– Как – не принес книг?
– Вики, у них нет книг в библиотеке.
Я заходил, вытаскивал бутылку (или бутылки) вина из пакета, и мы приступали.
Однажды после недельного запоя я решил себя убить. Ей говорить не стал.
Прикинул, что сделаю это, когда она отвалит в бар искать себе “живчика”. Мне эти жирные клоуны, трахавшие ее, не нравились, но она приносила деньги, виски и сигары. Про то, что я – единственный, кого она любит, она мне тоже тележила.
Называла меня “Мистер Вэн Жопострой” – почему, я так и не понял. Она напивалась и все время твердила:
– Ты думаешь, что крутой, думаешь, что ты – мистер Вэн Жопострой!
А я в то время разрабатывал план, как убить себя. Однажды настал день, когда я уверился, что могу это сделать. После недельного запоя, голимый портвейн, мы покупали огромные кувшины и выстраивали их на полу, а за огромными кувшинами мы выстраивали винные бутылки обычного размера, 8 или 9, а за обычными бутылками – 4 или 5 маленьких. И ночь, и день потерялись. Один трах, базары и кир, базары, кир и трах. Неистовые ссоры, заканчивавшиеся любовью. Сладенькой свинкой она была в смысле потрахаться, тугой и егозливой. Одна такая баба на 200. С большинством остальных это типа комеди, шуточки. Как бы то ни было, может из-за всего этого, из-за кира и тех жирных тупых быков, что трахались с Вики, мне стало очень погано, накатила депрессия, однако, что, к чертовой матери я мог тут сделать? за токарный станок встать?
Когда вино кончилось, депрессия, страх, бессмысленность продолжать взяли верх, и я понял, что могу это сделать. Только она вышла из комнаты, для меня все кончилось. Как именно, я не очень уверен, но существовали сотни способов. У нас была маленькая газовая плитка. Газ чарует. Газ вроде поцелуя. Оставляет тело нетронутым. Вина нет. Я едва ноги передвигал. Армии страха и пота носились по всему телу вверх и вниз. Все достаточно просто. Самое большое облегчение:
никогда больше не придется обгонять другое человеческое существо на тротуаре, видеть, как они идут в своем жире, видеть их крысячьи глазки, их жестокие грошовые хари, их животное цветение. Что за сладкий сон – никогда больше не смотреть в другое человеческое лицо.
– Схожу посмотрю в газету, какой сегодня день, ладно?
– Конечно, – ответила она, – конечно.
Я вышел из квартиры. В вестибюле – ни души. Никаких человекообразных. Времени около 10 вечера. Я спустился на провонявшемся мочой лифте. Много сил потребовалось, чтобы решиться и шагнуть в пасть этому лифту. Я спустился с горки. Когда вернусь, ее уже не будет. Стоило пойлу закончиться, как она начинала шевелить поршнями очень быстро. Тогда и сделаю. Но сначала мне нужно было узнать, какой сегодня день. Я спустился с горки – возле аптеки стоял газетный киоск. Я посмотрел на дату в газете. Пятница. Очень хорошо – пятница.
День как день. Это что-то да значило. И тут я прочел заголовок:
ДВОЮРОДНЫЙ БРАТ МИЛТОНА БЕРЛЯ УБИТ УПАВШИМ НА ГОЛОВУ КАМНЕМ
Я не очень понял. Склонился поближе и перечитал. То же самое:
ДВОЮРОДНЫЙ БРАТ МИЛТОНА БЕРЛЯ УБИТ УПАВШИМ НА ГОЛОВУ КАМНЕМ
Черным по белому, крупным шрифтом, заголовок первой полосы. Изо всех важных вещей, происшедших в мире, для заголовка они выбрали эту.
ДВОЮРОДНЫЙ БРАТ МИЛТОНА БЕРЛЯ УБИТ УПАВШИМ НА ГОЛОВУ КАМНЕМ
Я перешел улицу, чувствуя себя гораздо лучше, и зашел в винную лавку. Купил две бутылки портвейна и пачку сигарет в кредит. Когда я вернулся, Вики все еще была дома.
– Какой сегодня день? – спросила она.
– Пятница.
– Ладно, – ответила она.
Я налил два полных стакана вина. В маленьком стенном холодильнике оставалось еще немного льда. Кубики плавали в стакане гладко.
– Я не хочу делать тебя несчастным, – сказала Вики.
– Я знаю, что не хочешь.
– Отпей первым.
– Конечно.
– Пока тебя не было, под дверь подсунули записку.
– Ага.
Я отхлебнул, поперхнулся, зажег сигарету, отхлебнул еще раз, потом она протянула мне клочок бумаги. Теплая лос-анжелесская ночь. Пятница. Я прочел записку:
Дорогой мистер Чинаски: У вас есть время до среды, чтобы уплатить за квартиру.
