Поодиночке, друг за другом, мы высадились из машины - с покинутого корабля, посреди Мэдисонавеню, в море раскаленного, размякшего асфальта. Лейтенант на минуту задержался, чтобы сообщить водителю бунте команды. Отлично помню, что оркестр все еще продолжал маршировать и грохот не стихал ни на миг.
Невестина подружка и миссис Силсберн возглавляли шествие к кафе Шрафта. Они маршировали рядом, почти как передовые разведчики по восточной стороне Мэдисон-авеню, в южном направлении. Окончив свой доклад водителю, лейтенант догнал их. Вернее, почти догнал. Он немножко отстал, чтобы незаметно вынуть бумажник и проверить, сколько у него с собой денег.
Мы с дядюшкой невестиного отца замыкали шествие. То ли он интуитивно чувствовал, что я ему друг то ли просто потому что я был владельцем блокнота и карандаша, но он как-то подтянулся, а не подошел ко мне, и мы зашагали вместе. Донышко его превосходного шелкового цилиндра едва достигало мне до плеча. Я пошел сравнительно медленно, приноравливаясь к его коротким шажкам. Через квартал-другой мы значительно отстали от всех. Но, кажется, нас это не особенно беспокоило. Помню, как мы иногда смотрели друг на друга с идиотским выражением радости и благодарности за компанию.
Когда мы с моим спутником дошли наконец до вращающейся двери кафе Шрафта на Семьдесят девятой улице, лейтенант, его жена и миссис Силсберн уже стояли там. Они ждали нас, как мне показалось, тесно сплоченным и довольно воинственно настроенным отрядом. Когда наша не по росту подобранная пара подошла они оборвали разговор. Не так давно, в машине, когда гремел военный оркестр, какое-то общее неудобство, я бы сказал, общая беда, создало в нашей маленькой компании видимость дружеской связи, как бывает в группе туристов Кука, попавших под страшный ливень на развалинах Помпеи. Но когда мы с маленьким старичком подошли к дверям кафе, мы с беспощадной ясностью поняли, что ливень кончился.
Мы обменялись взглядами, словно узнав друг друга, но никак не обрадовавшись.
- Закрыто на ремонт, - сухо объявила невестина подружка, глядя на меня. Неофициально, но вполне отчетливо она снова дала мне понять, что я тут чужой, лишний, и в эту минуту без всякой особой причины я вдруг испытал такое одиночество , такую оторванность от всех, какой еще не чувствовал за весь день. И тут же - об этом стоит сказать - на меня с новой силой напал кашель. Я вынул носовой платок из кармана. Невестина подружка повернулась к своему мужу и миссис Силсберн.
- Где-то тут кафе "Лонгшан", - сказала она, - но где, не знаю.
- Я тоже не знаю, - сказала миссис Силсберн. Казалось, она сейчас заплачет. Пот просочился даже сквозь толстый слой грима на лбу и на верхней губе. Левой рукой она прижимала к себе черную лакированную сумку. Она держала ее, как любимую куклу, и сама походила на очень несчастную, неумело накрашенную, напудренную девочку, убежавшую из дому.
- Сейчас ни за какие деньги не достать такси, - уныло сказал лейтенант. Он тоже здорово полинял. Его залихватская фуражка героя-летчика казалась жестокой насмешкой над бедной, потной, отнюдь не лихой физиономией, и я при понимаю, что у меня возникло побуждение сдернуть эту фуражку у него с головы или хотя бы поправить ее, придать ей не такой нахальный излом, - побуждение, вполне родственное тому, какое испытываешь на детском празднике, где обязательно попадается ужасно некрасивый малыш в бумажном колпаке, из-под которого вылезает то одно, а то и оба уха.
- О боже, что за день! - во всеуслышание объявила невестина подружка, Веночек из искусственных незабудок уже совсем сбился набок, и она вся взмокла, но мне показалось, что по-настоящему пострадала только самая, так сказать, незначительная принадлежность ее особы - букет из гардений. Она все еще рассеянно держала его в руке. Но он явно не выдержал испытания. Что же нам делать? - спросила она с несвойственным ей отчаянием. - Не идти же туда пешком. Они живут чуть ли не около Ривердейла. Может, кто-нибудь посоветует?
Она посмотрела сперва на миссис Силсберн, потом на мужа и, наконец, как видно с отчаяния, на меня.
- У меня тут неподалеку квартира, - сказал я вдруг, очень волнуясь. Всего в каком-нибудь квартале отсюда, не больше.
Помнится, что я сообщил эти сведения чересчур громким голосом. Может быть, я даже кричал, кто его знает.
- Это квартира моя и брата. Пока мы в армии, там живет наша сестра, но сейчас ее нет дома. Она служит в женском морском отряде и куда-то уехала. - Я посмотрел на невестину подружку, вернее, мимо нее. - Можете оттуда позвонить, если хотите, - сказал я, - и там хорошая система вентиляции. Можно остыть, передохнуть.
