— Если бы у нас была змейка, мы могли бы…
Гарпанг использовал ускорители, значительно сокращавшие время армии в пути. И начал атаку гораздо раньше заявленного времени. Над городом довольно низко пролетели похожие на треугольники самолёты. Их рёв заглушил голос Гумилёва, а в следующую секунду разорвалась первая сброшенная бомба. А за ней вторая, третья…
В считанные секунды всё пространство вокруг наполнилось грохотом от выстрелов и взрывов. У меня чуть не лопнули перепонки и я, зажимая уши ладонями, пригибаясь, бросился к лестнице.
Не знаю, какая это была по счёту бомба. Может, двадцатая, а может, сотая. Может быть, это вообще была не бомба, а какой-нибудь реактивный снаряд, попавший в стену в том месте, где проходила лестница. По ней спускались мы с Гумилёвым, когда ЭТО взорвалось где-то очень близко от нас.
Я пролетел несколько метров, приземлившись на асфальте. Пропахал спиной шершавую поверхность, перевернулся несколько раз и остановился, врезавшись головой в стену склада.
Гумилёву повезло меньше. Он приземлился на ржавую ограду, сверху, прямо на прутья, и более не шевелился.
Всё вокруг казалось выпуклым, как при съёмках камерой «гоу про». В ушах стоял равномерный гул. Стихающий постепенно, но кроме него, я ничего не слышал. Почувствовав вкус соли на губах, дотронулся до носа. Кровь лилась щедро. Я запрокинул голову вверх, зажимая ноздри, и попытался подняться.
Чтобы уйти отсюда, спрятаться где-нибудь в штабе, или в госпитале. Переждать атаку.
Не успел.
Знакомый мне гусеничный броневик Гарпанга бодро преодолел разлом в стене, и остановился рядом со складом. К этому времени мне удалось справиться с нокдауном, почти полностью восстановив слух и зрение. Кровь не останавливалась, но я даже специально разжал пальцы, в надежде на то, что залитый кровью, вызову жалость своим видом.
Гарпанг вышел из броневика. Следом выбрались его бойцы. На этот раз все они были поприличнее одеты, да и амуниции у них прибавилось. Они снова окружили меня полукругом.
Пройдя мимо меня, Гарпанг подошёл к складу, сам распахнул его, посмотрел на пустые полки. Затем окинул взглядом двухэтажное здание казармы. Тень от её крыши доходила до ног мародёра.
После этого повернулся ко мне. Сочувственно вздохнул, вытащил из ножен на поясе армейский мачете.
— Сначала ты расскажешь мне, кто прислал подкрепы, Анатолий Толян, — произнёс он, делая первый шаг в мою сторону. — А потом наступит время возмездия.
Егор Егорович прибывает в свой город, и отдаёт первые приказы, нарушающие не только законы этого мира, но и прямое распоряжение своего руководителя, желающего сохранить в тайне происходящее. Свои действия начальник разведки оправдывает гораздо более важной целью.
Всё закончилось раньше, чем началось. Кольца времени вывернулись наизнанку, перекрутились бесчисленным количеством лент Мёбиуса, и вернулись в прежнее положение полностью обновлёнными. В другом месте однажды Егору Егоровичу уже доводилось видеть нечто похожее. Девчонка с помощью одного предмета, двух клонов и линзы Тёмной башни зациклила несколько лет, обусловив появление на свет искусственного интеллекта. Настоящее определяется будущим и создаёт прошлое.
Сейчас ситуация другая, и проект, курируемый хранителями, поставлен под угрозу, а самое плохое в том, что они, хранители, до сих пор не установили причину.
Один из секретных проектов корпорации «Кольцо» занимался экспериментами в области копирования личности человека в виртуальное пространство. Копиям стирали индивидуальную память, заменяя её многоуровневыми брейн-программами, позволяющими практически мгновенно адаптироваться в любом времени и пространстве — будь то Рим девятого века, Северная Америка начала третьего тысячелетия, или глубокий космос 2468-го года от рождества Христова.
Егор Егорович как раз занимался поисками кандидатов, чей разум копировался для проекта. Выстроил агентурную сеть, выискивая наиболее интересных и перспективных личностей. Поэтому, в какой-то мере, это была и его, начальника разведки, вина — не уследил, проморгал. Впрочем, сам Егор Егорович так не считал.
