Манго думал о своем брате. Пит, должно быть, тоже выбрал для себя лучшую участь, когда сбежал, хотя в самые мрачные минуты Манго всегда представлял одну и ту же картину: залитая красным светом площадка, и Пит продает свой рот за пару шиллингов, чтобы свести концы с концами. Мальчик по найму, он в игре, преодолевает себя снова и снова, пока он не сделает себе карьеру, и пусть тогда политиканы и финансисты доводят свою политику до конца, до логического заключения. И где он сейчас, этот Пит? Манго ждал своего старшего брата, пусть тот распахнет двери и войдет, держатель доли нового государственного консорциума, самый крутой парень, никак не меньше. Пит ведь попытается преуспеть. Может, так оно и есть, откуда об этом знать Манго, и хотя единственно так он и хотел думать, у, него были сильные сомнения. Кто он такой, чтобы судить своего брата? Иногда он тупо злился, представлял, как схватит Пита за грудки и скажет ему, какой он все-таки мудак, не оставил им тело, которое можно было обмыть, и похоронить, и оплакать, просто взял и съебался, это тоже случилось перед Рождеством, ударить пария, затем пнуть ногой, когда он упадет на землю, пинать его по лицу до тех пор, пока оно не превратится в сплошное месиво, взять паяльную лампу и выжечь все опознавательные приметы, расплавив воск.
Каждый год мама Манго покупает Питу подарки и кладет их под рождественскую елку. Она покупает их, будучи еще трезвой, потом заворачивает, прихлебывая из праздничного стакана виски, кладет вместе с другими подарками, затем напивается. Всегда одно и то же. Каждый год. Наступает рождественское утро, семья собирается вместе. Старик распаковывает подарки. Две сестры Манго, обе никогда не были замужем, но всегда мечтали выйти замуж, грустная история, если честно. Потом начинается знакомая рутина, все передают друг другу подарки, оттягивают тот самый момент, откладывают его, рыскают в поисках чего-то еще, что можно открыть, пока ничего не останется, только груда бумаги с красноносым Рудольфом и пастухами, которые выхаживают свои стада на благо скотобойни, вот оно, оставленное на самый конец, окруженное разодранной упаковкой, как, ебаный в рот, и всегда, этот подарок Питу от мамы на Рождество. Миссис Уилсон ничего не говорит, берет этот подарок, прячет его за шкафом в своей комнате вместе со всеми остальными подарками, и слезы текут по ее щекам, стекают прямо ко рту, соль материнского горя, вот еще одна женщина сломлена, размазана по асфальту. Это печально, так, ебаный свет, печально, что иногда Манго хотел разреветься, как ребенок.
И все же он раздумывал, интересно, что было в том подарке. Он спросил у мамы, но она сказала, что это Рождество, и это сюрприз, что он по-прежнему в душе большой ребенок, если заранее хочет узнать, что подарят старшему брату. Она сказала, что так не получится сюрприза. Джимми придется подождать, и он потом все узнает, как и все остальные. Интересно, она покупает подарки для подростка или как? Думает ли она, что ее старший сын остался таким же, когда она видела его в последний раз, в той же одежде, в больших армейских штанах и в «Харрингтоне», с бледным лицом и всклоценными черными волосами, что он за это время ничуть не изменился? Манго думал именно так. Думал, что его брат — в Гринфорде, уехал разузнать насчет работы, и. вот Манго сидит на качелях и ждет своего старшего брата, когда же тот вернется, встает и садится, снова и снова раскачивается на этих цепочечных качелях, летит обратно к земле, ощущая себя абсолютно пустым местом. Он пытался заставить себя прекратить представлять эту сцену. Он каждый раз видел самого себя на этой детской площадке, словно душа, в существование которой он не верил, парила высоко над землей и созерцала жестокость человеческих ошибок. Это был его собственный опыт переживания смерти. Он читал о путешествиях в смерть. Иногда ему хотелось, чтобы приехала полиция, чтобы они сказали, что нашли скелет подростка и что по ДНК удалось подтвердить, что это Пит, что это его брат, чтобы в этом не осталось никаких сомнений. Убитый оборотнем и похороненный в неглубокой могиле. Найденный каким-нибудь безработным, который выгуливал собаку. По крайней мере, так они будут знать наверняка. Эта затаенная надежда измучила их всех. Годы шли и шли, а легче так и не становилось.
