Вся эта бредовая композиция постоянно нуждается в капитальном ремонте. Не так давно, например, левый Слон почувствовал себя плохо, потерял сознание и упал в пропасть. Провожая его взглядом, верблюд так увлекся, что одной ногой соскользнул со спины Орла и долго балансировал, стараясь сохранить равновесие. Да и Мировой Змей, на котором, в общем-то, все держится, тоже частенько прихварывает. Страшно подумать, что будет, если он все же издохнет.
Теоретически под брюхом Змея находится широкая и плоская спина Мирового Слизня, но тому вообще все равно - он может ползать и перевернувшись, губчатой подошвой вверх, отчего у Змея случаются нервные припадки.
Джордано Бруно, которому однажды краем глаза позволили увидеть всю эту нелепую биомеханику, тут же сошел с ума и протестуя, написал свой трактат "О множественности обитаемых миров". Никаких множественных миров он конечно не видел, но уж лучше так, чем покрывать бесчисленные страницы описаниями того, какие большие глаза у Верблюда или как шумно чешется Орел, выискивая клювом блох. Сожгли, впрочем, его вовсе не за это, а в ходе смелого эксперимента по перемещению астральных тел на большие расстояния. Астральное тело Джордано Бруно послушно переместилось куда-то в район Плутона, оставшись там навсегда, а материальное сгорело.
Лес рубят - щепки летят.
Позднее Коперник, будучи тоже посвященным в истинное устройство мира, начал утверждать, что этот мир вращается вокруг Солнца. Представить себе трех (теперь уже двух) Слонов, Черепаху, Кита, Верблюда, Орла, Древо, Гору, Змея и Слизня бесконечно болтающимися вокруг чего-то круглого и яркого было еще более невозможно, чем поверить во множественность. Перечитав свои труды, Коперник раскаялся и был допущен к лицезрению истинной конструкции мироздания. С ума упрямый поляк не сошел, но по ночам теперь придушенно хихикал в подушку, пугая жену.
Последним оказался Галилей. Когда в инквизиции ученого мягко спросили, почему ему так не терпится опять раскрутить несчастных животных - на сей раз вокруг своей оси - ответить он не смог и был, как нерадивый ученик, поставлен на колени. Так родился миф.
В последнее время ходят упорные слухи, что Черепаха совсем сдала, и у нее дергается глаз. Неудивительно, учитывая сколько миллионов лет по ее панцирю топчутся ноги трех слонов. Однако, если даже престарелая рептилия умрет, это не изменит ровным счетом ничего. Останется пустой, дрейфующий по китовой спине панцирь, из которого временами будут высыпаться позвонки и мелкие кости.
Главное, чтобы Орла совсем не заели блохи.
Третью ночь свирепые, покрытые дикой раскраской мохоки осаждали ветхий блокгауз, в котором упорно держались смелые путешественники.
Среди белых, занявших оборону, признанным лидером был Следопыт, чье имя наводило ужас на недружественных индейцев - всех, от алгонкинов до тлинкитов и чирикахуа. Кроме того, эти племена знали его как Длинного Карабина, Кожаного Чулка, Соколиного Глаза, Орлиного Клюва и Длинной Замшевой Куртки-Которую-Никогда-Не-Промочит-Вода-Потому-Что-Она-Щедро-Смазана-Прогорклым-Бизоньим-Жиром-Из-Горба-Матери-Бизонихи. Впрочем, последнее прозвище помнил только престарелый шаман племени черноногих, да и тот не мог его выговорить, не засыпая в середине. Поэтому Следопыта все звали Следопытом.
Рядом с отважным охотником, не высказывая никаких признаков страха, невозмутимо перезаряжали кремневые ружья его верные друзья - Ползучий Олень и Быстроногий Зеленый Змий. Отводя от лица ветви сассафраста, хищного мха и прочей росянки, которые проросли в обветшалых бойницах, эти индейцы из благородного племени микмаков зорко следили за приближением врагов. Враги приближались беспорядочной кучей, размахивая томагауками и раскуривая трубки. Вместе с ними шли лошади, создавая видимость грозной армии. Лошади были покрыты разноцветными пятнами, отпечатками жирных ладоней и волнистыми линиями.
- Абстракционисты, - пробормотал Зеленый Змий, - ненавижу.
- Мохоки, - в сотый раз за день бесстрастно произнес Ползучий Олень.
- Ты уверен? - в сотый раз с тенью сомнения отозвался Длинная Замшевая Куртка-Которую... отозвался Следопыт и прищурил правый глаз.
- Мамой клянусь, это они, - гортанно произнес Ползучий Олень, сделав рукой жест, долженствующий показать, как именно он клянется мамой. Оба микмака переглянулись и торжественно покивали бритыми головами.
