Всех запихали в автобусы и развезли по отделам. Увезли хрен знает куда — какая-то ментовская темница. Посадили в подвал. Было жутковато — государство, где нас не любят, мы в его тюрьме… Потом нас, двадцать человек, повели на опознание.
Пострадавших в драке киевлян они привели на опознание. Мы встали все вдоль стенки около какого-то кабинета. Приводят украинских хулиганов — они все побитые. Узнаю лица — только что с ними рубились!
Первый идёт, на всех смотрит:
— Не знаю… не знаю… не знаю.
Менты говорят:
— Давай второго.
Второй идёт:
— Не знаю… не знаю… не знаю.
И так восемь человек подряд.
Менты улыбнулись:
— Понятно. Вы друг друга хрен сдадите!
Некоторые, когда проходили, выразили нам респект:
— Красавцы, отличная драка! Крошите там у себя мясо, вы крутые!
Было приятно слышать их респект и то, что они проявили такую хулиганскую солидарность!
Новороссийск 2000 (Костыль)
Я поехал на этот выезд один — никто из корешей не собирался, зато мама единственный раз в жизни сама по собственной инициативе дала мне денег на выезд. Хватило как раз на билеты туда-обратно и немножко поесть. Всю дорогу до Новороссийска пил пиво и читал спортивные газеты. Приезжаю и понимаю, что одному здесь лазить вариант сомнительный — до матча оставалось три дня, в планах было покупаться и позагорать, но одному что делать — было непонятно …
На платформе в Новороссийске я увидел армейцев, на вид вполне адекватных. Подошёл к ним, спросил, можно ли с ними тусануть, чтобы не пропадать одному. Они пообщались между собой, видят — я вроде адекватный. «Ладно — давай с нами». Оказалось, это были Руслан из Котов, Никита из павловопосадских коней и ещё пара ребят. Такой компанией мы и поехали в Геленджик тусоваться перед матчем.
На пляже в Геленджике за день до матча мы встретили парней из Суппортов. Они нам говорят:
— У нас тут напряги на дискотеке, была драка, теперь с местными забились.
Мы подписались. Собирается состав, набрали молотков, арматуры. В итоге всё пресекли менты, нам не дали подраться.
На следующий день в Новороссийске мы вчетвером шарились неподалёку от стадиона. Нарисовались местные чёткие пацаны — начались качели.
— Кто такие? Чего-куда? Кто по жизни?
Начинается классический разговор. Сначала мы их стебали — было похрену на их гоп-закидоны. Потом в какой-то момент это стало надоедать, разговор начал принимать отчётливый характер агрессии.
Отхожу отлить в кусты, в сторонку ото всех. Вслед за мной нарисовывается один из этих гопников. Начинается базар. Тип становится агрессивным. Понятно, что дело идёт к драке — у типа в руках появляется шланг со свинцовым грузиком.
Финальная стадия гоп-прелюдии — человек задаёт мне вопрос:
— Ты же пацан, ты по понятиям живешь?
Я ему спокойно отвечаю:
— Нет.
У него происходит перезагруз. Человеку из южного города в 2000-м году сказать, что я не пацан и живу не по понятиям — он вообще такого не ожидал! Я отвечал честно — в фанатизме совсем другие ценности. Он в ахуе, не знает, как продолжить разговор, стандартная схема «пацан-не пацан, покурить, хоп, можно драться» дала сбой.
Быдлан зависает, он дохловат, и я понимаю, что если он не успеет рубануть меня шлангом — я ему навешаю. Я готов к драке. Он разворачивается и уходит. Я возвращаюсь к своим, рассказываю ситуацию, и мы ржём. Гопари стоят в сторонке, расстроенные, парни над ними тоже постебались. В итоге они свалили, ничего от нас не добились. Им нужны были жертвы, а не драка.
В нашем случае сладких они не нашли.
Сейчас мне уже за 30, я успокоился и только по серьёзной, обоснованной необходимости могу стать участником активных боевых действий. По жизни я абсолютно перестал искать драк ради драки. Хотя и бывает всякое, случаи из той жизни уже не повторяются. Раньше неприятности сами находили меня на ровном месте, казалось, я их притягивал. И излучал сам.
Середина 2000-х. Это был период очень активной жизни в конском движе. Акции, выезды. Я был постоянно заряжен, тренировался, слушал агрессивную музыку. Люди говорили иногда, что от меня, худого и лютолицего, веет стрёмом.
Поздний вечер, после акции на остатках адреналина еду домой. Сажусь в трамвай, помятый, усталый, плюхаюсь сзади, включаю плеер, втыкаю в окно.
