— Он убил твоего приятеля.
— А если не он, а его брат?
— Жаль, а то я хорошую реплику придумала. Заходим, разглядываем конфетки, опираемся о стойку, шутим и заявляем: «Ты знаешь, мудак, что это был наш приятель». Вот так.
— И ты называешь это убийственной репликой?
— Ага. Просто и эффективно. Идеально, правда?
— А я вот что придумала: свидетелей надо оставлять побольше. Это еще эффективнее, чем просто убивать. Оставлять в живых. Пусть вспоминают и мучаются. Уцелевшие будут все время рассказывать, вскакивать по ночам. И каждый раз обсираться от страха, вспоминая этот момент. Его разбирает до кишок, и он может в любой миг навалить от страха в штаны. Мы совершили крупную тактическую ошибку. Надо было оставлять побольше свидетелей.
— У тебя много патронов?
— Не особенно. Но на пару дней еще хватит. Все зависит от того, сколько потратим.
— После того, как отдадим долг Фатиме, я хочу вернуться в Бретань. Там куча красивых мест, офигенные скалы… Я вот размышляю, что лучше — спрыгнуть в пустоту или сгореть заживо? Хотя самоубийство — это слишком пафосно. После рандеву в Нанси предлагаю совершить прыжок с тарзанки без резинки… Чудо, что мы еще живы. Надо, чтобы финал был таким же блестящим, как начало. Похохмить напоследок. Пока нас не зажопили, выбрать для прыжка место получше.
— Лады. Только тебе придется меня подтолкнуть, мне, боюсь, смелости не хватит.
— Не бойся, подтолкну.
Маню вскрывает банку пива, принесенную из бара, и добавляет:
— Фатима согласилась на затею с брюликами, потому что хочет потом нам помочь. Перепродать товар и убедить нас смыться подальше. Они, эти двое, не такие, как мы, они лузеры, которые все еще верят, что выкрутятся. Поэтому я предлагаю прыгать сразу и пока нас не переубедили.
— Этого мало. Над еще оставить записку для газет: «Они спрыгнули с тарзанки без резинки», а то напишут черт знает что.
— Блестящая мысль.
Надин опять включает плейер: everyday, the sun shines,[25] все же неприятно ощущать, что она в последний раз слышит эту песню.
Но ее не берет ни тоска, ни печаль. На Маню розовая блузка с кучей пятен от шоколада — она расстегнула ее до пупка, открывая невероятный бюстгальтер. Она красит ногти розовым лаком.
Надин обещает себе собраться в последний момент и вспомнить ее именно такой. Отличный финальный кадр.
Солнце печет еще яростней.
В глубине ухоженного сада виднеется дом архитектора с множеством окон. Лестница из серых камней, извилистые дорожки, по бокам которых цветут яркие цветы. Как на рисунке уравновешенного ребенка. Показательное жилище в глубине показательного участка. Фатима описала его точно. Но Надин представляла его все же другим.
Они пришли пешком и нашли дом без труда. Бас-кетки натерли Надин щиколотку. Ей нужны носки, и поскорее. Она задыхается, чувствует, как пот течет по шее и на спине.
Маню жует жвачку, засунула в рот сразу несколько пластинок и шумно сглатывает слюну. Ее золотистые туфельки продрались — у нее кривая походка и она моментально растаптывает обувь.
Надин говорит:
— Удивительно, как быстро начинаешь походить на бродягу. Словно бомжуешь уже много месяцев.
— Истинная натура вылазит наружу.
— Ну да, натура у тебя сильная. И ты не прилагаешь особых усилий, чтобы прикрыть ее лаком.
— А барак у него ничего себе. Этот говнюк постарался сделать из дома конфетку.
Надин звонит. Они решили, что разговаривать будет она, поскольку она вызывает больше доверия. Они скажут, что занимаются анкетированием. Если он откажется их впустить, у Маню под рукой пушка, и они все равно прорвутся. А там видно будет.
Задача — заставить его открыть сейф. Исход неочевиден, ведь у него никакого интереса делать это. Хотя сегодня никому нет дела до его интересов — плохой день выдался, видать.
Чтобы заставить архитектора открыть сейф, надо, чтобы он был полным мудаком или чтобы они нашли убедительные доводы. Но особых доводов не потребуется, если он полный мудак.
Игра их развлекает сама по себе, цель для них не столь уж и важна, они не собираются никому ничего доказывать.
Они задавались вопросом, что делать, если он окажется дома не один. Пытались найти подходящий ответ, не нашли и забыли о проблеме. Маню заявила: «Самый лучшие план — отсутствие плана». И решили избрать тактику на месте.
Только бы он оказался один. Один и мудак — лучшее сочетание.
Мужчина, который открывает им, среднего роста. У него квадратная челюсть, он хорошо выбрит, седоватые виски. Столь же ухожен и представителен, как и его сад.
