Подошел и присел на корточки, глядя на названия, выведенные карандашом. В основном это были фильмы, записанные с телеканалов, или комедийные сериалы, по большому счету «Black Adder» и «Dad’s Агту», одна кассета подписана толстой черной ручкой «Семья». Он поставил последнюю кассету в магнитофон и вернулся на диван с пультом в руке. Включил видеомагнитофон и теперь затягивался, а перед глазами прыгали картинки и начинали вырисовываться лица. Старая кинопленка, переписанная на видео. Уилл удивился, увидев на секунду лицо какого-то человека крупным планом, потом камера отъехала и показала мужчину, которого он принял за старика Карен. Он выглядел вполне порядочным парнем. Он носил безразмерный шейный платок и бачки, и у него была та же кривая улыбка, которую Уилл наблюдал на лице его дочери. Отец Карен повернулся и пошел через маленькую лужайку к женщине, сидевшей в шезлонге. Мама Карен. Должно быть, это она. Сходство очевидно. Она казалась счастливой, махала рукой в камеру и смеялась, потом отвернулась в сторону. Он перемотал и нажал на паузу. Лицо застыло. Он наклонился вперед и затянулся, потом выдохнул дым. Внезапно почувствовал себя неловко, как будто посягнул на чужую территорию, он смотрел в лицо умершей женщины и гадал о собственном будущем. Ее лоб разрезали морщины, но ничего необычного. Она выглядела величественно с этими высветленными волосами и отсутствием макияжа. Грубоватая естественная красота.
Это безумие — хранить вот так кусок личной истории. Уилл не мог себе представить, чтобы он решился посмотреть фильм о собственных родителях после того, как они умерли и были кремированы. Это уж слишком. После такого просмотра кажется, что смерть к этому не имеет отношения, хотя на самом деле это полнейшая деградация. Кто она — груда костей в гниющем гробу или женщина, которую он видел на экране, с улыбкой на лице? Уилл дотянулся до пульта и нажал на кнопку Play. Фигово же смотреть на этот застывший образ. Кадры замелькали в обратном порядке, и вот она, Карен, бегает вместе со своим братом, она о нем рассказывала. Он попытался сопоставить шестилетнюю девчонку на видео с красавицей, спящей за соседней дверью. Она теперь выросла, созрела, развилась, эту девочку еще можно узнать, но она обрела женственность и формы. Странно было бы представить себе, как это — заниматься любовью с этим маленьким ребенком, который занят тем, что прыгает вверх-вниз, на лице нет и следа тревоги или печали. Он чувствовал себя неловко. Но это была любовь, не секс. Все ли это, что значит секс, была ли это только разница между мужчинами и женщинами, которую ты понимаешь, когда достигаешь половой зрелости? Возможно ли сохранить в себе эту невинность, когда ты становишься взрослым, или же надо разрушить ее всеми этими играми, которые потом тоже покажутся тебе ребячеством?
Что, интересно, подумал бы Картер, беспечный и беззаботный, если бы трахал какую-нибудь телку и вдруг узнал, что у нее есть плюшевый мишка Тедди, который сидит на подушке и ждет, когда его хозяйка вернется домой после тяжкой ночи развлечений? Вероятно, попытался бы привлечь его к делу. Подумал бы, что это слабохарактерно. Но это не так. Уилл не понимал, зачем нужно было так сильно отделять одно от другого. Почему секс не может быть любовью и так далее, как сказала Карен в клубе «Вербал», почему роман не может обойтись без всего этого навязчивого материализма? Он смотрел, как бегают и играют дети, а мама и папа целуются перед камерой, держатся за руки, и он дернул еще косячииы, надеясь, что это поможет уснуть. Остановил запись и перемотал, нажал на Eject. Переложил кассету в коробку.
В первый раз он заметил у окна вазу с цветами. Каждый год в день годовщины со смерти матери Карен покупала гвоздики. Гвоздики были ее любимыми цветами. Белые, красные и розовые, и хотя он не особенно любил цветы, по крайней мере, не те, которые стоят в вазах, а не растут на земле, вся эта церемония придавала им некую значимость. По крайней мере, память еще жива, это немного похоже на его историю с пластинками панка, хотя он понимал, что он мудак, если посмел сопоставить винил со смертью. Через пять лет после того, как пропал Пит, он скупил у Манго все его пластинки. Сначала он несколько напрягался на эту тему, но именно Манго сделал ему такое предложение. Уилл был одержим идеей собрать большую коллекцию пластинок и заплатил запрошенную цену, Манго истратил те деньги на то, чтобы выгулять дочку миллионера из Сент-Джонс Вуда, он пытался произвести на нее впечатление. Если он все правильно помнит, Манго повел ее в ресторан, она напилась — и кинула его. Манго тогда сильно обломался, но ему было наплевать на пластинки. Почему-то это казалось Уиллу безрадостным. Вся эта сделка совершилась как-то обыденно, хотя пластинки были только предметами торга.