Следующая остановка. В вагон заваливается пьяный быдлан, от которого веет агрессией. Эту ауру ни с чем не перепутаешь. Я знаю её с раннего детства. Он проходит турникет, ведёт тяжёлым взглядом по пассажирам, и я понимаю, что он тупо ищет, до кого бы дое*аться.
Кроме меня в вагоне были мужики спортивнее и крупнее, были и пацанчики; выбор у быка вроде бы был, но чуйка что-то начинала жарко шептать мне в ухо… И… единожды зацепившись за меня взглядом, он определился и уверенным шагом направился ко мне. Его моторика движений и выражение лица ясно дали мне понять картину дальнейшего развития событий. Угар — подумал я. Коррида с пьяной тушей.
Выдохнул, встал, на ходу сдёргивая наушники и запихивая их в карман, как раз успел их убрать и тут же бросить двоечку типу в рожу. Первую половину перегона мы увлечённо мутузили друг друга под задорные крики разной степени истеричности пассажиров нашего весёлого рейса. Затем был партер и брейк, на остановке он полувышел-полувыпал из дверей и выглядел не очень. Я же, тоже прибавив во внешней помятости, поехал дальше до дома. Успел даже послушать ещё пару песен.
Почему он выбрал меня, хотя я отнюдь не выглядел круто, а рядом были соперники на вид куда интереснее? Думаю, всё дело в энергетике. Он искал выплеска, и его подсознание уверенно определило, кто тут действительно не против подраться…
Драться на футболе я начал в 1999-м году. Поначалу это были мелкие стычки. Первая супердрака — это был Воронеж, 2000-й год. Мы били мусоров прямо на секторе; помню, что это было очень угарно!
Семнадцатилетние подростки, мы только окончили школу. Ехали компанией друзей с нескольких районов, все друг друга уже знали. Я тогда ещё не был в основе армейского движа, но уже кого-то знал, понимал все расклады. Как раз начинался период, когда RBW перестали безраздельно править всем движем, появились зачатки первых серьёзных самостоятельных банд — небольшими компаниями тогда уже вовсю гоняли и рубились основатели Ярославки, K.I.D.S., Gallant Steeds. В силу стремительно входило новое поколение хулиганов, которое было молодо и активно, что-то шарило в моде, в субкультуре; к нам шло много новостей с Европы про тамошние движухи. Это был период, когда российский околофутбол обретал новый, свежий силуэт. Всё уже было не как раньше: вместо драк пьяных людей в шарфах появились конкретные цели и задачи, конкретный стиль. Это радовало.
Я не помню, с чего начался замес на секторе. Когда на серых прыгнул армейский хардкор, вся ребятня тоже решила поддержать прыжок. Такого избиения мусоров я больше нигде не видел. Могу припомнить только одну сопоставимую тему — когда менты отхватили на «Динамо» во время матча «Россия — Швейцария».
Их били все и всем, что только могло пойти в ход. Воронежская милиция никак не ожидала такого яростного напора! На стадионе были старые деревянные скамейки, которые держались на соплях. Мы отдирали доски и колошматили ими сотрудников правопорядка, но как-то по итогу всё это смогли остановить. Было очень весело. На том же матче я впервые увидел, как сектор снимают видеокамерой — для нас ещё были в новинку такие методы оперативной работы.
Нам очень повезло тогда — наш поезд уходил рано. Чтобы успеть на него, надо было уйти со стадиона минут за десять до конца матча. Мы подошли к ментам в оцеплении, показали билеты, поныли про опоздание, и нас выпустили с сектора. Только приехав домой, мы узнали, что после матча были жестокие репрессии. Менты жёстко избили всех на выходе с сектора, пытались найти зачинщиков.
А нас пронесло…
У одного из наших парней, Сереги П., был день рождения. В этот день мясо играло с бомжами в Питере. У меня в подсознании было, что мясо уехало в Питер; что в городе из тех, кто остался, никто ничего мутить не будет.
После работы приезжаю в центр, в парк Репина (там наши парни и друзья из другой субкультуры). Мы бухаем, все с телками. Б. пошёл искупаться в семейных трусах.
Потихоньку темнеет. Мы вконец перепились «Гжелки»: кто-то уже не стоит на ногах, кто-то блюёт, кто-то яблоками в пароходы кидается…
Из московских сумерек появляется моб — к мосту через Яузу издалека идёт сотня с лишним человек. Туристы, что-ли, подумали мы…
Моб подошёл к мосту, и я сразу понял, что это не туристы!
Это мясо, которое специально не уехало в Питер, чтобы накрыть кидсов в день рождения Серёги! Вот ведь как…
