Она регулярно снималась в этой студии. Видеть ее раздетой было наивысшим из доступных простому смертному наслаждений. Так вот, сигналы от нее начали поступать сразу. Это были то задержавшийся взгляд, то двусмысленное замечание, однако я приписывал их недавнему веселью и вину, которое лилось рекой. По мере продвижения съемки пропускать ее намеки мимо ушей становилось все труднее.
– Вынь-ка его, Годфри, дай посмотреть! Давай, покажи нам свой член!
Я уже минут пять как перестал читать между строк. Клэр лежала на кровати и играла с фаллоимитаторами, собранными нами для рождественского номера (на ней была шапочка Сайта-Клауса), и так увлекалась, что мы с Говардом то и дело просили се вынуть эту штуку, так как "Блинг" не имел права показывать собственно введение члена. В общем, Клэр была в самом игривом расположении духа и каждый раз, когда Говард менял пленку в фотоаппарате, всячески мне это демонстрировала: мурлыкала как последняя кошка и удерживала мой взгляд до тех пор, пока я не отворачивался сам (что я делал не так уж часто).
– О-о, вот этот мне нравится, с ним так приятно... Скажи, Годфри, а у тебя примерно такого же размера, или тебе придется трахнуть меня в задницу, чтобы я почувствовала хоть что-нибудь?
"Парень, скажи как есть, что тебе мешает?"
– Э... Ладно, я... не знаю толком. Я... ха-ха-ха... Еще бокальчик?
– М-м-м... Да-а... В горле у меня слегка пересохло... А может, у тебя найдется что-нибудь получше?.. – спросила Клэр и засунула в рот искусственный член.
Она шумно его сосала и делала недвусмысленное "вверх-вниз" (хотя возможно ли такое вообще – "двусмысленно сосать член"?). И так два часа, без перерыва. В конце концов Говард, нагнувшись, сказал:
– Ты ей нравишься.
И показал пальцем на Клэр.
– А у тебя есть девушка, Годфри? – спросила она.
– Нет, у меня сейчас пересменка, – ответил я ей.
– Что-что? Как у Йоссера Хьюза[9] с его работами? – откликнулся Говард.
Минут десять мы объясняли Клэр, кто такой был этот Йоссер Хьюз, после чего разговор вернулся в свое русло. Она поинтересовалась:
– Плохо, наверное, без девушки-то? Как же ты один управляешься? Дрочишь, наверное, целыми днями?
– Целыми днями не получается. Я еще и на работу иногда хожу.
– А ты когда-нибудь пользовался моими фотографиями?
– Нет... Боюсь, что твоими еще нет... – начал я извиняться и тут же решил, что теперь обязательно воспользуюсь.
– Ах, ты меня обидел! Ты сделал мне больно! – жеманничала Клэр.
Я поклялся, что исправлюсь, как только доберусь до дома, и она сразу повеселела.
– Зачем ждать? – спросила она и в качестве подсказки страстно набросилась на себя с одной из тех пластиковых игрушек наперевес.
Силы мои были на исходе. Со стороны это может казаться веселой, хотя и нескромной болтовней, однако я словно в аду горел. Представьте себе до одурения красивую двадцатидвухлетнюю девку, от бесстыдства которой просто дух захватывало, и она из кожи вон лезет, стараясь вас завлечь, а вы не имеете права вообще ни на что. Да-да, ни на что. Ведь вы – профессионал, вы на работе. Стюарт послал меня сюда с определенным заданием, и я отвечал за то, чтобы фотографии, необходимые для очередного номера, были сняты. Не мог же я, тряся елдой, ворваться в кадр и сказать Говарду, чтоб пошел погулял, пока мы тут немножко того... попрыгаем с этой девушкой, день которой обходится ему в двести пятьдесят фунтов стерлингов.
Конечно, нет. О таком поступке в офисе узнают еще до моего прихода, и перед кем я тогда буду самодовольно, сыто улыбаться? Перед закрытой дверью, вот перед кем. Я был наслышан о моих неудачливых предшественниках, которые, не проявив перед лицом соблазна выдержки, по возвращении в офис находили на столе соответствующее уведомление. Людям нравится верить, что наша работа напоминает дежурство на древнеримской оргии, хотя единственное сходство современной порноиндустрии с теми давними временами – это сирены, послушавшись которых вы разобьетесь о рифы. Впрочем, те дамы, насколько я помню, были гречанками. Какая разница? Чрезмерная точность в параллелях только вредит. Так вот руководство "Мунлайт паблишинг" дало на этот счет четкие инструкции: тебя наняли в качестве работника, так что держи штаны застегнутыми и не ссорь нас с правосудием. "Хочешь потрахаться с моделями? – говорил глава компании в своей ныне знаменитой рождественской речи. – Занимайся этим в свободное от работы время!" Включите смех, пожалуйста.
Конечно, если вам повезет и вы не попадетесь... Но я, глядя на Говарда, который осторожностью смахивал на котов, рыщущих за окном моей квартиры, решил не рисковать.
