В этом году он собирается засеять свои двадцать шесть акров земли кормовой травой, которая потом пойдет на сено, и засадить деревьями, чтобы было законное основание снизить налоги. Кроме того, Боб строит новый массивный вестибюль для укрепления каменного патио рядом со спальнями второго этажа.
Еще у него в планах пристройка второго крыла здания, застекленной столовой рядом с кухней. Помимо этого Боб хочет заменить окна в подвале. Он жалеет, что вместо изоляционной пены не использовал для наружного подоконника бетонный сливной порожек.
– Это потому, что я все делал сам. Наверное, мне очень многое следовало бы спроектировать по-другому, выкроить место для стенных шкафов и чуланов, – вспоминая что-то, говорит он. – Вместо квадратной лестницы я, пожалуй, лучше бы сделал винтовую. Надо было не торопиться и сделать полную кладку пролетов лестницы. Есть одна книга. Большая книга, называется она «История британского дома». В ней рассказывается об окнах, дверях, скобяных изделиях, о том, как делались двери… Когда я приступал к работе, этой книги у меня не было. Будь она у меня тогда, я бы многое сделал по-другому. Зато времени наверняка ушло бы больше. Как, впрочем, и денег… Что тут говорить, многие материалы, которые я использовал, были не лучшего качества.
Боб жалеет, что так и не прорыл вокруг замка ров.
Он также хочет украсить поверхность стен во дворике битой устричной скорлупой.
А обнаженный манекен, выставленный на балкон спальни, требуется немного обновить, потому что плексигласовая поверхность помутнела и растрескалась.
– Хочу свезти его в Портленд, – говорит Боб, – пусть немного сиськи подправят.
Впрочем, все это очень скоро утратит актуальность. Потому что в этом году Боб продает замок. Будущему владельцу повезет – восемь или девять местных подрядчиков знают жилище Боба вдоль и поперек.
– Во всех ванных комнатах есть все необходимое, – говорит он. – В Худ-Ривер живут несколько парней, которые помогали мне со строительством, устанавливали проводку и сантехнику. Они хорошо знают, что у меня как устроено. Все они занимаются виндсерфингом, и поэтому мое место им подойдет идеально. Никуда они не денутся.
Так же как и бесчисленные птицы в округе или река. Или сам замок. Или местные легенды о нем.
Не важно, чем является замок – заявкой ли на вечность, или увлечением, хобби, желанием поинтереснее убить время, или подарком будущим поколениям, или памятником прошлым векам. Затерявшийся в горах над Камасом, что в штате Вашингтон, замок Джерри Бьорклунда по-прежнему остается достопримечательностью, которую летчики любят показывать своим пассажирам. В горах Айдахо лыжники с радостью обнаруживают «Катарину», воздвигнутую Роджером в честь дочери. Фантастическое видение в снегу. Замок, который многие видели в мечтах и давно хотели построить.
Их собственную исповедь, признание в камне. Своего рода мемуары.
В долине реки Уайт-Сэлмон-ривер пенные воды по-прежнему проносятся мимо высокой серой башни. В кронах деревьев шумит ветер, а на ветки садятся птицы. Даже если здесь и прокатится лесной пожар, каменная кладка все равно выстоит.
Вот только Боб Нипполт покинет это место.
Пока что все эти три замка остаются недостроенными.
– Если все захотят спрыгнуть с обрыва вниз, – имел обыкновение спрашивать меня отец, – ты тоже прыгнешь?
Это было несколько лет назад. В то лето, когда в Сакраменто пума убила какого-то любителя бега трусцой. В лето, когда мой врач отказался выписать мне рецепт на стероиды-анаболики.
В местном супермаркете предлагалась акция: если приносишь чеков на пятьдесят баксов, то можешь купить за четвертак дюжину яиц. Мои друзья Билл и Эд обычно стояли на автостоянке и клянчили у людей такие чеки. Эд и Билл, они съедали упаковки замороженного яичного белка. Такие десятифунтовые упаковки они покупали на мелкооптовых базах, снабжавших булочные. Яичный белок – самый легкоусвояемый вид протеина.
Эд и Бил частенько отправлялись в путешествия до Сан-Диего, затем пешком переходили границу в Тихуане вместе с другими гринго, которые совершали однодневные поездки в Мексику для покупки стероидов, своего любимого «дианобола», и контрабандой провозили его в Штаты.
Это, видимо, было то самое лето, когда у Администрации по контролю за применением законов о наркотиках имелись дела поважнее.
Эд и Билл – не настоящие их имена.