Уилл прикончил косяк, закашлялся и отправился отлить. Он уже почти было закончил, когда в холле зазвучала пожарная сирена, пронзительный звук, прорвавшийся через тупую пульсацию в его голове. Он забрызгал джинсы, но успел выскочить из туалета и нажать на нужную кнопку Слегка выругался, прислушиваясь, как там Карен. Тишина восстановилась. Это из-за дыма включилась сирена. Должно быть, у этих сенсоров повышенная чувствительность. Он вернулся в ванную и попытался смыть мочу с джинсов, а потом вернулся к постели Карен и лег. Его напугало то, что она так и не услышала сирены. Она даже не шевельнулась с того самого момента, как он встал, двадцать минут назад. Она повернулась во сне и снова прижалась к нему.
Уилл лежал на спине и слушал свое сердце, биение обоих сердец. Согласное биение глубоких басов. Он лежал с открытыми глазами и снова привыкал к тусклому свету, думая про видеозапись, какая досада, что у них не осталось фильма про Пита. Вероятно, так даже лучше. Лучше просто стереть из памяти подобные вещи. Ему было жалко себя и Карен, неважно, что будет с ними дальше, пусть даже он никогда ее больше не увидит. В детстве, он всегда беспокоился, когда прислушивался к биению собственного сердца. Казалось, что умереть так легко. Всего-то закроется клапан, или ты заразишься где-нибудь смертельной болезнью, и вот ты уже на разделочном столе, и кишки вывернуты наружу, погружены в пластмассовое ведро, а рядом сторож поедает свои сэндвичи с ветчиной. Теперь все эти терзания в прошлом. Он настроен позитивно. Он вспоминал о времени, проведенном с Бев. Вначале они были близки, как сейчас, но со временем постель перестала быть главным занятием, особенно летом, когда жарко, липко, и ты дотрагиваешься до другого человека и чувствуешь себя клейким и грязным. Зимой все по-другому, вы прижимаетесь друг к другу, чтобы согреться теплотою тел. Но это нормально, это то, о чем вся наша жизнь, прижаться друг к другу и наслаждаться близостью, а потом двигаться по жизни дальше. Столько людей лишены этого. Не могут привязываться друг к другу, потому что боятся, что потом будет больно. Куча знакомых парней не в состоянии позволить себе такое, никакого шанса, и неважно, чья это вина, их или чья-то еще. Ты не достигнешь такого же чувства удовлетворения, если будешь дрочить по жизни, пусть это даже проявится в форме одноразового секса.
А потом ему в глаза засветило солнце, и он проснулся, и Карен в своей рубашке стояла рядом с кроватью, в фиолетовой накидке, парившей над коленями, и говорила, что ей пора на работу. Она поцеловала его в губы. Долгам, теплым поцелуем. Сказала, что если он хочет, то она в любой может позвонить и сказаться больной. Никогда этого раньше не делала. На самом деле это неправильно, потому что на ней лежит ответственность, но, может, это не так уж и плохо — провести один день дома, если на то есть достаточно основательная причина? Уилла не нужно было долго убеждать, он уже проснулся и стягивал с нее рубашку. Карен снова залезла в постель, и в следующую пару часов все сосредоточилось вокруг спальни.
Уилл уселся со своим кофе, аромат от супа, который Карен готовила на кухне, просачивался под дверью. За окном шел проливной дождь. Дул ветер, а солнце спряталось за плотными тучами. Уилл проголодался. Последний раз он ел вчера, и это был обед, если не считать печенья, и после выпивки он проголодался даже больше, чем обычно. Хороший день для того, чтобы провести его за запертыми дверьми. Правильная погодка под чипсы с коричневым соусом, пышки с подтаявшим маслом и джемом, добрую тарелку супа с тостами. Он чувствовал себя уставшим, проспал всего лишь четыре с половиной часа, а кроме того, ныли яйца. После стольких месяцев отсутствия секса энтузиазм Карен его несколько потряс. Он стал раздумывать, интересно, когда она трахалась в последний раз, то есть занималась любовью, но потом он отказался от этих размышлений. Не надо все портить подобными мыслями. Может, после супа получится немного отдохнуть. Просто его магазин будет закрыт, но сегодня все равно не ожидалось большого притока жаждущих клиентов, вряд ли кто бросит вызов непогоде и заглянет к нему, чтобы потратить состояние на его коллекцию жалкой мебели и поломанных украшений.