Сделав передышку, Манго вернулся к монитору, расфокусировавшиеся глаза смотрели на массу линий с белыми цифрами, эти числа синхронно двигались и внезапно сливались в единый клубок с зазубренными краями. Он попытался заставить себя сосредоточиться, но работать дальше уже не смог. На следующее утро он должен явиться в офис в восемь, и потому он смирился с неизбежным и выключил компьютер. Пошел за пальто и остановился перед автоматом с напитками. Его пошатывало, он устал. Мысли потеряли ясность, концентрация, необходимая для успешной работы, улетучивалась, его брат становился частью настоящего. Призрак вернулся, теперь все превратится в хаос. Манго купил кофе, хотел прийти в себя. Кофе оказался горьким, с химическим вкусом, но желанный эффект был достигнут. Манго вызвал лифт, чтобы доехать до первого этажа, и помахал охраннику, огромному ублюдку с мятым воротником и стеклянным глазом, результат юношеской драки в пабе в Бермондси. Один из старых парней Миллуолла. Манго прошел через тяжелые стеклянные двери в сторону пустынных улиц Сити. Здания, возвышающиеся над Джеймсом Уилсоном, были кристальными, выверенными до миллиметра, местная архитектура — превосходный баланс между старым и новым. Он чувствовал, что это прекрасно. Притягательная смесь традиции и современных элементов, и Лондон переходит в новый век. Нет смысла оглядываться назад, хотя невозможно убежать от прошлого, с этим надо смириться, и вот он, достигнутый компромисс. На виду оставили только самое лучшее, а то, на что обращалось меньше внимания, или ускользало от взора, или все равно портило общую картину.
Манго любил опустевшие улицы Сити. Он представлял, что оставшуюся человеческую расу всосало неким вакуумом, что она похищена инопланетянами, ее лишила жизненной силы межгалактическая этническая команда зачистки. Будь оно так, Манго сидел бы тогда с инспекторами и наблюдал за кампанией уничтожения. Победит, конечно, четкая логика, и он станет президентом вечности. Вокруг оставались только здания, выточенные из первосортной каменной кладки и сияющего стекла, не из дешевенького дерьма, которое используется для постройки массовых жилищ. Это самый низший сорт. Если бы здания строили как надо, если бы не загрязняли окружающую среду, тогда бы можно было поверить, что стандарты все же соблюдаются. Отправь этих людей перебиваться в трущобы, и они привыкнут там жить, это всего лишь система выживания. Манго ненавидел бедность и незащищенность. Он хотел для себя самого лучшего и полностью поддерживал догму о выживании сильнейшего, которая произвела революцию в жизни Британии. Простая логика, здравый смысл.
Пабы закрылись, почти все офисы опустели. Он шел по превосходно вычерченным улицам, и эти улицы не были замусорены, и камеры наблюдения на каждом углу, и все это для того, чтобы защитить его интересы. Манго чувствовал себя в безопасности. Он спустился в подземную парковку, заплатил за талон и проскользнул в свой «Ягуар». Запах интерьера машины вызвал в нем волшебное чувство удовлетворенности. Он положил голову на подголовник и глубоко вздохнул. У него болели глаза, ныла переносица, но в «Ягуаре» он мог полностью расслабиться. Он закрыл глаза и вспомнил растение юкка. Видимо, следует купить такое же для дома.
Манго водил XJ6 3.2 Sport. Просто ода современной технологии. Машина экстра-класса, представляющая британское машиностроение в лучшем его проявлении. Ему эта машина обошлось в чуть больше тридцати кусков, но она вполне стоила этих денег. До Кингз Кросс от WorldView было недалеко, и он ехал не спеша. Чистота улиц и четкий дизайн скоро сменится разбросанным мусором и смятением бедного района. Манго срезал путь через Смитфилд, проехал мимо церкви, где королева Елизавета I смотрела на уничтожение католиков, мимо лавок мясного рынка и грузовиков-холодильников с рядами мертвых свиней, древние поля, превратившиеся теперь в асфальтовую подстилку для грузовиков со встроенными холодильниками, ожидающих, пока их избавят от этих грузов. Воображение Манго воссоздало картину, где сотни свиней висели на стальных крючках, по телам извивались глубокие темные каналы, от горла к отрезанным гениталиям, прямо до кости, чтобы можно было достать потроха, развешаны от стены до стены, связанные воедино на радость любящей полакомиться свининой публике. Безголовые тела вместо компьютеров, вытекшая черная кровь — вместе четких белых чисел. Он нажал на газ, передернувшись в отвращении, и «Ягуар» взревел на весь Фаррингдон и Клеркенвелл, до самого Кингз Кросс. Теперь он вслушивался только в шум двигателя. Вокруг — теплая и уютная атмосфера. Холодная сталь мясника — это фантазия безумца.
