Черная ночь, ты видишь ее горящие глаза, огненный всплеск, страх, это тот зверь, который обожает слезы.
Когда они добираются до стоянки, она говорит:
— Я здесь с вами расстанусь.
Тарек хватает ее за руку, но ей хочется, чтобы он больше ее не трогал. Он почти со злобой произносит:
— Ты не в себе и останешься здесь. Отоспишься, потом посмотрим.
Она идет вместе с ними. Фатима молчит. Не поднимает глаз от земли, крепко сжимает челюсти. Они берут номер с трехспальной кроватью и телевизором.
Ложатся втроем и включают ящик. У Надин жжет глаза. Он курит сигареты и косяки, которые ей передают. Фильм называется «Есть ли в зале француз?». Паршивый легавый вручает старухе бритву, чтобы она побрила свою курочку — та бреется стоя, и ее фотографирует приятель легавого.
Вдруг в руке у нее оказывается бутылка с виски, и она понимает, что брат и сестра отлучались, чтобы купить выпивку. Она даже не заметила их отсутствия.
Надин смотрит на Фатиму и понимает, что та тоже в печали, по-настоящему переживает, что Маню с ними нет и что она больше никогда ее не увидит.
Она уйдет с братом, деньгами и брюликами. Она недовольна. Она знает, что их поймают. Если закон ее не настигнет, то замучит совесть. Она сдохнет, как сука. Она может яростно отбиваться, но сдохнет, как сука. Потому что это у нее в крови — она создана для нищеты. Это у нее в крови, и все кончится плохо.
Она спрашивает Надин: «Что будешь делать?» Но ответа не ждет. Она догадывается, что произойдет. Отворачивается к стене и всю ночь лежит с открытыми глазами, ожидая утра, чтобы вернуться домой.
Тарек снимает джинсы и пуловер, забирается под простыни. Надин спрашивает себя, почему они спят в одной постели. Они засыпают, повернувшись друг к другу спинами.
Она просыпается среди ночи. Горечь потихоньку уходит. Она на ощупь ищет бутылку, окурки и зажигалку. Включает плеер: Ласкай страх.
Тарек перегибается через нее за пачкой сигарет. Она расстроена, что он проснулся. Она знает, что они займутся любовью, хотя не должны этого делать. Нехотя снимает наушники:
— Говорят, что когда ампутируют руку, то вначале еще ощущаешь ее. У меня такое же чувство. Она все еще здесь. И у меня осталось еще немного храбрости от нее, а потому утром я должна уехать.
Он целует ее, обнимает. Он не касается ее груди, лобка — он сжимает ее бедра. Она охватывает его ногами. Ощущает его в себе — это происходит само собой. Она чувствует, что он пытается отдать ей свою силу, облегчить ее страдания. Они залиты потом, пытаются утешить друг друга. Надин кончает, на мгновение успокаивается. Он хочет напоить ее тело любовью, и она раскрывается навстречу ему.
Но одновременно ощущает печаль. Ей мешает его тело — она заживо погребена под ним. Ее тошнит. Она осторожно отталкивает его, чтобы прервать объятия. Тарек гладит ее бедра и нежно обнимает. Она инстинктивно подавляет в себе желание слиться с ним. Горячая кожа стала липкой. Доверчивость, с которой он тянется к ней, раздражает ее.
Она медленно откатывается в сторону, притворяясь, что засыпает. Она уже крепко спит, когда он спрашивает, останется ли она с ними.
Она ждет, пока его дыхание станет спокойным, собирает свои вещи, потом выбирается из номера, чтобы поспешно одеться в темном коридоре. Она вдруг вспоминает, как прижималась к стене, когда еще подростком выбиралась из дома. Страх попасться, невероятное облегчение, когда переступишь порог. На улице посвежело.
Как обычно, рев плеера придает ей силы. Она идет вдоль шоссе, минуя несколько громадных рекламных щитов, на которых женщины бесстыже выпячивают обнаженные груди.
Она исследует собственную душу, рассматривает ее со всех сторон. Ищет следы сожаления, что рассталась с ними, не попрощавшись. Но ощущает лишь невероятное удовольствие от этой ночной прогулки. Почти физическое освобождение — жар покидает ее.
