Когда я лизал барбарину пизду, я почувствовал, что попахивает кровью. На следующий день рванули месячные, и мы еблись в великолепной кровище. Я кончал быстро и с мучительным воплем, как неопытный пехотинец, которого подстреливают в самом начале сражения. Менструация! Я доставал Барбару своим членом до самого донышка, я был по колено в крови, меня тошнило от наслаждения. Барбара вдруг начала пахнуть ужасающей заскорузлой пиздой, она распространяла вокруг себя сладкую гниющую вонь — в кафе, в кинотеатре, на кухне! Мы оба охуевали. Что такое? У меня начала болеть пизда, нет, не пизда, просто повысилась температура: 38,5! Бедняжка лежала в постели, а Александр ходил вокруг со вздыбленным хуем и тревогой в душе. Охуение и меланхолия!
Стало совсем плохо. Я не спала всю ночь, и следующую тоже. Голова и бедра горели: чад! Мы решили ехать к врачу, в дежурную больницу. Душной ночью, в такси, хуй знает куда, на край города. Врач оказался хером с юморком: "А почему на вас разные носки?" По кочану! Ёбаный коновал! Лучше смотри, что там в пизде, почему воняет, болит, почему температура?!
Оказалось, в пизде застряли два тампона. Глубоко в пизде. Барбара и Александр еблись, Александр утрамбовывал тампоны, тампоны загнили. Менструация, бля! Некомпетентность, забывчивость! Охуение!
ВЕНА ЕБУЧАЯ И МОГУЧАЯ
Мы полюбили друг друга. Как это происходит? Мне нравятся барбарины пальцы на ногах, лицо, нос, клитор, руки — охуительно! Она — божок. У неё так волосы растут на лобке — мне страшно нравится! А я никогда не видела такой волосатой выпуклой груди, как у Александра. Все мои мальчики были субтильные, с узенькими плечами. А у Александра плечи просто пиздец. Его не портят даже седые волосы и дырки от прыщей. Он — мальчишка. Мы трахаемся часто. Мы живём в Вене.
В Вене все люди выглядят, как персонажи комикса. По внешности сразу можно определить, кто тайный агент полиции, кто семейный садист, кто наемный убийца, кто блядь. Вена спокойный и предельно дисциплинированный город: только собаки срут на тротуарах.
У Барбары есть двухкомнатная квартира на Штум-пергассе, дом №11. Это квартира моего папы. Но папа живёт в городе Клагенфурте. А на Штумпергассе раньше жил Гитлер.
Мы просыпаемся в одиннадцать. Это сладко! Всю ночь мы обнимаемся. Это не так-то просто! И всё-таки мы помним, что в Африке полно голодающих детей. Здесь,в Вене, дискриминируют беженцев из бывшей Югославии и турок, наверное, тоже. Наше веселье и наша любовь — крайне хрупкая вещь в этом бездарном, тоскливом, беспредельно уродливом мире. Здесь только и слышно: хрясь! хрясь!
Как выживать? Мы не хотим работать нигде, ни в каких институциях. Мы ненавидим наёмный труд. Последний раз я работала смотрительницей в выставочном зале Академии: просто стояла, как пень. Там висели картины австрийских академических экспрессионистов. Меня начало тошнить через пятнадцать минут, мне показалось, что я забеременела от ушастого плюшевого зайца. Всякая работа для денег отвратительна, как руки полицейского пиздюка!
Последний раз я работал в Иерусалиме, лет восемь назад. Я мыл полы в синагоге. Я ненавижу религию, бля...
Мы начали рисовать порнографические картинки: то ли на продажу, то ли для удовольствия. На самом деле это не порнография, а политические лубки. Мы снабжаем их текстовыми комментариями, разъясняющими нашу позицию. В двух словах наша позиция выражается формулой: радикальная демократия здесь и сейчас! Что такое радикальная демократия? Это непосредственные физические и интеллектуальные контакты с самыми разными людьми, в самых разных контекстах: контакты, которые игнорируют принятые нормы, правила, условности. Если хочешь поцеловать человека — целуй его прямо сейчас, не откладывая на потом! Если хочешь залепить пощечину гаду — не стесняйся, действуй, не откладывая! Радикальная демократия в действии!
Однажды мы пошли в комиксный магазин в 5-м районе — посмотреть порнокомиксы. Там сидел хозяин: старик, похожий на окончательно ссучившегося Пола Маккартни. Как только мы вошли, он стал нервничать и дёргаться. В чём дело? Мы не могли понять. Мы рассматривали комиксы и возбуждались. Какие пизды нарисованы!
Вдруг старик заорал:
— Что вы тут ищите?! А?! Барбара сказала:
— Мы ничего не ищем. Мы смотрим порнокомиксы. Старик заорал:
— Это нельзя! Уходите! Немедленно уходите! Вы слышите?! Да?!
Мы удивлённо смотрели на него: как кролики на разбушевавшегося беззубого удава. Ну и ну! Что это он?
— Уходите! Убирайтесь! Вон отсюда! Немедленно! — вопил бешенный старик, хрипя и волнуясь. — Уходите, а не то я вызову полицию! Вы слышите?! Полицию!!
Барбара сказала:
— Ну и вызывай. Вызывай.
Старик позеленел. Его начала бить крупная, малярийная дрожь, судороги свели тело, голова запрыгала, как оторванный гриб.