Мы мотались по всей Калифорнии и заехали в Сакраменто, чтобы навестить друзей, но тех не оказалось дома. Мы прождали весь день, сидя возле бассейна. У Эда отросли выцветшие волосы, стриженные под «ежик», поэтому он попросил меня побрить ему голову.
В те дни в окрестностях Сакраменто продолжала свирепствовать пума. Это была загородная местность, вернее, не совсем. Пустошь, поделенная на мини-участки площадью два с половиной акра. И где-то рядом, среди бассейнов и газонов, бродила пума-самка с детенышами.
То был не отпуск, а скорее странствия, когда мы колесили по Западному побережью от одной качалки до другой. По пути мы покупали банки консервированного тунца, съедали содержимое дочиста и бросали пустые жестянки на заднее сиденье машины. Потом запивали их диетической газировкой и катили дальше по Интерстейт-5.
Эд и Билл вкалывали себе полные шприцы Д-болла, я же предпочитал другое. Аргинин, орнитин, смилакс, инозин, Ди-Эйч-И-Эй, селен, хром, вытяжку из яичек новозеландского барана, ванадил, экстракт орхидеи… В качалке, пока мои друзья выжимали железо, в три раза превышающее их собственный вес, накачивая мышцы, отчего их одежда трещала по швам, я зависал поблизости от их гигантских локтей.
– Знаете, ребята, – обычно говорил я, – я, пожалуй, наберу себе массу вытяжкой из коры йохимбе.
Да, то самое лето.
Единственная причина, почему они позволяли мне болтаться рядом, заключалась в том, что я с ними резко контрастировал.
Старая как мир стратегия – выбрать подружку невесты поуродливей, чтобы некрасивая невеста казалась красавицей.
Зеркала для бодибилдинга – это как метадон. Обязательно нужна реальная публика. Есть даже шутка такая: сколько «качков» нужно для того, чтобы вкрутить электрическую лампочку?
Ответ: три. Один вкручивает, два других говорят: «Да, чувак, ты просто классно смотришься!»
Да, такая вот шутка. Но на самом деле это вовсе не шутка.
На обратном пути из Мексики мы снова заехали в Сакраменто к знакомым, которых в первый раз не застали дома. Они устраивали пикнике барбекю для каких-то своих друзей, которые вернулись из поездки в пустыню.
Как нам объяснили, это было своеобразное паломничество, когда всех по очереди отправляли бродить в пустыню в поисках духовного откровения. Подгорало жарившееся на газу мясо, темнота озарялась огоньками самокруток-косячков. Один из гостей стоял, сжимая обеими руками что-то, похожее на высохшую бейсбольную биту. Это был высушенный скелет мертвого кактуса, который он обнаружил во время своих духовных исканий. Но для него он был чем-то большим, чем обыкновенный кактус.
– Я понял, – произнес он, – что этот кактус – я сам. Это символ моей мужественности, твердый и шершавый снаружи, но в то же время пустой и ощетинившийся колючками.
Домой он полетел на самолете и всю дорогу держал кактус у себя на коленях.
Присутствующие закрыли глаза и покивали головами. Все, кроме моих друзей. Вместо того чтобы последовать примеру гостей, они отвернулись в сторону и изо всех сил стиснули зубы, чтобы не расхохотаться. Они стояли, скрестив могучие руки на груди, и незаметно толкали друг друга локтями. Они сказали, что хотят прогуляться, чтобы посмотреть какую-то знаменитую скалу.
Хозяйка остановила нас возле самых ворот и сказала:
– Не ходите! Не надо!
Она держала в руках переносной холодильник для вина и, всматриваясь в темноту, где вспыхивали огоньки самокруток, и избегая смотреть нам в глаза, сообщила, что где-то по соседству бродит пума. Пума совсем недавно побывала возле их бассейна, говорит хозяйка и показывает нам клочок знакомых светлых волос Эда, зацепившийся за кусты.
В тот год повсюду, где мы проезжали, были заборы – прочерченные границы между земельными участками – и таблички с именами владельцев.
Эд качался еще пару лет – до тех пор, пока у него не возникли серьезные проблемы с коленными чашечками. Билл качался до тех пор, пока у него не сместился позвоночный диск.
Только в прошлом году, когда умер мой отец, мой врач наконец зашел к нам. Я существенно потерял в весе и продолжал терять его, пока врач не вытащил блокнот для выписывания рецептов и не сказал:
– Попробуйте тридцать дней принимать анадрол.
Вот так я тоже «спрыгнул в пропасть». Люди с интересом смотрели на меня и спрашивали, что со мной произошло. Мои руки округлились, но не слишком сильно. Впрочем, мне было достаточно не размеров, а нового ощущения. Изменилась осанка, развернулись плечи.
