестоко подавлялись во славу правителя. В столице наблюдались признаки прогресса: автомобили, кинотеатры, кафе-мороженое, ипподром и театр, где давали спектакли артисты из Нью-Йорка или из Парижа. В порту каждый день швартовались десятки судов: одни увозили в трюмах нефть, другие доставляли новинки со всего света. Однако бо́льшая часть страны по-прежнему была погружена в вековую дремоту.
Однажды послеобеденный сон обитателей деревни Сан-Херонимо был нарушен громкими ударами кувалд, известивших о строительстве железной дороги. Рельсы должны были связать столицу с этой деревушкой, выбранной Благодетелем для строительства своего летнего дворца в стиле европейских монархов, хотя в этих широтах было невозможно отличить лето от зимы: ведь люди круглый год жили, окутанные влажным и жарким дыханием природы. Единственный резон для возведения монументального здания именно тут заключался в том, что один бельгийский естествоиспытатель в свое время написал, что если миф о рае на земле имеет под собой какое-то основание, то рай должен находиться именно в этих местах с изумительно красивыми пейзажами. По наблюдениям ученого, в местных лесах гнездилось больше тысячи видов разноцветных птиц и произрастало множество видов диких орхидей – от брассий размером со шляпу до крохотных плевроталлисов [43], различимых лишь под лупой.
Идея возвести дворец принадлежала итальянским строителям, показавшим его превосходительству проект эклектичной мраморной виллы с лабиринтом из колоннад, с широкими коридорами, изогнутыми лестницами, арками, сводами и капителями, залами, кухнями, спальнями и тремя десятками ванных комнат с кранами из золота и серебра. Первым этапом строительства была железная дорога, необходимая для доставки в это захолустье многих тонн стройматериалов и сотен рабочих, а также управляющих и ремесленников, приехавших из Италии. Работы по возведению этого затейливого дворца продолжались четыре года, что изменило местную флору и фауну. Строительство обошлось в ту же сумму, что все корабли военного флота страны. Платежи совершались точно в срок за счет черного золота, бьющего из-под земли. И в славную годовщину прихода президента к власти была перерезана красная лента в честь открытия летнего дворца. Ради этого события локомотив раскрасили в цвета государственного флага, а товарные вагоны заменили пассажирскими купе с мягкими сиденьями, обтянутыми плюшем и английской кожей. Гости прибыли в праздничных нарядах, и среди них были потомки самых старых аристократических семей, которые, хоть и презирали жестокого индейца, узурпировавшего власть в стране, все же не посмели отклонить его приглашение.
Благодетель был человеком грубым, с крестьянскими привычками. Он мылся холодной водой, спал на полу на циновке, не снимая сапог и непременно с пистолетом под рукой. Питался он запеченным мясом и кукурузой, пил только воду и кофе. Единственной его слабостью были сигары из темного табака – другие он считал блажью дегенератов и содомитов, равно как и алкоголь, который старик не жаловал и ставил на стол редко, только для гостей. Однако с годами он смирился с некоторыми проявлениями утонченности в своем окружении. Президент понял, что нужно производить хорошее впечатление на дипломатов и других важных особ, а то еще выставят его варваром за границей. У президента не было супруги, способной повлиять на его спартанское поведение. Он считал любовь опасной слабостью и был уверен, что все женщины, за исключением его матери, были от природы развратными существами, которых следовало держать на некотором отдалении. «Человек, спящий в объятиях любимой женщины, – часто говорил он, – уязвим, как семимесячный младенец». Поэтому диктатор требовал, чтобы его генералы жили в казармах и лишь изредка навещали свои семьи. Ни одна женщина не пробыла в президентской постели до утра, ни одна не могла похвастаться чем-то бо́льшим, чем скоротечный половой контакт, и ни одна не затронула его сердца, пока не возникла в его судьбе Марсия Либерман.
Празднество в честь открытия летнего дворца вошло в анналы правления Благодетеля Отечества. Два дня и две ночи подряд оркестры, сменяя друг друга, играли модные мелодии, а повара готовили все новые блюда для бесконечного застолья. Самые красивые карибские мулатки, облаченные в великолепные наряды, специально сшитые к этому торжеству, танцевали на балу с военными, не принявшими участия ни в одном сражении, но щеголявшими иконостасом медалей на груди. Развлечений была масса и на любой вкус: певцы из Гаваны и Нового Орлеана, танцовщицы фламенко, маги, шуты и воздушные гимнасты, карточные игры, домино и даже охота на кроликов, которых слуги вытащили из клеток и выпустили на волю. Гости травили бедных тварей породистыми борзыми собаками. Закончилась охота тем, что один умник расстрелял из ружья плававших в озере черношейных лебедей. Некоторые гости без сил падали в кресла, опьянев от кумбий и ликеров, другие прыгали в бассейн прямо в одежде, а третьи попарно разбредались по спальням. Благодетель утратил интерес к деталям торжества. Поприветствовав гостей краткой речью и станцевав первый танец на балу с дамой, занимавшей наивысшее место в национальной иерархии, он сразу вернулся в столицу, ни с кем не простившись. Праздники всегда ввергали его в плохое настроение. На третий день гуляний поезд отбыл в обратном направлении, увозя обессиленных участников застолий. Летний дворец пришел в плачевное состояние: туалетные комнаты напоминали навозные кучи, шторы пропитались мочой, обивка мебели была вспорота, растения в кашпо зачахли. После урагана торжественного открытия слугам потребовалась целая неделя, чтобы отмыть летнюю резиденцию Благодетеля и привести здание в порядок.
Дворец больше никогда не становился местом вакханалий. От случая к случаю Благодетель, желая отдохнуть от тягот власти, приказывал отвезти себя туда. Но его отдых всякий раз длился дня три-четыре, не больше: его не покидал страх, что в его отсутствие в столице созреет заговор. Управление страной не могло осуществляться без его постоянного надзора: а вдруг власть возьмет да и выскользнет из рук… В огромном летнем дворце остался лишь обслуживающий персонал.
