– Секундочку. – Пенни нахмурилась. – Каким образом товары по категории личной гигиены – хотя бы за ними и гонялись 150 миллионов женщин – сумели повлиять на целые промышленные отрасли?
– Понимаешь, – сказал Тэд, – эти дамочки контролируют девяносто процентов потребительских расходов в развитых странах. – Он отхлебнул супчику из яичной лапши. – Рука, качающая детскую колыбельку, и определяет, как и на что идет семейный бюджет.
Пенни игриво затрясла мертвой креветкой у него перед носом:
– Кем бы они ни трудились, ты уж поверь, денежки им достались не за так просто.
Тэд щелкнул зубами, впиваясь в обжаренное тельце, высасывая его из девичьих пальцев. Тем лучше, у Пенни все равно аллергия на ракообразных. Прожевывая добычу, он сказал:
– А ты не торопись с выводами. По сводкам из нашего же отдела матримониальных тяжб, после выпуска «До самых кончиков» разводы подскочили на четыреста процентов. Это что, девкам уже не надобно парней, а?
Пенни растерянно засмеялась.
– Я уж точно не из таких!
– Докажи! – не остался в долгу Тэд.
Чего тут непонятного… Ему хочется перевести их отношения на новый уровень. Но Пенни не могла пойти на этот риск. После происшествия в метро ей по сей день чудилось, будто в тазовом отделе чего-то не так. А Тэд – вот ведь добрая душа! – не напирает, терпит. Чувств своих к ней не прячет, и вообще полная противоположность Максу. Еще не хватало полоснуть по гениталиям единственного серьезно настроенного бойфренда.
Чтобы перевести стрелку беседы, она спросила, как бы уточняя:
– Выходит, для группового иска у нас оснований нет?
Тэд дернул плечом.
– А как иначе, без истцов-то?
Размышляя, Пенни слизнула с палочек миндальный соус.
– Мы ведь все равно можем затеять тяжбу по моему заявлению? Насчет патентных прав?
Тэд вздохнул, озабоченно хмуря брови.
– Не забывай, насколько унизительным может стать для тебя процесс дачи показаний. От Бриллштейна пощады не жди. Ему еще как захочется узнать все подробности, до мельчайших деталей…
Бриллштейн. Пенни его терпеть не могла. Однако понимала, что он действительно возьмется вести дело. Конторе светили немалые деньги, если удастся отсудить хотя бы малую толику прибыли сексоигрушечной империи Максвелла.
Взгляд Тэда переехал на исполинский рубин у нее на груди. На сувенир. Пожалуй, она могла бы оставить его дома, чтобы не портить парнишке настроение. И в самом деле, хорош кулон или нет, но Пенни решила убрать его в банковскую ячейку, где сейчас обитала ее диафрагма.
Она подалась вперед и принялась собирать бланки для заявлений по делу о дефектной продукции.
– И все же не будем сбрасывать со счетов групповой иск, ладно? – Она свернула бланки в рулон, щелкнула резинкой и пошла на выход. – Дай мне завтрашний денек в мое полное распоряжение, и я обещаю, что найду истиц!
Следующим утром Пенни отправилась по делам пешком. Каблучки от «Гуччи» бодро цокали по Пятой авеню, руки оттягивала стопка клипсовых планшетов. Карманы ее укороченного плаща от Донателлы Версаче топорщились запасными ручками. Бедра обтягивала игривая микроминиюбочка с лейблом «Бетси Джонсон».
Щебетали птахи. На обнаженных, не знающих целлюлита ногах приятным щекотанием отзывались лучи утреннего солнышка – как, впрочем, и завороженные взгляды симпатичных прохожих мужского пола. Поди попробуй не отвлечься от сегодняшней миссии по сбору доказательной базы, когда ты очутилась в центре такого внимания. Словом, теплая погодка завела Пенни в Центральный парк, где невозможно не заметить изменения в социальной ткани метрополиса.
Привычный легион деловитых британских и сухопарых шведских нянь, кому поручалось присматривать за привилегированной юной порослью богачей с Манхэттена, отсутствовал до боли в глазах. Их нишу заняли стаи неряшливых, липких от грязи детей, сновавших по главной лужайке не хуже диких койотов. Кроме того, буколической сцене недоставало экономических беженок из стран третьего мира, ранее отправлявших обязанности прикрепленных санитарок и соцработников по уходу за местными инвалидами. Которые так и продолжали торчать у всех на виду в своих креслах-колясках. Было ясно, что бедолагам поручили самостоятельно бороться за существование на мощеных дорожках парка. Минуя обмякшие, накрытые пледами формы, пропитанные запахами полных подгузников и калоприемников, и без того летящая походка Пенни заметно убыстрилась.