Вернемся в студию. Прошло еще полчаса. Мы успели поставить Клэр во все возможные позы, дали ей перепробовать все фаллоимитаторы и обнаружили, что отсняли уже пять пленок – более чем достаточно. Поэтому я решил, что пора закругляться, и глянул на часы. Пять вечера. Возвращаться в город смысла не было никакого. Чтобы просидеть за столом десять минут? И я решил подарить себе остаток этого дня.
– Какие у тебя сегодня планы? Может, выпьем? – предложил Говард. – Веселье только начинается, – добавил он, показывая на Клэр и бешено двигая бровями.
Намеки его тонкостью не отличались.
– Ага, не уходи, – присоединилась Клэр. – Мы устроим вечеринку... на троих.
Говард убирал камеру и свет. Я увидел, что сейчас нам обоим придется делиться с Клэр своим семенем. Приехали! Дела поворачивались как-то совсем уж нехорошо.
– По правде говоря, я не уверен, что смогу остаться, – начал я, делая большой шаг в сторону двери. – У меня назначена встреча с приятелем, пора бежать.
– Что? – воскликнула Клэр, вскакивая на ноги. – Не будь дураком, останься!
– Да, задержись, давай повеселимся, – убеждал со своей стороны Говард и еще сильнее задвигал бровями, словно я не понимал, куда он клонит.
– Нет-нет, правда, мне нужно. Очень жаль, но деваться некуда. Рад бы, да не могу. Он мой приятель, и у него на следующей неделе свадьба, а я шафер, и мы должны еще раз все продумать. Ужасно обидно! Знай я заранее, все бы можно было перенести, но мой друг приехал издалека. Жаль...
Пожав плечами, я натянул плащ и направился к двери.
– Вернись немедленно, мистер Годфри Бишоп! Уйдешь только с моего разрешения!
Клэр топнула ножкой – ни дать ни взять классная руководительница. Однако я с ужасом представил себе, как мы с Говардом, оба голые, валяемся вповалку, и ее угрозы не оказали на меня ни малейшего воздействия.
Выслушивать отказы ей приходилось, судя по всему, нечасто. Мое поведение привело Клэр в полное недоумение и страшно разозлило. Говард, со своей стороны, пару раз ко мне подступился и плюнул, увидев бессмысленность своих усилий: я ушел бы в любом случае. Однако рассердился он не на шутку: теперь ему придется обрабатывать Клэр в одиночку. Мне стало стыдно. Потом я вспомнил, что сам уже который месяц не оставался наедине с девушкой.
Извинившись перед ними за плохие манеры и выслушав, что если я уйду, то Клэр оставит меня без подарка, я выскользнул за дверь. Вслед раздавались отчаянные крики:
– Постой, постой, постой! Постой секунду! Я хочу показать тебе что-то очень важное!..
Без толку. Знаю я, что это за "что-то". От него и бегу.
Уличный шум привел меня в чувство. Я, не веря, затряс головой. Что я наделал? Сбежал от порномодели, готовой дать мне все!.. Я чувствовал себя Джорджем Формби в одном из тех старых фильмов, помните? Развратная нацистка пытает забраться к нему в штаны, а он изо всех сил с ней борется. Аудитория в полном недоумении чешет в затылках. Чего ради вся эта драка? Не лучше ли уступить?
А я-то зачем сбежал? Ладно. Судя по всему, к концу дня обострилась моя "членофобия". Другими словами, я боялся коснуться своим членом члена другого мужчины. Не знаю, существует ли такая фобия на самом деле. Если существует, то я ей весьма подвержен.
Сладострастность, готовность и нетерпеливость Клэр не имели никакого значения: я просто был не в силах вытащить мой член на глазах Говарда. И не то чтобы я стеснялся своего тела или боялся оказаться несостоятельным. Ничего подобного. Просто я не хотел заводиться и заниматься любовью на глазах у другого парня. Стоять же, как пес, рядом и наблюдать тоже не хотелось. Не могу, так уж я устроен. Бабы – совсем другое дело, с ними сколько угодно, но как только на горизонте появляется мужчина – меня нет. Стоило вообразить, как мы с Говардом, оба в одних носках, суетимся вокруг Клэр, пихаемся, смеемся и приветствуем друг друга высоко поднятой рукой и ударом ладони в ладонь, как у меня сразу по спине побежали мурашки. Не знаю, почему так. Возможно, виновато британское происхождение (точнее, английское). Я был рожден и воспитан на этих во всех смыслах холодных островах, и мы, англичане, нелюбим открываться и показывать свои слабости (если только речь идет не о футболе). У нас так не принято. Не принято – и все. Можете вы представить Дэвида Нивена, суетящегося вокруг задницы Маргарет Локвуд, в то время как Сесиль Паркер трясет вокруг своими сиськами? Нет, любовью в Великобритании занимаются втихаря. Это такое маленькое стыдное дельце, которому подвыпившие взрослые предаются в темных комнатах под одеялом. Меня вырастили с такими убеждениями. Возможно, именно поэтому ближе к двадцати я большую часть времени провел за рулем – в большом плаще, шляпе и темных очках. Я ездил в другой город, где закупал душераздирающее количество порножурналов.
