Теперь я сомневался насчёт её субботнего визита, хоть она и ответила «да», когда я сказал «увидимся в субботу». Какая тоска.
Потом в цветочном Ньюмана был Топси, которы предложил мне пойти в субботу на «Хартс». Нет. Ни в коем случае. Там будет эта Мэгги. Сабрина лучше её. Я-то думал забраться на неё, когда уедут её родители. Билли сказал, что они оставили её в квартире одну, а сами уехали в Блэкпул. Тощая малышка Мэгги, что отшила меня и дала грёбаному Терри, как он, во всяком случае, утверждает. Хотя по мне, так это пиздёж. Не может же он трахать всех, у кого есть пихва.
Евреи и неевреи
Топси докапывается всю неделю; в школе, потом на работе, всё хотел, чтоб я поехал с ними в Монтроз на «Хартс». Всё потому, что в субботу я ходил на «Хибз». Он, наверное, подумал, что я переметнулся. Куда там. Я до сих пор подссываю, когда думаю о том харчке, что я проглотил. Удары и толчки мне пофиг, но это просто отвратительно. Что за дебильная смерть: подхватить гепатит от какого-то уебана из Глазго, придя поддержать «Хибз», которых я всё равно, суки, ненавижу! Это даже не по рок-н-ролльному, это тебе не передоз и не крушение вертолёта. Представляю Мэгги Орр и всех девчонок из школы: в чёрном, стоят вокруг моей могилы, роняют слёзы и горько жалеют о том, что им не хватило ума дать мне, пока у них был такой шанс.
Кроме того, что он всю неделю меня поливал, Топси теперь требует, чтоб я снова и снова рассказывал о том, что произошло в субботу. Мы сели в подвале магазина, в подсобке, передохнуть. Пидор Джордж в погребе составляет букеты, мастерит венки.
Наш мистер Мопси очарован Дойлами, Дозо в особенности. Он требует, чтоб я рассказал всё по новой: кто первым начал, Дйол или Джентльмен, кто был самый борзый, всю эту хуйню. Рассказывать сначала было ничего, даже весело, но потом – голова пухнет.
Чтоб сменить етму, я заговорил о нашей группе.
– Знаешь что, прошлой ночью мне в голову пришла отличная мелодия, – говорю.
Тут Топси примолк и задумался. Потом он потянул воздух сквозь большие передние зубы, как всегда делает, когда собирается что-то сказать.
– После прошлого раза мой старик больше не пустит нас репетировать у нас дома.
Удивил, бля! Этот урод собрал там всех тёлок, Мэгги Орр и т.п. Мне жаловаться не на что, но его комната напомнила Сент-Джеймс-Центр. Мы все перевозбудились, стали выделываться, выкручивать громкость на усилках, в итоге его старик просто нас выгнал. Группа, бля.
– Да-да, моя старушка тоже недовольна, – признался я. – Всё равно у меня репетировать без понта, старик лезет без конца. Мне даже гитару у него не отнять. Нужно просто всю дорогу играть у Малка. Так будет реальнее. А то пока он дотащит свою установку и расставит барабаны, уже пора её складывать.
– Вот его старушка обрадуется, – сказал Топси, отламывая кусочек от «Кит-Ката» и опуская его в кружку с чаем.
– Да, согласен, это запара.
Хотя что теперь не запара. Сидим здесь, в «Магазине для садоводов и цветоводов Ньюмана», когда надо репетировать. «Мухлёж» должен и может стать лучшей группой всех времён, но мешает такой вот бред. Хотя теперь лучшее время на работе – перерыв, когда можно сесть и обсудить важные дела.
– Вся проблема в нашем районе, – решил Топси, – стены слишком тонкие. Пукнешь – у соседей слышно. Если б мы жили в большом доме с подвалом или гаражом, как этот старый еврюга, – он указал большим пальцем вверх, где был магазин, – мы бы уже были как «Джем», бля. Они бы нас разогревали.
Я испугался, что пидор Джордж услашал его, потому что Топси чуть не прокричал это, так что я выглянул из подсобки. Джордж всё корпит над цветочками, издавая странный свист сквозь зубы. Я вернулся в подсобку и, понизив голос, сказал:
– Ньюман не еврей, Топс. Он – протестант, как и мы.
Топс посуровел лицом.
– Да ты наполовину католик, – с осуждением в голосе сказал он, – по материнской линии.
– Ебанись ты, фанатик хуев, моя мама и в церкви никогда не была, а отцовская родня – все из Оранжевых, хотя мне, в общем-то, похуй. И Ньюман тоже протестант, – я указал на потолок. – Он же староста прихода, ёб твою.
Топси щёлкает по кончику носа.
– Это он так хочет думать. Он ходит в нашу церковь для маскировки. Если бы такие, как Жидман, ходили в синагогу, они б сюда и носу не казали. Поэтому они и пробираются в протестантские общины, чтобы это не так бросалось в глаза. Он хочет, чтоб ты думал, что он один из нас, но это не так.
