— До падения Сэмми мог видеть, — процедил сквозь зубы Воан. — Именно из-за него он и ослеп.
— Минуточку, — проговорил я. — У Сэмми же была только одна нога. Как же он ходил по канату?
— Вот! — Воан многозначительно поднял указательный палец. — Тут и проявляется одно из удивительных качеств Кумквата: ох ходил по канату на руках!
— Что же тут удивительного? — с презрением фыркнул Чарльз. — Делал бы это как следует — не упал бы.
— Ну, Чарльз, ты-то точно по канату ни на руках, ни на ногах ходить не можешь!
— Нет, — признал тот, — сразу упаду!
Гордон вздохнул: любовь Воана к бесконечным лирическим отступлениям начинала действовать на нервы.
— Слушай, если в твоей истории есть какой-то смысл, переходи-ка сразу к нему!
— Ла-адно, — с явной обидой протянул Воан. — Одной из основных тем “Люби и будь любим” является то, что у отношений нет начала и конца. Даже если твой любимый человек умер или вы с ним не виделись двадцать лет, можно сказать, что роман продолжается.
— Ерунда! — фыркнул Чарльз.
— И еще кое-что, — неожиданно добавил Воан. — Чарльз, по-моему, никому не нравится, что ты называешь Малькольма “идиотским педрилой”.
— Мне нравится, — сказал Чарльз.
— И мне, — поддакнул Гордон, и они с Чарльзом заржали.
— Все понятно, — горестно вздохнул коротышка, — снова начинается игра “достань Малькольма”. Смех усилился.
— Нет! — голосом праведника воскликнул я. — Воан прав: если мы скатимся до мелких оскорблений, клуб можно вообще закрыть.
Малькольм поблагодарил, не подозревая, что мое вмешательство вызвано эгоистичными интересами. Если издевательства не прекратятся, Малькольм расплачется, если расплачется, придется окружить его стеной любви, а я уже говорил, что у коротышки проблемы с гигиеной.
Чарльз достал сигарету и замер, будто не зная, закурить ее или воткнуть Воану в задницу.
— В этом доме не курят, — напомнил я.
— Ладно-ладно, извини, — заторопился Чарльз и сунул сигарету обратно в пачку.
— По-моему, Малькольм хочет что-то сказать, — объявил Воан.
Коротышка кивнул.
— Хочу сказать, что очень напуган. Да, кажется, “напуган” — самое подходящее слово. Вы все настроены против меня. Все, кроме Воана и Гая.
Чарльз и Гордон изо всех сил старались не смеяться.
— Кто-нибудь желает высказаться?
— Да, — поднял руку Гордон. — Я желаю!
Гостиную накрыла мертвая тишина. Мы любили этого парня и завидовали его большому члену, хотя, по сути, он был и оставался ленивым ублюдком. Чаще всего у него не хватало сил даже задницу почесать, не то что беседу завести! Поэтому члены клуба, затаив дыхание, ждали, что он скажет. (Ну, “ждали, затаив дыхание”, наверное, сказано слишком сильно; “испытывали некоторое любопытство” — лучше так выразиться.)
— Малькольм, боюсь, я был с тобой недостаточно терпелив, — заявил Гордон.
— Спасибо за добрые слова, — совершенно неблагодарным тоном отозвался коротышка.
— А вот ты, Воан, и ты, Чарльз, очень меня разочаровали. У Гая произошла трагедия, самая настоящая трагедия!
Все собравшиеся понуро опустили головы, признавая ужасную правду сказанного.
— Его жизнь летит под откос, а как ведем себя мы? Также, как всегда! Малькольм хнычет. Извини, Мал, но это правда: ты действительно хнычешь. Воан бахвалится жуткими книгами, которые он читал, а Чарльз отмачивает ужасные шутки.
— Мои шутки вовсе не ужасные, — начал спорить Чарльз. — Пять минут назад ты сам над ними угорал.
— Да, — печально молвил Гордон, — и это не делает мне чести.
— Давайте не будем ходить вокруг да около, — предложил Воан. — Думаешь, нам следует поговорить о Гае?
— Именно, — кивнул Гордон, — ему нужна наша поддержка.
— Та-ак, — глядя на Чарльза, протянул Воан.
— Что “та-ак”? — невинно захлопал глазами Чарльз.
— Ничего. Просто жду, когда ты отмочишь очередную грубость, — пояснил Воан.
— Засранец вонючий! — улыбаясь, выдал Чарльз. — Как, достаточно грубо? А если серьезно, то я согласен с Boaном: нужно помочь Гаю.
— Получается, мы все согласны, — просиял Воан. — Ну, Гай, выкладывай, что у тебя на душе.
Нерешительно, то и дело запинаясь, я рассказал, что считаю себя убийцей Джины. Я, я погубил ее своим предательством. Я мерзкая, отвратительная личность.