— Вон отсюда! Вон! Чтобы вашего духа здесь не было! Слышите?! Вон!!
Мы стояли и смотрели на его истерику. Может, он антисемит?
— Вон! Вон! Вон!Вон!
В конце концов нам это надоело, и мы ушли. Скорее всего, он был просто больной.
Потом мы решили, что зря ушли без скандала. Надо было доебать старика. Или пожалеть его? Попрыгунчик!
Вена — это город, где живут стерилизованные морские свинки. Вообще, это город грызунов. У них у всех за щеками полно зерна — монет, драгоценных камешков, конфет, всякого дерьма. В домах тоже полно хуё-вых картин, подушечек, буфетов, пыли, стиральных машин. По телевизору постоянно хихикают пошлые рожи, как в Третьем Рейхе. Все добротные австрийские писатели — Музиль, Бернхардт, Бахман — ненавидели своих сограждан, как зачумлённых хомяков:
абсолютно справедливо.
Всё-таки мы решили вернуться к этому старику в ко-миксовый магазинчик. Посмотреть, повторится у него припадок или нет. Может, нам удастся доконать его. Поучить радикальной демократии!
Старик встретил нас за прилавком, как и в первый раз. Казалось, он нас не узнает. Возможно ли такое?
Мы снова направились к полке с порнокомиксами.
— Что вам тут надо?
На этот раз Пол Маккартни вышел из-за прилавка и стоял перед нами. На его губах вздувались и опадали желтоватые пузыри. Ёбнутый, да и только!
— Что надо!
— Вот, комиксы смотрим.
— А?! Нет! Нельзя! Вон! Отсюда! К чёрту! Пошли вон! Духу вашего! Не было! Вон отсюда!! Немедленно! Сейчас же! Слышите?! Вон!!
Надо отдать ему должное: его истерика была вполне в духе радикальной демократии. Только фашисткого толка, пердун старый.
Через минуту он бился уже на полу. Глаза вылезли из орбит, ширинка расстегнулась, шнурки развязались, ухо ходило ходуном.
— Вы!.. Слышите!.. Не... мед... лен... но! Вввон! Вдруг он затих, вытянулся. Это была агония, несомненно. Ни хуя себе!
— Бзз... сссс... взз...
Мы смотрели на несчастного с жалостью и ужасом. Это был уже не Пол. Это был старый обоссавшийся жмурик. Кадавр, одним словом. Мы тихо смотались.
А ведь в нём что-то было, в этом припадочном старике. Дверь звякнула колокольчиком. Может, вызвать скорую?
Наш друг из Милана, художник Марко Вальери, говорит, что в Вене много красивых девушек. До хуя! Это правда? Да, на Марияхилферштрассе полно красоток. Но они ничего не стоят! Стерилизованные морские свинки! Вот Барбара — действительно красивая, самая красивая, во всём Западном полушарии красивейшая! Это так! Честно! Я настаиваю! А все остальные — грызуны!
Ёбаный старик — земля ему пухом. Хорошо ещё, что нас не застукала полиция. А то навесили бы на нас убийство, суки. Бля.
ЕВРОПЕЙСКАЯ НОЧЬ!
Мы хотим сейчас клятвенно, как перед военно-полевым трибуналом, заявить: над Европой ночь, базарная, багдадская, репресивная ночь! На дворе сейчас не венский рождественский денёк 1998 года, а просто 3 часа беспросветной зимней ночи где-то под Мурманском или Читой. Чёрт возьми! Что такое пресловутая Объединённая Европа, в частности? Это новая неолибералистическая империя, механизм регуляции и дискриминации всех чужих, других, неугодных! Объединённая Европа — новый этап перманентной мировой войны, которую ведёт глобали-зированный капитализм против aliens в лице иммигрантов, субкультурных меньшинств и сопротивленцев разного рода. В ходе этой паскудной войны уже истреблены миллионы людей всюду, везде: в Китае, России, Австро-Венгрии, США, Камеруне, Боливии, Палестине, Индонезии, Вьетнаме, Чили!..
Да это всем известно! Мы ничего нового добавить не можем! Бедные продолжают беднеть, а богатые богатеть. Или это не так? Пожалуй всё-таки так! Или бедных приручают, дисциплинируют, как собак и попугаев, включают в гегемониальные структуры! А главное:
понижается градус милосердия, дружеской взаимопомощи, благородного соучастия! У всех, во всех группах! Права человека? Они больше никого не интересуют. Вся эта крикливая, шумная кампания по защите прав человека, которая велась в 70-е и 80-е годы — не больше, чем пропагандистская дешёвка, мозгоёбство, одна из игр холодной войны! Просто выпендривались послы в ООН, просто газеты ебали мозги молодёжи! Анжела Дэвис! Дин Рид! Владимир Буковский! Генерал Григоренко! Академик Сахаров! Да, герои! Натан Щаранский — узник совести! Он сейчас возглавляет похабнейшую партию в Израиле! Политикан! Хитро-жопая сволочь! Нельсон Мандела — полжизни в тюрьме?! Героический борец с апартеидом! Да он теперь кентуется со всей кликой: Клинтон, Тони Блэр, Ширак, Мадлен Олбрайт! Примеряет пёстрые рубашки перед газетной шушерой! Мандела!