Несколько оправившись от потрясения. все трое, лейтенант, его жена и миссис Силсберн, устроили чтото вроде переговоров - правда, только глазами, но никаких видимых результатов не последовало.
Первой решила действовать невестина подружка. Напрасно она пыталась узнать по глазам мнение остальных. Пришлось обратиться прямо ко мне.
- Вы сказали, там есть телефон? - спросила она.
- Да. Если сестра не велела его выключить, только вряд ли она это сделала.
- А почем мы знаем, что там нет вашего б р а т ц а? - сказала невестина подружка.
В моем воспаленном мозгу такая мысль и возникнуть не могла.
- Нет, не думаю, - сказал я. - Конечно, всякое бывает, ведь квартира и его тоже, только не думаю, что он там, не может этого быть.
Невестина подружка уставилась на меня: она глядела очень пристально, но, как ни странно, довольно вежливо, - если ребенок не спускает с тебя глаз, это нельзя считать невежливостью. Потом, обернувшись к межу и миссис Силсберн, она сказала:
- Пожалуй, пойдем. Оттуда хоть позвонить можно.
Они кивнули в знак согласия. Миссис Силсберн, та даже припомнила правила из учебника хорошего тона - как отвечать на приглашения у дверей кафе. Сквозь расплывающийся под солнцем грим мен навстречу пробилась слабенькая улыбочка вполне хорошего тона. Помнится, что я ей очень обрадовался.
- Ну, пошли, уйдем от этого солнца! - сказала наша руководительница. - А что делать с этим? - И, не дожидаясь ответа, она подошла к обочине и без всяких сантиментов вышвырнула увядший букет гардений в канавку.
- Ладно, веди нас, Макдуфф, - сказала она мне. - Пойдем за вами. Одно только скажу: лучше бы его там не было. Не то я убью этого ублюдка. - Она поглядела на миссис Силсберн. - Простите, что я так выразилась, но я не шучу.
Повинуясь приказу, я почти весело пошел вперед. Через минуту в воздухе, слева около меня, и довольно низко, материализовался шелковый цилиндр, и мой личный, неофициальный, но постоянный спутник заулыбался мне снизу. В первый миг мне даже показалось, что сейчас он сунет ручонку мне в руку.
Трое моих гостей и мой единственный друг ждали на площадке, пока я бегло осматривал квартиру.
Все окна были закрыты. Оба вентилятора были выключены, и, когда я вдохнул воздух, показалось, что я глубоко дышу, сидя в кармане старой меховой шубы. Тишину нарушало только прерывистое мурлыканье престарелого холодильника, купленного нами по случаю. Моя сестрица Бу-Бу по своей девичьей, военноморской рассеянности забыла его выключить. По беспорядку в квартире сразу было видно, что ее занимала молодая морячка. Нарядный синий кителек мичмана вспомогательной женской службы валялся подкладкой вниз на кушетке. На низком столике перед кушеткой стояла полупустая коробка шоколада . из всех оставшихся конфет, очевидно ради эксперимента, начинка была понемножку выдавлена. На письменном столе, в рамке, красовалась фотография весьма решительного юноши, которого я никогда раньше не видел. И все пепельницы в доме расцвели пышным цветом, до отказа забитые окурками в губной помаде и мятыми бумажными салфетками. Я не стал заходить на кухню, в спальню и в ванную, а только быстро открывал двери, проверяя, не спрятался ли где-нибудь Симор. Во-первых, я разомлел и ослаб. Во-вторых, мне было некогда - пришлось поднять шторы, включить вентиляционную систему, опорожнить переполненные пепельницы. А кроме того, вся остальная компания тут же ввалилась за мной следом.
- Да тут жарче, чем на улице! - сказала вместо приветствия невестина подружка, заходя в комнату.
- Сейчас, одну минутку, - сказал я. - Никак не включу этот вентилятор.
Кнопку включения заело, и я никак не мог с ней справиться.
Пока я, даже не сняв, как помнится, фуражки, возился с вентилятором, остальные подозрительно осматривали комнату. Я искоса поглядывал на них. Лейтенант подошел к письменному столу и уставился на три с лишним фута стены над столом, где мы с братом из сентиментальных побуждений с вызовом прикнопили множество блестящих фотографий, восемь на десять. Миссис Силсберн села, как и следовало ожидать подумал я, в то единственное кресло, которое облюбовал для спанья мой покойный бульдожка; подлокотники, обитые грязным вельветом, были насквозь прослюнены и прожеваны во время ночных его кошмаров. Дядюшка невестиного папы, мой верный друг, куда-то скрылся без следа. И невестина подружка тоже исчезла.