Доступные взгляду редкие женские фигурки представляли собой либо девочек препубертатного возраста, либо живые, истекающие слюнями иллюстрации к учебнику по гериатрии. Если же забыть про слишком юных или чересчур немощных, женские лица смотрели лишь с бесконечных улыбчивых фото, которые кто-то расклеил где только можно. Уличные фонари, автобусные остановки, ограды стройплощадок, все вертикальные поверхности Большого Яблока были заняты отксеренными снимками и объявлениями, откуда рвалось: «СРОЧНО В РОЗЫСК», «ПОМОГИТЕ НАЙТИ!», «ПРОПАЛА» – и дальше: «любимая жена», «родная дочь», «моя мама». «Дражайшая сестрица». «Если вы видели эту женщину, умоляю позвонить!» – взывали самодельные плакатики, датированные последними двумя неделями. В глазах Пенни они выглядели могильными камнями, надгробиями; целый город превратился в женское кладбище. Такое серьезно огорчает. Пугает даже.
Уже не первый день циркулировали мрачные слухи, дескать, тут замешаны «кончики». Если верить молве, первая волна покупательниц успела превратиться в асоциальных отшельниц, переехавших жить под мосты или в заброшенные метротуннели. Взяли и убежали от детей, мужей, карьеры. Новые бомжихи не изменили лишь средствам личной гигиены известного свойства.
Пока Пенни размышляла над пугающими последствиями, мимо нее протрусили два бегуна, на редкость стильных и приглаженных. Внезапное появление незнакомцев, да еще в такой близи, едва не заставило девушку выронить бумажную ношу. В глазах уроженки Среднего Запада их спортивные трусы сидели слишком уж туго, в чрезмерных подробностях подавая гипертрофированные ягодицы и беспрерывно елозившие мужские причиндалы. Писклявым голоском старшеклассницы один из них бросил соседу: «Ой, да пусть девочки развлекаются сколько влезет!» – в ответ на что крепыш-напарник ответил: «А по мне, провались они все в тартарары». И физкультурная парочка оставила Пенни чихать в облаке дорогого парфюма.
Тем временем впереди возник незнакомый мужчина. Его коротко стриженная, некогда опрятная прическа была всклокочена, оба конца развязанного галстука хлопали по мятому пиджаку.
– Помогите! – попросил мужчина.
Его щеки потемнели от щетины. Одна рука протягивала листок бледно-зеленой бумаги, под мышкой второй бугрилась стопка зеленых листовок.
– Ее зовут Бренда, – плакался незнакомец, – она моя невеста!
Перехватив понадежней свою собственную ношу, Пенни взяла листовку. Очередная улыбчивая женщина, лишенная каких-либо примечательных особенностей после многократного переснимания и увеличения исходного фотофрагмента на ксероксе. Блузка от «Джил Сандер», ослепительная улыбка на камеру. Под снимком надпись: «Эллайд кэмикал. Главбух». Телефонный номер и строчка слов: «Звоните днем и ночью». Еще ниже: «Вознаграждение гарантировано». Пенни тут же сунула листок в карман пальто, поглубже к запасным авторучкам.
Небритый незнакомец ухватил ее за запястье. До боли. Пальцы влажные от испарины.
– Вы женщина, – чуть ли не с изумленными интонациями выдохнул он. – Вы должны мне помочь! Уж коли женщина, то обязаны проявить заботу! – Тявкающий, истерический смех. Голодный взгляд шарит вверх-вниз по ее замечательному телу. – А-а, как давно я не видел настоящих женщин!
Побег потребовал решительного и прицельного боевого приема. Мысок от Гуччи вошел в контакт с пахом мужчины, и Пенни смогла высвободиться. Но еще за секунду до калечащего удара она заметила одну особенность в облике незнакомца. Его лицо, точнее даже, щеки… Кожа блестит. Как свежеомытая. Он плакал.
Объятая ужасом, Пенни не рискнула бросить взгляд повторно и спринтерским аллюром метнулась в сторону конической розовой башни на Пятой авеню.
Последнее время потребители «До самых кончиков» взяли в привычку именовать зеркальное здание «маткой». В смысле корабельной. Как плавбаза. С ежеутренним сбором лояльных покупательниц под дверями. И пусть замки еще не отомкнуты, очередь из дерганых женщин растягивалась на пару городских кварталов. Все до единой нетерпеливо переминались с ноги на ногу в уродливой, громоздкой обувке. Как Пенни в свое время у входа в «Бонвит Теллер», так и они теперь стояли, мучаясь ожиданием. У каждой тот же самый роман про вампиров. Многие пришли с бутербродами, а упаковали их в розовые пакеты, желая показать, что являются повторными покупателями. Кое-кто выглядел изможденно, волосы уже не вьются, щеки ввалились. На ум приходила Моник, чья хорошенькая мордашка за прошедшие недели превратилась в маску смерти. А уж запах немытого тела, исходивший из комнаты злосчастной девчонки… Она и отпрашиваться перестала, так что Пенни приходилось самой выдумывать предлоги для невыхода подруги на работу.
