– Да ладно тебе, Мэгги, чё за проблемы? Твой дядя нам здесь нисколько не мешает, – говорю. – Не ревнуешь же ты меня к Гейл?
– На хуй, – сплёвывает она, – пиздуй отсюда, сынок!
Я покачиваю головой, завязывая шнурок на новых ботинках. Какие всё-таки тётки незрелые бывают, когда дело касается фачилова. Хочешь ебаться – ебись. Не хочешь – прсото скажи «нет».
– Не охуевай так, Мэгги, мы с Гэйл здесь просто немножко повеселились, – предупреждаю я опущенную корову.
У каждого есть право на удовольствие. В чём, бля, проблема-то? Нужно было выдать эту реплику из «Эммануэль», так там, по-моему, было, парень говорит: не стоит так нервничать и расстраиваться, детка.
– Повеселились, и всё, Мэгги, – говорит Гейл, всё ещё в поисках своих трусов, – и не надо так напрягаться. Ты ведь даже не гуляешь с Терри.
Мэгги сжимает зубы и поворачивается ко мне.
– Так значит, ты теперь с ней гуляешь? – спрашивает она, вся в обидках.
Не деритесь, девочки, не надо, на всех хватит! Зуб даю! Не стоит так нервничать и расстраиваться, детка!
Я поворачиваюсь к Гейл, подмигиваю ей.
– Нет… не будь дуррой, Мэгги. Я ж сказал, мы просто почудили, повеселились. А, Гейл? Тебе уже пора рассмеяться, Мэгги. Иди сюда, обними меня, – говорю и похлопываю по кровати. – Ты, я и Гейл, все вместе, – шепчу я. – Дядя Алек не станет нас беспокоить.
Но она стоит на своём, буравит нас взглядом. Помню, когда мы с Карлом Юартом были дежурными по столовой, разносили тарелки, он всегда приносил ей порцию побольше, и второго тоже, потому что она ему нравилась, да, Соломенная Голова запал на неё как надо. Мы, может, спасли эту грязную овцу от голодной смерти, я и Картл, и вот она благодарность.
Могу поспорить, наш мистер Юарт с превеликим удовольствием преподнёс бы опущенной малышке угощение, которым я её только что попотчевал! Зуб даю!
– Терри, ты не видел моих трусов? – спрашивает Гейл. – Не могу их, блядь, найти.
– Нет, не мой размер, – смеюсь. Положа их под подушку перед сном! Нюх-нюх-нюх!
– Попробуй снимать их пореже, может тогда легче будет найти, – шипит на неё Мэгги.
– Кто бы говорил, – огрызается Гейл. – Не надо так охуевать только потому, что ты у себя дома!
У Мэгги опять глаза на мокром месте. И ежу понятно, что Гейл враз её отхуячит один на один. Вот это было б шоу. Я натянул штаны, подошёл к Мэгги и обнял её. Она пытается меня оттолкнуть, но не слишком старается, знаете, как бывает.
– Да мы просто пошутили, – говорю. – Давайте теперь просто сядем и расслабимся.
– Я не могу расслабиться! Как я могу расслабиться! Мама с папой уехали в Блэкпул, а меня оставили с дядей Алеком! Он постоянно пьян, он уже устроил пожар у себя дома! Мне приходится всё время за ним присматривать… так нечестно.. – Она всхлипнула и разревелась вовсю.
Я пытаюсь её успокоить, а сам смотрю на Гейл, которая натягивает свои штаны без трусов. Она наверное, стянет потом пару у Мэгги, иначе её здоровенный чёрный куст будет просвечиваться сквозь тонкие хлопковые штанишки. Хотя я не думаю, что она прям-таки собралась уже домой.
– Да не обращай ты на него внимания, Мэгги, – качает головой Гейл.
Её интересуют только трусы. Впрочем, меня тоже.
Мэгги побаивается дядю Алека. Она не хочет спускаться, даже чтобы налить чаю, лишь бы с ним не встречаться.
– Ты не знаешь его, Гейл, – хнычет она, – он всегда пьяный. А может, это просто отговорка, может, она знает, что, как только она выйдет за дверь, я опять взнуздаю малышку Гейл.
– Ладно, я пойду вниз, поздороваюсь, налью и принесу сюда чай. И маленький бисквит, – говорю я, изображая этого парнишку из Глазго с рекламы Британских железных дорог. Бедный уродец решил, что получить бисквит в поезде – пиздец как круто. Может в Глазго так оно и есть, для тамошних оборванцев это как золотой песок. Эх, глазговский говорок, ничто с ним не сравнится, во всяком случае, так они твердят всякому мудаку, который готов развесить уши.
И я отправился вниз, надеясь, что этот дядя не окажется одним из местных психов. Я давно понял, что если ты с людьми по-хорошему, то и они к тебе доёбываться не станут.
Дядя Алек
Да, квартирка, прямо скажем, – блевать тянет. У моей мамы денег не много, но даже когда она была одна, до того как сошлась с этим немчурой, наш дом был дворцом по сравнению с этой дырой. Комната Мэгги – самая приличная, даже кажется, что попал в другую квартиру.