В условиях непрекращающегося соперничества копии развивались независимо друг от друга, становясь со временем самостоятельными личностями. Первоначально задачей хранителей было наблюдение за поведением копий, изучение ключевых точек, меняющих мировоззрение каждой личности, искусственное моделирование ситуаций. Но вскоре хранители пошли дальше, программируя часть копий на выполнение конкретных задач. Функционал командиров, имеющих собственное мнение, но обязанных в определённых ситуациях действовать по заранее написанному алгоритму. Некоторых, в частности, рабочих и солдат, полностью обнуляли, лишая какой-либо индивидуальности, а некоторым напротив, давали полную свободу действий, делая их владельцами городов.
Такая политика не могла долго сохранять свою упорядоченность. Всего одного сбоя оказалось достаточно для того, чтобы появилась угроза существованию проекта. Одна из копий оказалась чуть более самостоятельной. Может быть, ошибка в заложенном алгоритме, может, где-то недостаточно затёрли память. Копия научилась нарушать законы, выстроенные хранителем, а ещё она научилась ускользать, прежде чем хранители успевали отследить точку невозврата.
Поэтому от начальника разведки потребовалось личное участие в проекте.
В город Егор Егорович прибыл на рассвете. Уставший и не выспавшийся, даже не смог с первого раза пройти идентификацию личности.
Собрал всех командиров перед штабом, отдал первые приказы, назначив администрацию, и отправив разведку к ближайшему лагерю безумцев. Строительство в городе не требовалось, город полностью отстроен, наука соответствует уровню. Что ж, хотя бы от бытовых проблем он избавлен.
Лифт поднял Егора Егоровича на последний, десятый уровень штаба. Командирские апартаменты, спортзал, несколько технических помещений и лестница, ведущая в купол командного центра. Именно сюда, в командный центр, и направлялся Егор Егорович.
Большой круглый стол с голографической картой мира. В базе радара нет ни одной отметки, поэтому карта безжизненна, но это временно. Как только местные узнают, рядом поселился хранитель, сразу начнётся реакция, к бабке не ходи.
Стены купола прозрачны, в бронированное стекло интегрированы плавающие призмы, превращавшие любой участок стекла в окуляры. При надлежащей сноровке отсюда можно увидеть всё, что происходит внизу. В черте города, и за много сотен метров от стены.
Первым делом Егор Егорович затонировал восточную часть купола, пряча командный центр от лучей уже назойливого солнца. Потом подошёл к барной стойке, окинул взглядом напитки, включил кофейную машину. Она мгновенно заурчала, наполняя пространство вокруг себя запахом свежемолотой «Арабики».
Пальцы выбили ритм по барной стойке. Сначала случайный, потом — напоминающий одну старую забавную мелодию.
Та та-та.
Та-та.
Та-та-та.
Та та-та та-та.
С чашкой дымящегося кофе Егор Егорович подошёл к западной части купола и несколько минут рассматривал город, и суету, в нём проходящую.
Допил кофе, бросил грязную чашку в утилизатор, и громко произнёс:
Мастер явился через несколько минут. В новенькой униформе, выбритый, щёлкнул каблуками. Бравый солдат, ни отнять, ни убавить.
— Рад видеть вас в добром здравии.
Не став утруждать себя приветствиями, Егор Егорович перешёл к делу.
— Кто контролирует провинцию?
— Самые сильные армии у Вечных и Хиппи, — ответил Мастер. — Если желаете, могу предоставить последние разведданные.
— Мне не нужна официальная статистика, — сказал Егор Егорович. — Меня интересует, кто по факту контролирует провинцию. Да брось, Мастер, я же хранитель. Просто расскажи мне, кто и кому платит дань. И я не стану рассказывать Шибанову о том, как ты пялился на его жену, когда мы стояли перед штабом.
Мастер сначала покраснел, затем побледнел. Потом пробурчал, глядя в пол:
— Альянс СССР, военный блок. Он контролирует несколько провинций к западу от нас. Фактически, мы находимся на задворках этой империи. Здесь есть их представитель, Норманов, он регулирует всю внутреннюю политику провинции.
— И какова сейчас внутренняя политика? — спросил Егор Егорович. — Что больше всего будоражит умы местных жителей? О чём они говорят во время дипломатических встреч?
Мастер колебался.
— Простите, Егор Егорович. Я не понимаю…
— Всё ты понимаешь, — оборвал его хранитель. — Сядь. Сядь, Мастер.