Спрашивает вежливо: «Что вам нужно?» У него низкий, хорошо поставленный голос, который тут же заставляет думать о сексе в полумраке, о медленных и размеренных движениях, об утонченных извращениях. Надин сообщает, что они работают для ИПСО, опрашивают людей о культурных потребностях женатых пар. Ее слова не кажутся ему выдумкой, не настораживают его.
Еще один дурак, который не понимает, что это та самая парочка из газет. Он приглашает их войти, отходит в сторону, пропуская их. Маню бормочет:
— Какой смысл красоваться на первой странице, если тебя не узнают?
— Чтобы портить настроение невинным, заткнись.
Хозяин умеет принимать гостей. Предлагает им сесть, спрашивает, не хотят ли они кофе. Удобный диван, светлая комната. За окном тянется сад. Кругом цветы. Слишком шикарно, но красиво. Так и хочется нащупать слабину, превратить этот покой и уют в кровавую бойню.
Полки на стенах забиты книгами. В промежутках висят репродукции картин. Репродукции? У хозяина хороший вкус. Он демонстрирует его, не впадая в вульгарность.
Видя такую утонченность, Надин ощущает, что начинает потеть как свинья, шумно дышать. Она чувствует себя не в своей тарелке, и это ее бесит.
Он варит кофе и задает им вопросы по поводу анкеты. Гостеприимен и раскован. Низкий голос, обволакивающие интонации. Надин отвечает уклончиво. Она уверена, что он считает их уродками, но сликшом воспитан, чтобы показать это. Маню заранее радуется, пока тот суетится в кухне.
— Блядский рот, пол белый, вот картинка будет, когда польется кровь.
Он возвращается, ставит поднос на низенький столик из темного стекла. Его нельзя представить делающим неверный шаг. Такие люди не поскальзываются. На его лбу буквально написано: «Я уважаю свое тело, я ем здоровую пищу с самого раннего детства, у меня все в порядке с сексом, я предпочитаю классных женщин, которые кричат, когда я забавляюсь с ними, у меня интересная работа, жизнь удалась. Я красив». Такие выглядят хорошо даже в момент пробуждения, у таких никогда не бывает похмелья. Он исключение из большинства правил, он стоит над толпой. Непринужден и надежен.
Надин спрашивает себя, почему Фатима не сказала об этом важном пункте. Почему не предупредила, что посылает их к супергерою?
Он садится и поворачивается к ним, готовый отвечать на вопросы. Надин извлекает «смит-вессон», наводит на него. Она до сих пор не знает, какую стратегию избрать. Прищуривается и немного наклоняется, чтобы получше разглядеть выражение его лица при виде пушки. Он вопросительно смотрит на нее. Страх и паника столь чужды ему, что даже не отражаются на лице.
Маню наливает чашку кофе, наполняет вторую и передает ее Надин, спрашивает у хозяина, хочет ли он кофе. Он кивает, но она отрицательно качает головой:
— А вот хуй, мудила, не получишь.
Хохочет и достает из заднего кармана свою пушку, сжимает ее в одной руке, а второй подносит ко рту чашку и пьет кофе. Не сводит с него глаз и говорит Надин:
— Парень с апломбом. Теперь понимаю, о чем ты говоришь, когда рассказываешь про искаженные страхом лица. Хочу посмотреть, как у него полезут на лоб глаза, когда из-под рубашки поползут кишки.
Она замолкает и в упор смотрит на архитектора. Неприятное и похотливое лицо, больше похожее на карикатуру. Она задумчиво облизывает ствол пушки. Архитектор застыл в неподвижности, даже не мигает. Она помнит, что надо быть осторожней: если она случайно выстрелит, пуля войдет ей прямо в рот. Но мысль облизать ствол ей кажется соблазнительной. Она громко произносит:
— В конце концов я трахну себя этой пушкой. Быть может, ты еще увидишь это, мудила.
Надин размышляет — по сравнению с Маню, которая показывает свою звериную сторону, она выглядит более официальной, доступной. Хотя и слишком простецкой. Но хорошие мысли в голову не идут. Она встает, разглядывает книги, решив сыграть в симпатягу, отягощенную неврозами. Маню держит хозяина под прицелом.
Надин молится про себя, чтобы та поняла — надо играть на контрасте, использовать тактику легавых.
Осторожно достает книгу. The Stand. Спокойно листает ее. Ей надо начать, заговорить. Тянуть время — дело хорошее, страх пропитывает жертву насквозь. Но еще несколько секунд, и пауза чересчур затянется. Нельзя врываться к людям с пушкой в руке и молчать. Она ставит книгу на место. Достает с нижней полки «Идиота» и рассеянно спрашивает, словно занятая чтением сведений на обложке:
