И без вмешательства прокурорских настроение было не айс, а при виде появившегося во весь рост в настенном телевизоре Фредди Кригера, дающего очередное громкое обещание, оно вконец испоганилось.
Прямой эфир:
— Я не имею никакого, даже косвенного отношения к незаконным действам Спауна, но через его поступки вижу в нем себя!
К Кригеру подошла одна симпатичная рыжая девушка, репортерша:
— Господин прокурор, одну минутку, простите за неуместный вопрос, какие цели вы преследуете? Карьерная ступень или искреннее желание помочь?
Фредди не мог не потрогать свой галстук.
— Сопровожденный риском шанс послужить своей стране тайно, без публичных восхвалений или наград, я бы ценил больше, чем все эти подачки!
«Публичный фигляр» — Гарсетти зверел, когда видел слащавое личико Кригера, дулся и приговаривал, что попадись прокурор ему в руки, он мгновенно задушил бы его.
После чаепития преступник собрался откланиваться, попрощался с работницей. Мысли перемешались в кучу от обилия в животе несовместимой пищи.
Громыхнувший у выхода взрыв отдался звоном в ушах Гарсетти и спровоцировал панику.
Из образовавшегося дыма выбежали спецназовцы во главе с Ван Хорном, и повели оглушенного итальянца в машину.
Центральный департамент.
— Ничего не понимаю — Пэксвелл потерял единственное, что было у него на Джерси — давно хранившиеся в сейфе, но еще действенные показания трех чудом выживших свидетелей. Баллук устроил подрыв химзавода пять лет назад, когда полицейские приехали на ложный вызов.
Запертых рабочих, не всех, а некоторых, копам удалось вытащить. Но Джимми, как всегда, сбежал, оставив за собой лишь смерть.
— Как думаете, кто мог это сделать? — самый близкий Пэксвеллу полицейский — Уолтер Бёрк — не мог не спросить. Его до жути интриговала и одновременно расстраивала сложившаяся ситуация: неужели в отделе появились грызуны? Или они были всегда, но тщательно маскировались под прилежных сотрудников?
— Без понятия… — лейтенант считал, что не имеет права показывать слабину, никто не должен учуять хитро запрятанную робость, но рефлекторно трясущиеся кисти рук, обтянутые тоненькой морщинистей кожицей, снижали уровень актерского мастерства.
Вдруг Пэксвелл вспомнил произнесенные на одном дыхании слова Бориса:
— Не мне тебе напоминать. Ты, наверно, помнишь ситуацию в отделе…
— Ты о чем?
— Об одном якобы моем казачке.
В голову лейтенанту пришел лишь один.
— Лео?
Ведь их было так много…
— Нет. Финч.
— Вот оно что. И что? Он что, не твоим был, что ли?
Для большей ясности Гуднаев сделал трогательное лицо:
— Представь себе.
— Тяжело… — признался Пэксвелл.
— Моя ситуация не слаще. Того и гляди, отправлюсь за возлюбленной друга…
— Боишься, что он доберется до тебя?
— Если бы я чего-то боялся в этой жизни, то никогда бы не поднялся так высоко, что невозможно не разбиться, чтобы спуститься…
— Финч работал на меня лишь первое время, как, кстати говоря, и Лео.
— Стой, ты хочешь сказать, что не ты их подослал?
— Здесь мое недоверие никакой роли не играет. К тому моменту они уже сменили работку. И, предполагаю, нет, знаю, перешли эти крысы к Баллуку.
Мимолетный кадр «из прошлого» обессилил лейтенанта. Пэксвелл трогательно встал на колени, готовый вывернуть душу наизнанку, прислонился к дверце сейфа и еле сдержался, чтобы не зареветь.
— Теперь он распоряжается и здесь. Он повсюду, проник в каждый уголок…
Бёрк понимал, в данном случае никакие заумные цитаты про высшую справедливость не смогут раззадорить шефа, но просто молчать и наблюдать приступ смятения, растерянность, вызванную сильной тревогой, он не мог.
— Нужно хорошенько подумать. Подумать и придумать способ, который выявит засланного — вместо тщетных успокоений коп проявил мозговитость, вселяющую веру эффективнее всяких цитат.
— Успеется… — лейтенант поднялся с пола, предварительно устранив бардак в металлическом ящике, и плеснул в стакан гасконского пойла, — Будешь?
Уолтер не стал отказывать себе в удовольствии. Они распили бутыль на двоих и чуть подуспокоились.
А тем временем…
— Войдите! — крикнул Кригер, — Нечего долбиться три минуты подряд!