- Если я лгу - чтоб мне столетие не видеть свободной жизни, - для убедительности добавил суровый сахем Змий и ногтем большого пальца щелкнул себя по передним зубам, символизируя тем клятву на панцире Священной Черепахи.
- Ну хорошо, хорошо... - Следопыт повернулся к остальному населению блокгауза и стал быстро, чеканным голосом отдавать смелые и решительные команды, подкрепляя их ружейными артикулами:
- Заряжай! Готовь пороховницы! Стрельба плутонгами! Ружья к бою! Рассредоточиться! Примкнуть штыки!
Его никто не слушал. Женщины и дети лежали в глубоком обмороке, вызванном изнурением и усталостью, а престарелый глухой пастор бубнил возвышенные псалмы.
- Да, - задумчиво сказал Следопыт, обозревая печальную картину, - "долиной смертной сени" звучит как-то не очень обнадеживающе...
- Нас обходят с тыла, брат, - еле слышно произнес Зеленый Змий, с видимым разочарованием отбрасывая прочь пустую флягу из-под "огненной воды". Следопыт проследил за полетом опустевшей тыквенной бутыли и с горечью вспомнил былые дни, когда молодого Змия еще никто не звал Зеленым. Тогда он был просто Быстроногий Змий, надежда племени, и в его сторону украдкой поглядывали все красавицы микмаков. Но лживая хитрость белого человека, как-то раз на фактории подсунувшего наивному микмаку одеяло, зараженное алкоголизмом, сломила несгибаемого вождя. С тех пор он пил на пару с одеялом. Вот и сейчас клетчатая ткань окутывала его плечи.
- Что ты говоришь? - встрепенулся Следопыт и приник к бойнице. Тяжелая пуля отколола щепку прямо перед его лицом. Пристально изучив щепку, охотник громко объявил.
- Да. Это мохоки! Я узнаю этих мошенников где угодно.
Индейцы с восхищением поглядели на сурово хмурящегося друга.
- Ты настоящий траппер, брат, - покачал головой Ползучий Олень. Следопыт поморщился.
- Не зови ты меня траппером, ну сколько говорить? - жалобно попросил он. - Звучит как-то... неприлично.
В бойницу просунулась смуглая жилистая рука и принялась шарить по стене. Шарила она долго, и все это время трое друзей молча смотрели на нее, не двигаясь с места. Наконец, рука убралась и показалось дикое, покрытое шрамами лицо, оскалившееся в злобной улыбке.
- Э... Слышь... А где у вас тут вход, а? Щеколда где, бледнолицый? - спросил мохок. Не давая врагу опомниться, Следопыт приставил ему к переносице дуло своего смертоносного "мамонтобоя" и глядя в испуганно скосившиеся глаза, спустил курок.
Некоторое время у всех звенело в ушах. С ног до головы забрызганные кровью и мозгом индейцы молча смотрели на гордого победой охотника.
- Так. И что это было? - медленно спросил Зеленый Змий, оглядывая испорченное одеяло.
- Видели? Как я его, а? Как хером смело! - скупо улыбнулся Следопыт, вытирая лицо.
- Ты не должен так говорить, брат, - вскинул брови Ползучий Олень. - Такие слова недостойны сахема!
Следопыт виновато потупился, засыпая в дуло "мамонтобоя" новую горсть пороха.
- Я хотел сказать - врага настигла неотвратимая смерть, и теперь его жена станет причитать у холодного очага, а дети начнут плакать вместе с ней, - пояснил он.
- И внуки, - подсказал индеец.
- И внуки, - послушно повторил Следопыт.
- И родня со стороны отца.
- И родня со стороны отца, и лошади, и собаки, и гордый орел уронит с клюва слезу, сидя на ветви дерева, и бизоны огласят прерию трубным ревом, услышав о гибели врага. Нормально?
- Бизоны - это хорошо... - согласился Зеленый Змий. - Ну да, что-то вроде того. В следующий раз учти, что хотелось бы снять с врага скальп целиком, не покрывая им пол и стены.
Перестрелка возобновилась. И тут случилось нечто неожиданное. В тот миг, когда троим отважным уже стало казаться, что еще немного - и враги разбегутся в ужасе, дрогнув под метким огнем, Следопыт досыпал порох и вскинул ружье.
- На твоем месте я бы не стал... - начал было сахем, но договорить не успел.
Бухнул "мамонтобой", и передняя стена блокгауза со скрипом развалилась, завалив площадку перед укреплением кусками гнилой древесины. Женщины и дети, которые пришли в себя, снова упали в беспамятстве.
- Нет, Следопыт. Ты все-таки траппер... - очень медленно произнес Зеленый Змий, в упор глядя на пять десятков обалдевших мохоков, бросивших точить свои томагауки.
Петр Сидорович помер на рабочем месте, у станка. Как обычно, точил какую-то детальку - и вдруг тихонько присел на стул, чуть охнул. И все. Когда к нему подбежали, он уже начал остывать.