Меня подняли на смех, но, когда я признался, что люблю Натали и мечтаю заняться с ней любовью, хохот тут же поутих. Похоже, моя мерзость и отвратительность уже не кажутся такими нелепыми, как минуту назад. Никто не знал, что сказать. Никто, кроме Воана.
— Итак, ты считаешь себя виновным в смерти жены, но до сих пор мечтаешь об интимной близости с ее сестрой? — неожиданно резко спросил он.
— Да, — признал я, — хотя близости хочу только потому, что ее люблю.
— А ты уверен? Гай, что сейчас тобой руководит — сердце или пенис? Извини, по тебе не заметно, что ты измучен раскаяниями.
— Осуждение! — пискнул Малькольм. — Воан осудил члена клуба, это против наших правил!
— Нет, Воан прав, — покачал головой я. — Я раз сто все передумал и неизменно прихожу к тому же заключению: я эгоистичный ублюдок.
— Не слишком ли сильно сказано? — возразил Воан. — Просто на твоем месте я бы сначала думал, потом делал, а не наоборот.
— Воан, ты такой начитанный, — неожиданно вмешался Чарльз. — Книга под названием “Плюешь на меня за правду” случайно не попадалась?
— Э-э, нет… — промямлил застигнутый врасплох Воан — То есть да… Сам не читал, но много о ней слышал.
— Удивительно, — нахмурился Чарльз, — потому что такая книга не существует.
Все — естественно, за исключением незадачливого книголюба — покатились от хохота.
— Да, да, очень смешно! — не выдержал напряжения Воан.
— Я ее л рилу мат в честь Гая и ему подобных, — продолжал Чарльз. — Сначала мучают своей правдой других, а потом сами мучаются, потому что их начинают презирать. А продолжение будет называться “Ханжа с бородой” и посвящаться тебе, Воан.
Книголюб, нужно отдать ему должное, нашел силы извиниться.
— Ладно… признаю. Гай и все остальные, прошу прощения. Похоже, мне непросто смириться с тем, что он сказал.
— Но ведь это твоя проблема, а не его, — заметил Малькольм.
— Да, — признал Воан, — моя, и мне придется ее решить. Гай, не выйти ли мне на время из комнаты?
— Угу, — кивнул я, — убирайся!
— Что? — не на шутку расстроился книголюб. — Ты правда меня выгоняешь?
— Нет, конечно, нет.
Внезапно у Малькольма появилась идея.
— Давайте возьмемся за руки!
Все согласились. К сожалению, я сидел между Гордоном и Малькольмом, а рука коротышки на ощупь напоминает селедку, которую поджарили на масле и оставили остывать.
Гордон, сегодня превзошедший самого себя, заговорил снова:
— Значит, Гай, ты живешь с женщиной, которая вот-вот родит твоего ребенка, любишь ее, но признаться не можешь?
— Да, примерно так, — согласился я.
— А почему бы не признаться?
— Потому что это все разрушит.
— Что “все”?
— Просто я вполне доволен существующим положением вещей. По крайней мере сейчас.
— Твоя свояченица весьма сексапильная метелка, — заметил Чарльз и, услышав неодобрительный вздох Малькольма, поправился: — Прошу прощения, весьма сексапильная женщина.
— Подумай, Гай, — по-прежнему обращаясь ко мне, сказал Гордон. — Жить рядом с любимым человеком и не иметь возможности признаться? По-моему, это настоящее мучение. Слушай, ты, случайно, не мазохист?
— Нет, — категорично ответил я.
— Думаю, стоит сказать ей правду, — посоветовал Малькольм.
— Я тоже.
Я был поражен: ничего подобного даже в голову не приходило.
— Что? Признаться ей в любви?
— Расскажи ей то же самое, что и нам. Почему бы и нет?
— Натали после этого видеть меня не захочет.
— Точно же ты не знаешь!
— Нет, но и рисковать не хочу.
Воан наморщил лоб, будто моя проблема причиняла ему физическую боль.
— Ты очень много врал, Гай, однако счастья тебе ложь не принесла. Согласен с такой оценкой?
— Ну, не могу сказать, что не согласен, — осторожно ответил я.
— А вот я могу, — заявил Чарльз. — Все эти разговоры о честности — ерунда. Мужчины и женщины тратят на них слишком много времени.
— Гай тут ни при чем, — вмешался Малькольм. — Чарльз так специально говорит, чтобы меня обидеть.
— Нет, — покачал головой “обидчик”, — я правда считаю, что разговоры с женщинами мужчин огорчают.
— Что тогда прикажешь делать? — спросил коротышка.
— Прятаться.
Мы все рассмеялись, а Чарльз притворился, что никакой шутки не было.
— Серьезно! Когда видишь сексапильную штучку, лучше залечь в засаду и ждать подходящего момента. Таким образом можно сэкономить огромное количество нервной энергии.