— Господин прокурор — неожиданный гость — все тот же Уолтер Бёрк, который только что помог лейтенанту Пэксвеллу в уборке кабинета, подсел к Фредди. Попутно появились вопросы, — Можно поинтересоваться?
Фредди разговаривать ни с кем не хотел, отреагировав достаточно грубо:
— Валяй…
— Документы по делу Джерси, старые, которые уже несколько лет лежали в сейфе… Они пропали. Вы ничего странного не замечали в нашем отделе? — Бёрк не надеялся достучаться до сути, да и не был уверен, что прокурор что-то знает и, тем более, что он может быть тем самым «полтергейстом», но проверить, попытаться уточнить было необходимостью.
— Как мне все это надоело! — Кригер ударил по столу вместо того, чтобы ответить, — Фернока расспрашивайте и других оборотней, коих у вас, подозреваю, немало! А меня, честного, чистого гражданина, работающего на благо, прошу оставить в покое. Вам все ясно? Или повторить?
— Да нет, все ясно — спокойно произнес Уолтер, но не отступил, — Я слышал, вы боитесь объявлять Джерси войну. Могу узнать, почему? Лейтенант говорил, что вы с большой неохотой говорили об аресте Джерси, будто боялись идти против столь влиятельного преступника…
— Вот опять! — прокурор швырнул ручку в нежеланного гостя, — Опять Джерси, Джерси, Джерси!
— Что я такого сказал, что могло вас задеть?
— Ничего. В том-то и дело… — хозяин кабинета вытащил пару стеклянных стаканов и налил себе и озабоченному Уолтеру минералки, — Я много раз объяснял Пэксвеллу, а сейчас объясню и тебе.
— Буду рад выслушать — Бёрк выдул за секунду.
— Джерси не корень всех зол, он вообще ничто по степени угрозы! Ничто! Понимаешь? Вспомни, я вот так безбашенно пошел против итальянской мафии, подставил свою шкуру ради народа! Жизнь, считай, отдал! Ради родины! Ради той же Британии! — вертикально вытянутым указательным пальцем, приставленным к виску, Фредди показал, насколько он умен и расчетлив, — И не Джерси корень зла, а Борис! Он корень! На него надо направлять всю интеллектуальную мощь!
— Ну, хорошо, допустим — Уолтер смирился с позицией прокурора, — Но как же выявить предателя? Что нужно сделать?
— А об этом я говорил энное количество раз, но меня никто не слушал — Фред помахал рукой, — За кадрами нужно следить! У вас не проверенные ребята, а нечищеный сброд…
Прокурор немого побродил по кабинету, а потом снова сел. Уолтер наблюдал за переходчивым нестабильным поведением обвинителя, словно глядел на «дикого» психа. Фредди растрепал реденькие волосы, плеснул еще минералки, выпил, кашлянул пару раз и продолжил:
— Чума — та еще сука, таки пролезла на борт, протащила своих грызунов, но рано сдаваться, мы еще остановим пандемию! Преступность будем конкретно давить, искоренять на корню!
— Как?
— Ну, что за вопрос? У каждого есть свои скелеты в шкафу!
Фредди Кригер — во всех смыслах человек уникальный: за острым взглядом одержимого патриота скрывалась поистине дьявольская сущность!
Весь тот безоблачный жизненный период, который Дэвид Блейк просотрудничал в органах, он считал виноватым лейтенанта Фернока, временами — других людей, а сейчас он стоит перед тем самым Ферноком, не без неприязни смотрит на него, но корит только себя. За то, что не уволился, когда чувствовал, что пора.
— Что смотришь на меня? Все никак не привыкнешь к простым закономерностям?
В Ферноке сформировалась устойчивая антиобщественная направленность личности, проявлялось асоциальное поведение в широких пределах — от легких, незначительных нарушений правил поведения до противоправных действий, вызванных глубокой моральной запущенностью. Другим было трудно с ним работать, но бабки заставляли закрывать глаза, а Дэвид больше не мог.
— К каким закономерностям?
Вопросы об этике неистово вымораживали лейтенанта, привыкшего к беспрекословному подчинению. Блейк оказался немножко другим человеком, не совсем подходящим к их компании «жестких легавых».
— К обычным.
— К тем, что можно стрелять в людей без особой на то причины?
Немотивированная жестокость это норма работы?
Устав стоять, Фернок уселся за стол. Он вылил в графин остатки алкоголя и еще раз попытался внушить Блейку свою точку зрения, до последнего надеясь достучаться. Персонаж сказки Гофмана «Щелкунчик», с которым Дэвид всегда ассоциировал себя, находясь в подчинении у Фернока, выполняя его гадкие приказики, ожил и обрел свободу. В случае с Дэвидом — волю.
