гениально задуманное природой отверстие, чтобы половой член партнёра свободнее помещался в нём. Камера крупно снимала гениталии обоих партнёров, подтянутую попку девушки и её чуть приоткрывшийся, безукоризненно выбритый, розовый анальный проход, – более всего, что привлекло его внимание в разделе сексуальных преступлений, как он мне говорил, был параграф об экскрементофилии. Он мне рассказывал, цитируя учебник, что «экскрементофилия (пикацизм) – сексуальная девиация, сочетание мазохизма и фетишизма, при котором роль фетишизируемого предмета играют выделения человеческого организма, к числу которых относятся моча, кал, пот, сперма, менструальные выделения, слюна. Некоторые специалисты считают пикацизм заместительной или переходной формой к некрофилии». Не удивляйтесь, что я всё это запомнил – просто он часто любил цитировать выдержки из учебников. Да и сейчас этим грешит. Ещё он мне говорил, что плевание в рот партнёру по его инициативе называется саливафилией, а обнюхивание и лизание потного тела: подмышек, промежности, ануса, ступней и пальцев ног, то есть фут-фетишизм, – поднимаю я руку с оттопыренным указательным пальцем, уточняя, – называется гигрофилия; а различные действия с калом – это копрофилия. Некоторые доходят до того, что поедают экскременты, свои и чужие. Это уже называется копрофагией.
В общем, первые наши с ним беседы, – говорю я, – проходили именно так: он мне бесконечно рассказывал обо всём этом.
– А как вы с ним познакомились? – спрашивает писатель.
– Мы тогда с ним учились в одном университете. Он – на юридическом факультете, специальность – следователь-криминалист, я – на факультете журналистики. И как-то довелось мне подготовить доклад на тему порнографии XXI. Это я сейчас понимаю, что такое в учебном заведении представлять не очень допустимо, но в то время я зачитывался книгами Хантера Томпсона и Уильяма Берроуза и считал, что именно моих идиотских журналистских материалов и не хватает миру для полного счастья. Тогда я не понимал, что разъярённость в речи и полное невоздержанность в словах, да и вообще невоздержанность в чём-либо простительна и даже приветствуема только в случае с уже известными писателями. И порой посмертно. Но эта привилегия была не для меня. Поэтому единственное, что тогда сказал мне преподаватель, после того как я прочёл перед всей аудиторией мой гонзо-опус о порнухе и расширении сознания, это: «Вам нужно познакомиться с одним студентом с юридического – вы найдёте с ним общие темы». Так, собственно, мы и познакомились. Посредством моего преподавателя, который мне потом, уже после занятий, рассказал, что тот, о ком он говорил, давеча представил на своём факультете курсовую работу на тему «Сексуальные извращения и девиация как один из своеобразных путей развития культуры», где наглядно представил на слайдах и видео-роликах, что он, собственно, имеет в виду: его доклад сопровождался порно-нарезками с мужскими оргазмами, когда сперма извергалась на по виду кайфующих от этого всего партнёрш и всё прочее тому подобное. Мой будущий друг из-за этого выступления прославился на весь университет как первый и единственный, решившийся использовать порнуху в качестве материала для реферата. Кстати сказать, ему тогда поставили зачёт.
Затем на одном из привилегированных сайтов для любителей клубнички, где членство стоило порядка пятисот долларов, он списался с одним порнографом, и, собственно, с того времени мой друг и начал этим промышлять. Сначала, как вы, просто присутствовал на съёмках. Потом и сам начал снимать и ставить.
– А вы сейчас чем занимаетесь? – спрашивает писатель. – Ну, кроме того, что устраиваете такие экскурсии? – уточняет он.
А я отвечаю, что порой принимаю заказы от газет и журналов, порой, сайтов, пишу заметки и аналитику за приличные гонорары под псевдонимом, который у многих на слуху.
– В общем иногда для собственного уже интереса, для души, так сказать, становлюсь журналистом-фрилансером.
– А сейчас что-нибудь пишите? – не унимается писатель.
Я же отвечаю, что сейчас пока не принимаю заказы по личным обстоятельствам. Поняв по моей интонации, что об этом я более не намерен распространятся, писатель на время умолкает, принимаясь смотреть на то, как парень-актёр ублажает свою партнёршу посредством пальцев рук.
Она лежит перед ним с широко разведенными ногами, опёршись на локти, смотрит на него с надеждой в глазах и обожанием, а он, на коленях, обильно облизывает средний и безымянный пальцы правой руки и медленно вводит их в раскрытое лоно девушки; левую же ладонь он кладёт на её безукоризненно проэпилированный лобок, чуть на него надавив, и начинает – сначала медленно, затем всё быстрее – двигать правой ладонью внутри влажного и тёплого влагалища вверх-вниз, вверх-вниз, отчего девушка-актриса непритворно стонет, срываясь на короткие вскрики; её напряжённые бёдра и ягодицы вздрагивают, мышцы влагалища по мере нарастания темпа начинают многократно сокращаться, игриво сжимая пальцы её наречённого возлюбленного. Она прерывисто дышит, ощущая внутри себя нахлынувший прилив эстрогеновых соков, готовых уже буквально через секунду из неё извергнуться, как из гейзера. Но внезапно парень останавливается, вынимает из безропотной партнёрши пальцы и начинает медленно массировать её внутренние, розово-малиновые, мокрые интимные губы. Она дышит, дышит, тяжело и надрывно, её нижняя челюсть трясётся; она, уже всем телом дрожащая, сонно смотрит на ласкающего её между ног мужчину, призывая того этим разнеженным взглядом утомлённой блудницы довести её уже до оргазма и оставить в покое, довольную и униженную.
Четыре камеры – одна отвечает за ракурс сверху – одновременно снимают то, как актёр, прервав массажную ласку её, актрисы, гениталий, мгновенно, грубо вводит в них те же пальцы и ещё быстрее принимается терзать разгоряченное желанием отверстие девушки. Та кричит, стонет, прыскает слюной и скалится, извивается и судорожно дёргает ногами, пока наконец её таз не выгибается резко вверх, а из уретры не выпрыскивается половая смазка одним обильным выплеском…
Девушка без сил падает на мокрую от собственного пота и эякулята постель. А её партнёр, не теряя ни секунды, набрасывается на неё сверху и начинает очередной акт её сексуального терзания.
– Н-да, как бы люди ни противились этому, но вся жизнь сосредоточена на сношении одного с другим, – говорит мне писатель. – И дело даже не в том, что секс – предтеча новой жизни. Хотя… в первую очередь дело именно в этом.
Улыбаясь, я добавляю:
– Однако многие открещиваются от того, что стремление к размножению принято называть основным инстинктом.
– Это уже честолюбие, – отвечает писатель, – и чертовски возросшее самомнение. Люди, что смехотворно, причисляют себя к разумным и высокоразвитым существам. Им немыслим тот факт, что многое у нас до сих пор случается на основе инстинктов, непроизвольно и попросту рефлекторно. Им хочется думать, что все их поступки и все их дела происходят от разума. Этим умникам ещё и невдомёк, что, очень возможно,