Как раз в этот момент Ньюман спустился по лестнице, мы услышали, когда он уже сходил по последним двум ступенькам. Он и впрямь умеет подкрасться. Бочком войдя в узкую подсобку, словно рак, он навострил жальце.
– Давай-ка! – У него птичье личико с острым клювом и острыми бегающими глазками. – Нужно доставить несколько заказов, – сказал он мне.
Вот вам несправедливость мира. Ньюмана поносит Топси, но тому плевать, достаётся всё равно всегда мне. Я как последний мудак, в любую погоду рулю на велике, доставляя заказы ленивым буржуям, которые никогда не дают чаевых и смотрят на тебя как на собственную грёбаную прислугу. Если б мне не нужны были деньги на «маршалловский» усилок, он мог бы засунуть свою работу себе в сраку. На «фендере стратакастере» через говёный комбик не поиграешь.
Я здесь грёбаный работничек. Топси только расставляет всё по полкам в торговом зале наверху или загружает венки, которые Ньюман развозит по кладбищам и крематориям. Если мы оба на месте, доставку поручают именно мне. Иногда даже посылают в магазин на Горджи-роуд.
Зато мне не придётся вступать с Топси в политические дебаты. Он придерживается сомнительных взглядов, но в основном чтобы подразнить окружающих, шокировать их. Люди не всегда в него врубаются. А мне есть за что его благодарить, он подкинул мне эту работёнку.
– Итак, Брайан, – прогнусавил Ньюман, – пойди наверх и посмотри, чего на полках не хватает. Тебе понадобится ящик черенков ананаса, это я тебе сразу скажу, и ещё садовый горошек.
– Замётано, – весело ответил Топси и пошёл расставлять всё по полочкам.
Поднимаюсь за ним по лестнице, Топси поставил Ньюману рожки. А вот к некоторым жизнь задом: сучара будет сидеть в тёплом уютном магазине, забалтывать Дебору или Вики, смотря кто там помогает сегодня старушке миссис Бакстер. А я тем временем должен рисковать жизнью, пробираясь сквозь плотные потоки машин на перегруженном велике между Мерчистоном и Колинтоном.
Ящики для цветов разложены на полу хранилища, где свистящий пидор, облачённый в обычный зелёный комбез, составляет свои цветочные композиции. Это он тоже делать умеет, его руки стремительно сгибают и мнут стебли, и настоящее произведение искусства готово за какие-то несколько минут. Я бы даже не знал, с чего начать. Я смотрю на адреса, наклеенные на каждый ящик, и начинаю планировать маршрут. Сегодня не так уж худо. Начать лучше будет с самых дальних в Колинтоне и постепенно возвращаться обратно. Так бодрее получается. Хуже всего бывает по утрам в субботу, когда мы с Топси работаем попеременно: одну неделю он, другую – я. Несколько раз то он, то я опаздывали на автобус «Хартс», особенно если это игра далеко на выезде и им приходилось отправляться пораньше.
Когда я устроился на работу, Топси проинструктировал меня насчёт пидора Джорджа:
– Он старый гомосек. То есть за жопу в тёмном углу он тебя хватать не будет, но по тому, как он говорит, жеманничает и сюсюкает, видно, что он пидор.
С губ старика Джорджа слетела слюна и оросила мне лицо, как из водяного пистолета, которым он опрыскивает свои композиции. Указав на один из ящиков, он сказал:
– Сперва отвези этот заказ миссис Росс, сынок. Она уже звонила справиться.
Лизоблюд голимый.
В общем, я стал загружать старый, с чёрной рамой велик для доставки, а сверху доносился громкий смех Топси и Деборы, такой симпотной студенточки.
Выпить и забыться
Я опаздываю, и всё из-за пуделька миссис Росс в воротничке из шотландки. Он постоянно цапает меня за ботинки. На этот раз он зашёл слишком далеко, поцарапал кожу на ноге, а может, даже порвал штанину. Тварь заебала не на шутку, короче, я бухнул ящик с заказом прямо на него. Ублюдок взвизгнул и стал с воем пытаться выбраться из-под тяжёлого ящика. Надеюсь, хребет ему переломало.
Жирная свинья, его хозяйка, подошла к двери:
– Что случилось? – проскрипела она, – что ты с ним сделал!
Она приподняла ящик, и чмо вертлявое скрылось за дверью.
– Простите, – улыбаюсь, – я не специально. Он укусил меня за ногу, и я с испугу уронил ящик.
– Ты… ты… дубина…
Я давно уже понял, что в таких случаях лучше всего сохранять спокойствие и просто повторять одно и то же. Мой старик рассказывал, что так их учили в профсоюзе вести переговоры.
– Он укусил меня за ногу, от неожиданности я случайно уронил ящик.