Когда я спустился по лестнице в гостиную, я обнаружил, что знаю этого чувака. Алек Конноли. Из местных законничков.
Этот Алек смотрит на меня, лицо у него, как говорит моя мама, насквозь пропитое, всё в печёночных пятнах, сползающих за воротник. И всё равно, лучше бы шатался по квартире, чем этот немецкий упырь, с которым она якшается. Сидит всю дорогу дома, никогда не выпивает и ворчит на меня, если я врываюсь домой на всех парах. Чем раньше мы с Люси получим новую хату, тем лучше.
– Так-так, – тянет Алек ледяным, типа, тоном.
Я просто подмигнул старику:
– Здорово, приятель. Как дела? Мы там с Мэгги и её подружкой пластинки слушаем.
– Ах, вот как это теперь называется, – говорит он, но уже, типа, в шутку.
Нормальный чувак: на самом деле ему похуям. Такое впечатление, что комната стала ещё засранней, чем когда я был здесь последний раз. Подошвы прилипают к потрескавшемуся линолеуму и даже к изодранному квадратному ковру посередине.
Алек сиди в разбитом кресле и пытается свернуть сигарету трясущимися руками. Перед ним на кофейном столике куча банок, полупустая бутылка виски и большая стеклянная пепельница. На нём поношенный синий костюм и галстук почти такого же цвета, что и глаза, вылезающие из орбит на красной роже. Я просто пожал плечами.
– Ты ведь Алек, так? Я – Терри.
– Я тебя знаю, видел на грузовиках с соками. Ты Генри Лоусона парнишка?
О-па. Да он знает старого засранца.
– Да. Ты с ним знаком?
– Я слыхал о нём, он меня на несколько лет постарше. Он теперь в Лейте бухает. Ну и как у него делишки?
Да не похуй ли.
– Нормально то есть… я толком не знаю. Вроде всё в порядке. Мы особо не общаемся, – говорю я этому Алеку. Но думаю, он и сам врубился, когда упомянул старого ублюдка.
Алек что-то прорычал, будто горло прочистил.
– Да, – сказал он, помолчав, – семья, понимаешь. Вот откуда все проблемы. Что тут поделаешь? Ты мне скажи. – Он разводит руками с зажатой в одной лапе свёрнутой сигаретой.
Мне нечего на это ответить, поэтому я просто киваю и говорю.
– Я хочу отнести вашей племяннице и её подружке чашечку чая. Вы будете?
– На хуй чай, – говорит он и указывает на кучу банок на столе. – Выпей пивка. Давай. Не стесняйся.
– С удовольствием, только позже, выпьем пива, поболтаем, я просто не хочу обидеть своих друзей там, наверху, – объясняю.
Алек пожал плечами и отвернулся, как бы показывая, что ему нечего больше мне сказать. Что-то есть в этом старом упыре, он мне нравится, надо будет потрепаться с ним потом. Ну да, задобрить его, чтоб я и дальше мог обрабатывать здесь малышку Мэгги и Гейл. Да и в «Улье» все говорят, что он в курсе всех подводных течений в округе. С такими чуваками полезно иметь знакомство, быть, типа, приятелями, нужные контакты, всё такое.
Я прохожу в кухню и чуть не ломаю себе шею, споткнувшись об отошедший кусок линолеума. Ставлю чайник. Он не электрический, его нужно подогревать на плите. И вот я поднимаюсь с чайником наверх, где меня ждут эти грязные овцы. Мэгги сидит с кассетной коробкой и списывает в карточку названия треков с пластинки, которую переписывает. Она как будто вся очень занятая – предлог, чтобы не разговаривать с Гейл.
– Вот и чаёк, – говорю. Мэгги смотрит на меня, а я говорю: – Не знаю, чего ты там беспокоишься Мэгги, этот Алек – отличный мужик.
– Ну да, ты-то не знаешь его, как я, – снова предупреждает она.
Гейл всё нудит по поводу своих трусов.
– Я просто свихнусь, – говорит.
Если будет тусоваться со мной, трусы ей не понадобятся, это точняк, зуб даю.
Салли и Сид Джеймс
Я просыпаюсь в постели весь взмокший от пота и понимаю, что лежу один. Смотрю, а тёлки спят на полу. И тут я всё понимаю: ночью мне удалось затесаться между ними. Я подумывал о шведской тройке, как в фильмах. Я попробовал понадрачивать их немножко, обеих сразу, но они чего-то закочевряжились. И после не дали ни та ни другая, застеснялись друг друга. Так что придётся обрабатывать их по отдельности, в тройку они не впишутся. Точняк.
Я корячился всю ночь, но они ни в какую, потом даже попытались столкнуть меня с кровати, и, понятно, у них не хера не вышло, так что они сдались и легли на полу. В общем, я вздрочнул как следует и провалился в сон. Ночка была, конечно, обломная, но хорошая койка мне как раз оказалась впору, потому что днём – футбол, а вечером – дискач. Соль жизни.