Ей плевать на собственную трусость, на бегство от проблем. Она идет прямо и ждет, когда найдет нужное место.
В нее вливаются невероятные силы, она полна уверенности и спокойствия.
Занимается день, становится жарко. Она идет навстречу встающему солнцу. Входит в город.
Возвращаются образы, обрывки разговоров. Память — странная штука, она распределяет данные, не соблюдая ни иерархии, ни хронологии.
Тело, сгоревшее в лесу, становится символом праздника — меняется все вокруг, наступил день счастья.
Встреча с себе подобной. Все рассуждения о родственной душе всегда казались ей подозрительными. Бессмысленными.
Навстречу ей идут на работу люди. Любой из них может узнать ее и с криком показать на нее пальцем. Она внимательна, но не напряжена. И готова пустить себе пулю в лоб при любом подозрительном движении.
Ее пальцы не отпускают рукоятки пистолета, словно в руке у нее — внимательный любовник. Им ее не поймать.
Она не чувствует ни сомнений, ни колебаний — она идет, глядя прямо вперед.
Дойдя до центра города — она шла долго, судя по количеству песен, которые прокрутились в плеере, — покупает бутылку виски и шоколад. Солнце уже стоит высоко и обжигает кожу.
Она садится на скамейку в зеленом сквере с множеством игровых детских площадок. Burn it clean[31]. Полузакрыв глаза, она мелкими глотками с наслаждением пьет теплое спиртное. Она растворяется в жаре, наслаждаясь щедрым солнцем, светящем даже последним из потаскух.
Кончиками пальцев она ласкает рукоятку и ствол, ласкает метал, словно пытаясь сделать его тверже и напряженнее, чтобы он излился ей в рот своим свинцовым семенем.
Она уже готова и сама удивляется своему спокойствию. Она пропиталась солнцем, она достает пушку из кармана. Когда прогремит выстрел, она будет думать о Маню — они навсегда останутся вместе.
Она лежит на животе. Заломленные за спину руки держит человек, прижимающий ее коленом к земле. Она окружена и обезоружена. Они появились так внезапно, что она не успела понять, что происходит. Одни в гражданском, другие в форме. В нескольких шагах от нее раздается рев толпы, сообразившей, кого здесь поймали, и радующейся ее пленению. Во рту вкус крови. Падая, она прикусила губу.
Это должно было случиться. А ей казалось, что этого можно было избежать.
Я устала делать то, что мне говорят, мне надоело все ваше старое дерьмо, вы довели меня — смотрите, я сейчас сорвусь.
Во мне чувство, чувство № 13, оно во мне, оно меня взрывает изнутри.
Я кричу во всю глотку внутри себя, но ни один не слышит меня.
Она накрывает мой мрачный мирок, это волна чувств.
Сладкая маленькая штучка не так уж сладка.
Тебе не удастся расстроить меня.
Лучше прогуляйтесь в моем лесу. Лучше пройдитесь в реальном мире.
Обопрись на меня или хотя бы доверься.
Все призрачно теперь, когда я лгу и стараюсь отрицать то, что чувствую.
Мне тесен мир, я словно онемел, почему кругом все так тускло? Пожалуйста, будь со мной по нежней, я не знаю, что творится со мной, пожалуйста, будь ласков со мной, не волнуйся.
Если я думаю, я думаю о тебе. Если вижу сны, то это сны о тебе. Я открываю глаза, но они не способны видеть.
Камера смертников, сколько ты еще сможешь выдержать.
Мы притворились, что были мертвы.
У нее такой огромный клитор, что даже яйца не нужны.
Когда я просыпаюсь утром, никто не говорит мне, что делать.
Ни красного света, ни ограничения скорости.
Я хочу этого сейчас, она сказала, Я ХОЧУ ЭТОГО СЕЙЧАС.
Накатывает тошнота.
Самоубийственные настроения.
Красива ли она внутри, красива ли она сзади, уродлива ли она внутри, уродлива ли она сзади…
Когда я была сучкой-девчонкой, я дала тебе слишком много, бэби, но ты захотел еще…
Влезай в машину. Прошвырнемся куда-нибудь, мне с тобой так хорошо, я с тобой схожу с ума.
Ангелы мечтают о тебе.
Может быть, ты самая красивая девушка в мире.
Ежедневно сияет солнце.
