пах священника, – я люблю вас давно и хожу сюда только ради вас, Паоло. – Она потянулась к его губам, но, так как он был намного выше, смогла достать только до подбородка.
Отец Паоло замер. Он почувствовал возбуждение и тут же стал корить себя за это. Он никогда не был с женщиной, священник не был знаком со вкусом женского тела, с его изгибами и округлостями. Он отгонял от себя возбуждение и порывы страсти и стыдился своей слабости и влечения к противоположному полу. Сестры говорили, что Бог не приветствует сексуальной близости, Он против телесных утех и распутства. И Паоло терпел. Самое сложное время пришлось на юношество – от возбуждения Паоло кидало в озноб, по телу растекалось пламя и страстные позывы. Он мечтал прикоснуться к женщине, но вместо этого молился Богу.
– Если в этом храме нет места для любви, то зачем тогда он вообще был построен? Я хочу любви, Паоло, я хочу любви.
Священник был строг к себе и к миссис Рид.
– Миссис Рид, вам лучше уйти, – процедил отец Паоло.
Она посмотрела на священника и вспомнила своего отца, такого же холодного. Она узнала этот взгляд. Оана отстранилась от священника, поправила прическу, словно ничего не было, и быстро покинула церковь, оставив Паоло со жгучим возбуждением.
– Майкл, что ты наделал? Я тебя ненавижу! – кричала Энн, пока Майкл безучастно отмывал руки в ванной. – Ты разбил ему нос! Как можно быть таким мудаком? Он же ничего не сделал!
Руки Майкла были в ссадинах и крови. Он сам не пострадал, а даже окреп духом. Его дыхание было тяжелым, движения медленными, словно он наслаждался моментом, смакуя собственное превосходство.
– Ты животное, необузданный дикарь. Мы решили отметить сдачу проекта на работе, а ты распустил руки, – стоя в дверях ванной, не успокаивалась Энн. – Как ты вообще нас нашел? Ты следишь за мной? У тебя паранойя, Майкл? Ты совсем съехал с катушек? А меня предупреждали, что с тобой что-то не так, что у тебя взгляд звериный, только я этого не видела, а сейчас вижу.
Согнутое над раковиной тело пульсировало жадным огнем. Майкл не мог надышаться своей важностью, ему не удавалось собраться и сфокусироваться, настолько эйфория поглотила его, и он совсем не слышал криков Энн. Ему казалось, что, кроме него, никого не существует, что весь мир ждал этого момента и теперь этот мир ликует вместе с ним.
– Твой Джон мелкий сосунок, пыль на подоконнике, он никто и звать его никак. Теперь этот рыжий урод будет знать, что он обычная грязь на моем ботинке, кусок говна, – четко проговаривая каждое слово, выдал Майкл.
Энн никогда не видела его таким. Ей стало страшно. Она испугалась, что все это время жила с монстром и даже не знала этого. Она спала с ним, занималась сексом, мечтала и строила планы, а теперь по ее спине скатывался холодный пот от агрессии и стального голоса Майкла.
– Так нельзя, так нельзя, Майкл, – заплакала Энн.
– Мать этого рыжего недоумка – шлюха, и ты могла бы стать шлюхой, если бы я вовремя не подоспел. – Майкл спокойно выключил воду и посмотрел на Энн.
Она не могла сопротивляться напору своего парня, у нее больше не было сил защищать Джона. Слезы текли градом, и Энн чувствовала себя разбитой и беззащитной против силы Майкла.
После встречи с Майклом мое лицо превратилось в кашу. Два синяка под глазами и опухшие губы в ссадинах. Есть не хочется, больно двигать челюстью, но если она сломана, то я живой. Синяки и шишки говорят мне, что я все еще жив. «Мам, я все еще жив» – хочется написать матери, но я не сделаю этого, я уже привык терпеть, и она, кажется, тоже. Побои – часть моей жизни, это нормально, это хорошо. Стыдно перед Энн: не смог постоять за себя. Тряпка. А в остальном – обычное дело. Майкл пришел и навалял мне. Его очень давно не было на горизонте, и я не знал проблем, а тут он появился откуда ни возьмись и началось. Он дьявол, не иначе. Бес.
***
Энн запуталась. Девушка не знала, что делать и как вести себя дальше. С одной стороны, ей было стыдно за свидание с Джоном, тем более этой встрече предшествовал поцелуй, а с другой – она ненавидела Майкла за то, что он сделал у бара. Внутри нее что-то шевелилось, что-то зудело и говорило ей: «Он плохой, уходи». А мысли кричали: «Это все ты, ты сама довела его до этого! Он знает, что ты целовалась с Джоном, из-за этого он такой». «Но откуда он мог узнать? – думала Энн. – Откуда он вообще узнал, где нас найти?»
Пока Майкл сидел в инстаграме, пыхтя, как паровоз, и что-то бубня себе под нос, Энн пыталась понять, откуда ее парень узнал про бар. Приложение «Найти друзей» у Энн не стояло, Майкл не мог отследить их по геолокации, здесь было что-то другое. Она вспомнила про Snapchat. Салли!
***
Энн: Сегодня мы с Джоном идем отмечать наш триумф. Как ты думаешь, он поцелует меня еще раз?
Салли: А ты хотела бы?
Энн: Его поцелуй был каким-то особенным. Он стеснялся и очень хотел этого, я почувствовала его борьбу, и то, что он преодолел себя, сделало этот поцелуй особенным.
Салли: Это значит «да»?
Энн: Да, да, это значит «да»!
Салли: Какая ты романтичная!
Салли: Мальчики часто ведут себя неуверенно рядом с красивыми девочками, и это лучший комплимент. Будем надеяться, что он будет неуверенным, тогда он точно в тебя втюрился.
Энн: Он точно в меня втюрился.
Салли: Своди его в Barcada: пиво и аркадные игры – мечта любого парня. Мой Джо обожает это место, и Майкл, кстати, тоже.
Энн: Давай не будем здесь упоминать Майкла.
***
«Салли! Это она! Она сдала меня, только зачем?» – Энн разозлилась. Но не стала сразу писать сообщение подруге, решила быть хитрей. Если это действительно Салли выдала ее, то их дружбе конец, а чтобы поставить точку, нужно быть уверенной на все сто.
Она почувствовала себя шпионом в тылу врага. Ей стало казаться, что у нее больше нет друзей и она абсолютно одна. Энн еще не понимала, что чувствует к Джону, но события и ее близкие, как ей казалось, люди заставили перейти границу без возможности отступления. Она