Если не оплатите, вылетите вон. Я знаю про всех тех женщин у вас в комнате. К тому же, вы слишком шумите. И разбили окно. Вы платите за свои привилегии. Или должны платить. Я к вам была слишком добра. А теперь говорю: следующая среда или выметайтесь. Жильцы устали от вашего шума, мата и пения днем и ночью, днем и ночью, я – тоже. Жить здесь, не платя за квартиру, вы не сможете. Не говорите, что я вас не предупреждала.
Я высосал остаток вина, чуть не сблевнул. В Лос-Анжелесе стояла теплая ночь.
– Я устала ебаться с этими придурками, – сказала она.
– Я достану денег, – ответил я.
– Как? Ты ведь ничего не умеешь.
– Я знаю.
– Так как ты собираешься это делать?
– Как-нибудь.
– Последний парень выебал меня три раза. У меня пизда болела.
– Не волнуйся, крошка, я гений. Беда только в том, что этого никто не знает.
– Гений чего?
– Не знаю.
– Мистер Вэн Жопострой!
– Он самый. Кстати, ты знаешь, что двоюродному брату Милтона Берля на голову камень свалился?
– Когда?
– Вчера или сегодня.
– А какой камень?
– Понятия не имею. Наверное, какой-нибудь здоровый камень сливочного цвета.
– Кого это волнует?
– Меня нет. Меня точно не волнует. Вот только…
– Только что?
– Только, мне кажется, из-за этого камня я остался в живых.
– Ты говоришь, как жопа с ручкой.
– Я и есть жопа с ручкой.
Я ухмыльнулся и разлил по стаканам вино.
Все задницы на свете и моя
”ничьи страдания не больше того, что суждено природой.”
– из разговора, подслушанного за игрой в кости
1.
Шел девятый заезд, и лошадь звали Зеленый Сыр. Он опередил на 6, и я вернул 52 за 5, а поскольку все равно ушел далеко вперед, за это надо было выпить.
– Плесни-ка мне зеленого сыру, – сказал я бармену. Его это не смутило. Он знал, что я пью. Я облокачивался на его стойку весь день. Я был под сильной мухой всю ночь до этого, а когда вернулся домой, то, разумеется, надо было усугубить. Я был полон решимости. Во мне плескались скотч, водка, вино и пиво. Около 8 вечера позвонил какой-то гробовщик и сказал, что хотел бы меня видеть.
– Прекрасно, – ответил я, – притащи выпить.
– Ты не возражаешь, если я прихвачу друзей?
– У меня нет друзей.
– Я имею в виду, моих друзей.
– Мне плевать, – ответил ему я.
Я зашел на кухню и налил в стакан на 3/4 скотча. Выпил залпом, как в старые добрые дни. Я, бывало, выхлестывал квинту за полтора-два часа.
– Зеленый сыр, – сказал я кухонным стенам. И открыл высокую банку ледяного пива.
2.
Гробовщик приехал, сел на телефон, и довольно скоро в квартиру входило множество странных людей, и все с собой несли выпивку. Женщин среди них было много, и мне хотелось изнасиловать всех. Я сидел на ковре, ощущал электрический свет, чувствовал, как напитки маршируют сквозь меня, будто на параде, будто идут в атаку на тоску, будто идут в атаку на безумие.
– Мне никогда не придется больше работать! – сказал я им. – Лошадки обо мне позаботятся так, как ни одна блядь НИКОГДА не сможет!
– О, мы это знаем, мистер Чинаски! Мы знаем, что вы – ВЕЛИКИЙ человек!
Это говорил маленький седой ебучка – сидел на кушетке, потирал ладошки и ухмылялся мне мокрыми губешками. Он не шутил. Меня от него тошнило. Я допил то, что оставалось в стакане, нашел где-то еще один и его тоже выпил. Я начал разговаривать с женщинами. Обещал им все мыслимые чары своего могучего хуя. Они смеялись. Я тоже не шутил. Прямо тут. Сейчас же. Я двинулся в направлении женщин. Мужики меня оттащили. Для светского человека я был чересчур щеглом. Если б я не был великим мистером Чинаски, кто-нибудь бы меня точно убил. Как выяснилось впоследствии, я содрал с себя рубаху и предложил выйти со мной на газон любому. Мне повезло. Никому не хотелось толкать меня, когда я стоял на собственных шнурках.
Когда мозги мои прояснились, на часах было 4 утра. Свет горел, а все люди ушли.
Я по-прежнему сидел. Нашел теплое пиво и выпил. Затем лег спать с чувством, знакомым всем пьяницам: что я свалял дурака, ну и черт с ним.
3.
Геморрой меня беспокоил лет 15-20; а помимо него – прободение язвы, плохая печень, чирьи, невроз беспокойства, различные виды умопомешательств, но жизнь продолжалась, и я надеялся только на то, что все не развалится одновременно.
Казалось, что кир почти этого добился. Я чувствовал слабость и у меня кружилась голова, но это обычное дело. Дело было в геморрое. Он ни на что не реагировал:
горячие ванны, мази – ничего не помогало. Внутренности чуть ли не свисали у меня из задницы наподобие собачьего хвоста. Я пошел к врачу. Он просто скользнул по нему взглядом.
